Константин Батынков, или Что имел в виду Маклюэн
Андрей Левкин
30/06/2016
В Музее Москвы до 3 июля открыта выставка «Константин Батынков. Виды». Хорошая выставка – большая, работ много. Ну, и сам Батынков очень хороший (см. https://ru.wikipedia.org/wiki/Батынков,_Константин_Александрович). Но вот непонятно, как его определить. Ну да, можно выискать, что когда-то он числился даже «митьком», но кто ж знает, чего его туда включили (впрочем, отец – полярный лётчик, тема как бы митьковская).
Но и что из этого. Тем более, что «митьки» давно – просто декоративный прикол в варианте «как бы народный дизайн», а их основоположник Владимир Шинкарёв давно от них ушёл и делает совершенно иную, великолепную живопись (вот хотя бы случайная подборка от одного из фанов). Впрочем, у Батынкова много интервью, возможно, что-нибудь прояснит и это (https://www.politjournal.ru/preview.php?action=Articles&dirid=57&tek=4308&issue=123), вполне произвольное. Но, конечно же, из биографий и высказываний можно вывести что угодно, так что на самом деле оттуда не следует практически ничего.
Так что речь будет на тему трендов: что тут сейчас происходит такое, что языка описания этого нет – дело-то касается условно традиционного варианта визуалки (отдельные плоскости, на которых изображено нечто более-менее конкретное). Ну да, можно выковыривать объективку: отец – лётчик, самолеты летают, точка на холсте (самолётик) создаёт пространство и всякое такое. Поколения, арт-идеалы и проч. Вроде бы такой вариант давно уже не актуален, но Батынков тему неактуальности, очевидно, обнуляет. Не он один это делает, но здесь – о нём.
Собственно, с трендами вообще невнятно. Вот, смотрю, что в данный момент происходит в соцсетях. В ФБ обнаруживаю чью-то, через третьи руки, запись: «Заседание литмастерской „Личный взгляд” – уже вчера, 15 июня, – в библиотеке Жуковского прошло отлично! Я поняла так, что предложенный мной для обозначения нынешней поэтической ситуации термин „трансавангард”, взятый из живописи, был принят большинством присутствовавших». Ну, это тут личное (речь вроде о московской библиотеке), но дальше обобщение: «Дискуссия была интересной, поскольку путаница в терминах типа „поставангард”, „неоавангард” и даже „постмодернизм” царит основательная. В данном случае подразумевается, что эстетика трансавангарда базируется на выраженном личностном начале, стремлении к подлинности и свободном сочетании любых художественных стилей – притом что автор может и не знать, что это, собственно, за стили».
Тут, понятно, российская специфика по части разрыва тамошних представлений с тем, что происходило и происходит на свете: «трансавангард» придумали в 1979-м. К тому же – как метку для итальянского варианта неоэкспрессионизма, а какое ж тогда «свободное сочетание любых стилей». Но не надо тут всерьез, это же литмастерская. Они имели в виду ирландское рагу (по версии Джерома К.Джерома), в общем – для сайтов «стихи.ру» и «проза.ру», где энтузиасты выкладывают всё, что сочинят. Разумеется, тут же и милая иллюзия: раз уж всё непонятно, то хорошим может оказаться что угодно. Шанс типа есть у любого.
Зато непонятность того, что именно сейчас происходит («автор может и не знать»), реальна и особо наглядна в подобных бесхитростных проявлениях. Какое отношение это имеет к Батынкову? Ну, он-то в российской среде, во-первых, а, во-вторых, всё тот же вопрос: как и в каких рамках его оценивать? Что и есть тема этого блога.
Литература тут возникла кстати. Другой, уже профессиональный и умный человек пишет в Фейсбуке: «...Проза у нас где-то через лет 50–70 (если не придут новые сорокины в большом числе и не убедят каким-то образом систему в том, что нужны именно они) будет существовать в двух видах: „первый” – проза на границе с поэзией, с которой прозаики пристраиваются на профполе поэтов и тем живы – в ограниченной численно, закрытой от массового читателя, но сохраняющей влияние в культурном поле среде». «Второй вид» неинтересен («проза, которую члены союзов писателей издают за свой счет и читают друг другу»), а с первым – не так печально.
Я написал в ответ, что «профполе поэтов» – неточно. Это поле определяется не поэзией, но именно тем, что это профессиональное поле – литрыночники не заморачиваются вопросами состояния письма в целом и т.п. Например, поп-проза (массовая, мейнстрим) по определению занимается изложением историй, инструментарий (и его изменения) для неё неважен. В профполе не только поэзия и проза – там ещё и критика, всякие частные теории, эссеистика. Проза там не пришивается сбоку к поэзии, просто её в этом поле меньше, а поэзия ещё и удобнее для рефлексий: потому что тексты короче – и у поэтов есть время порефлексировать, и цитировать их удобнее. Словом, по факту профполе – это практика написания текстов плюс выяснение того, как они пишутся. Поле занимается осознанием того, чем оно является и как работать. Что ли этакий маклюэн, когда у каждого пишущего (из этого поля) есть своё медиа, которое производит месседжи.
Потом мы разобрались, что имелась в виду социальная сторона жизни прозаиков. Примерно так, что референтная группа для таких прозаиков – «это поэты или как минимум „поэтическая среда”». Ну, в принципе, так и есть. А в целом профполе – некий ком, комок, представляющий собой нечто, сведённое вместе и сложно расчленяемое. И, несомненно, это не только литературное, а общее профполе, реагирующее на вопрос «что это тут сейчас происходит вообще и что сейчас неплохо бы произвести ещё».
Но причем тут Батынков? А вот ещё раз личное: однажды литератор I. прислал мне новую порцию стихотворений, а потом спросил, как мне всё это. Я ответил, что в отношении к некоторым я реагирую так: теперь такой-то сделал вот это. Просто факт, эти люди такие, что другой реакции быть не может. Они делают то, что им следовало сделать, вот и смотришь – что это сейчас такое. Вот и Батынков теперь сделал это. Можно добавить, что по этим некоторым людям ещё и видно, как профполе меняется (ну, или не меняется). Может показаться, что они выстраивают некий тренд – да нет же, тренды организуют лица другого склада, типа руководства литстудий и т.п. Общее движение куда-то, коллективизм, всякое такое. Вроде бы в профполе тоже должны быть тренды, но там как-то иначе: и так не так, и эдак не этак. Профполе, очевидно, модифицируется, но делает это вне сочиняемых трендов.
При чём тут вышеупомянутый «маклюэн»? Что тут у нас (у каждого) за медиа, в котором мы производим свои месседжи, находясь заодно в каком-то общем поле? Теории не надо, будем практичны: у каждого есть какая-то своя среда. А Маклюэн – это «средство коммуникации есть сообщение» (The Medium is the Message). Некоторая проблема в том, что его книга появилась 50 лет назад (в 1964-м), а что имелось в виду тогда? Сама эта фраза о месседже вернулась с появлением интернета. А тёрки на тему о «всемирной деревне в интернетовскую эру» были интерпретацией его слов «Земной шар, „обвязанный” электричеством, не больше деревни». Но какие, собственно, месседжи выдавало электричество и как это оно увязывало всех в одну деревню?
По поводу «деревни» – это чисто коммуникационная трактовка Маклюэна, имевшего в виду, что одна и та же новость окажется разной в изложении на бумаге, по радио, в телевизоре. А интернет сильно меняет (уже изменил) коммуникации, поскольку даёт новый формат – и сообщений, и скорости их появления, и объёма, да ещё и организовав интерактивность и связь всех со всеми, вот и деревня. Всё так, но у Маклюэна в книге о другом. «The Medium is the Message» там только первая глава, книга называется «Understanding Media: The Extensions of Man». В русском переводе вышла как «Понимание медиа: внешние расширения человека», но это криво, там не «расширения», а «продолжения».
Главный пункт книги не в «The Medium is the Message», а в роли средств коммуникации. Что именно за средства коммуникации? В этом качестве рассматривается вовсе не то, что передает новости, но артефакты как таковые. Электричество меняет среду, это и будет месседжем. У него ещё так: «Воздействие технологий как средств коммуникации происходит прежде всего не на уровне мнений или понятий; оно меняет сенсорные пропорции и схематизм построения восприятия». Для него «коммуникационное воздействие артефактов является определяющим для понимания целых эпох в жизни человечества».
Тогда и авторская манера – конечно, коммуникационная среда. Что до теории, то дальше уж можно читать самого Маклюэна, а ещё у него было о том, «может ли современный человек вновь стать частью вселенной, а не оградиться от неё?» Вопрос теоретический, но примеры конкретны: «готические церкви уже имели тенденцию к этому, когда тело воспринималось как „одежда” духа, а церковь – второе тело». Ну, и в «Улиссе» город также представлялся как некое второе тело человека. То есть там и тут территории, которые сами по себе являются сообщением, а не только средством/средой его передачи. В каждом конкретном сообщении будет небольшой процент самой новости и очень большая доля, предъявляющая среду.
Вот и тут, у Батынкова, среда, а каждая картинка – отдельная новость оттуда. Сама выставка – тоже новость из среды, которая ранее не предъявлялась в такой версии. Причём на выставке работы разных лет, разные серии. Батынков их на листках сбоку ещё как-то разъясняет, но все они тоже одна среда. Как-то всё вот так, не зафиксированное даже выставкой, а в действии.
Есть среда, которая предъявляет себя сообщениями, раздает себя. Сообщения могут быть о чём угодно, но содержат именно среду прежде всего. Каждой картиной автор распространяет среду на новые местности, объекты и темы. Ну, там, у Батынкова серии «Призраки», «Москва», «Парады», ещё что-то. Но message – в новом предъявлении среды, в чём же ещё. И эта новость не так чтобы одна и та же, поскольку нет шаблона, а захватываются новые территории: среда существует и действует. Изменяясь при этом.
С Батынковым тут некоторая загадка: вроде бы особо он не меняется, но у него нет никакой штамповки, самоповторов. Он остается в профполе, где ничто не оценивается в сравнении, а всё так же принимается как факт: вот, теперь он сделал это. В чём тогда изменения? Получается, что в своей, сделанной тобой же среде всё меняется неким естественным порядком. Думать об этом следует, но намеренно модифицировать среду не надо – это произойдёт само собой, так как-то.
