Разноцветный демон Петербурга
29/11/2019
В Музее Достоевского (СПб, в Кузнечном переулке) до 9 декабря проходит выставка «Достоевские раскраски». Да это даже и не выставка. Объявление: «Мир Достоевского обычно воспринимается в приглушённых, мрачных серо-коричневых тонах, но на самом деле в произведениях Достоевского много разных красок, его Петербург – не всегда пасмурный, его герои одеты в костюмы, соответствующие своему времени и моде, часто яркие и цветные… Достоевский подробно описывал костюмы своих героев, часто выделяя одну важную деталь (шляпа Раскольникова, платок Сонечки, плащ Мышкина). Сам Достоевский был очень разборчив в выборе костюма, обращался к лучшим портным, любил дорогое белье, следил за модой, был в курсе новых модных тенденций. Иногда он передавал созданным героям свои вкусы (пальто от Шармера, у которого шил Достоевский, „донашивал” Раскольников, Мышкин носил пиджак, похожий на тот, который был у Достоевского, и др.). […] Игровой элемент выставки позволит посмотреть на творчество писателя чуть свободнее, возможность сотворчества чуть изменит ракурс восприятия его текстов. Художники выставки: Ника Велегжанинова, Игорь Князев».
Я зашел ровно в день открытия, так вышло. За кассой там поворот налево, в фойе перед залом, где тогда только начиналась конференция («Первыми посетителями выставки станут известные филологи, которые приедут на ежегодную международную конференцию „Достоевский и мировая культура”»). В фойе уже пускали. Работы на стенах, между окон, на столе.
Поскольку выставка только полчаса как открылась, там ещё было всё чёрно-белым, ещё почти никто не раскрасил. Кроме разве авторов и некоторых участников конференции. То есть в этом и дело: всё это надо раскрасить. Есть книжки-раскраски, ну, а тут такая выставка. Можно, то есть – следует раскрашивать.
Картинки на стенах, на столе фломастеры, на другом столе будут и карандаши.
Собственно, раскраска – раскраской, а и рисунки хороши. Эти раскрашивать не надо, это скатерть.
Вот только преамбула к выставке преувеличивает. Мир Достоевского вовсе не цветной. Возьмем, например, «Преступление и наказание» с начала до появления Раскольникова в распивочной после первого визита к процентщице. Сколько там упоминаний цвета? Та же шляпа Раскольникова, «шляпа эта была […] вся уже изношенная, совсем рыжая, вся в дырах и пятнах, без полей и самым безобразнейшим углом заломившаяся на сторону». Рыжий тут не цвет, а степень заношенности вещи. То же и «истрёпанная и пожелтелая меховая кацавейка» (процентщицы).
Есть такое: «он был замечательно хорош собою, с прекрасными тёмными глазами, тёмно-рус» – засчитаем как цвет, ладно. Есть цвет в квартире процентщицы: «Небольшая комната […] с жёлтыми обоями, геранями и кисейными занавесками на окнах была в эту минуту ярко освещена заходящим солнцем». Но и тут не так, что просто жёлтые, а рифмовка с солнцем. Ну, и в распивочной у одного из забулдыг будет седая борода, так себе цветность. И всё это на половине авторского листа. 20 тысяч знаков. Вообще, ниже на табличке всё ещё нагляднее. Вот пишет Достоевский, а вот – о нём. Цвет не у него.
Так что проект наглядно действует, а то стал бы я выискивать цветовые эпитеты в книге, входя в заочный, но эмоциональный диалог с авторами. Это потому, что современное искусство СПб склонно к интерактиву и мероприятиям во взаимодействии со зрителем. Само собой, здесь именно такой случай, а не просто отдельное развлечение для горожан. Интерактивный арт СПб работает с артистической составляющей социальности, что ли. Лёгкая такая фракция. Два года назад на том же Кузнечном, ближе к Лиговке, была выставка «Голос стих». Схожая и по литературности исходного материала, и по работе с ним. Там тоже предъявлялись промежуточные, что ли, арт-объекты, не сами по себе важные. Всё производится уже выставкой: берётся некая невесомая материя взаимодействий в определённом пространстве и используется для вполне художественного жеста – возникающего в сумме действий посетителей. Причём никто же не видит всех других раскрашивательщиков. Но они точно были, вот же – раскрасили.
Если же о предмете выставки, то не только цвета, уже и иллюстрации меняют тексты. Вот, допустим, Швейк. Все представляют его по иллюстрациям. Лады, а ну как на самом деле Швейк был атлетом под два метра ростом? Ниоткуда не следует, что так не могло быть, а тогда всё надо читать иначе. Или цвет: Нью-Йорк заочно можно представить как нечто холодное, чёрно-белое, строгое. Фред Астер и т.п. По кино, конечно. Но это южный и чрезвычайно разноцветный город. Аль Капоне в Чикаго шебуршился не среди трущоб и промзон, а между небоскрёбов. Такие уточнения всегда ведут в реальность, которая, может, автору и не нужна была вовсе. Но, с другой-то стороны, он же эту историю и затеял. А тут заодно ещё и художественное препарирование исторического быта.
Предлагается разукрасить не только вещи и персонажи, но и автора.
Сама выставка – вовсе не прорыв в новые формы представления Ф.М. Достоевского. Здесь уже городская традиция, реализуемая и в том же Кузнечном переулке. Например, Дни Достоевского, с 2009-го.
Вот Соня Мармеладова идёт по Кузнечному вдоль рынка в сторону дома Достоевского.
Но есть разница. На видео мельтешат вполне регламентные городские мероприятия. И это не элемент выставки, их уже музей добавил по теме. Как бы включил в отчёт о проделанной работе: праздник такого-то, все веселятся. Но выставка – другое.
Да, и тут есть оттенок стилистики кидалтов («взрослых детей», чья тема – «не становись взрослым, это ловушка»), склонной к адаптации всего подряд в fun. Только и здесь нет однозначности. Может, так избывают травму, Достоевский же травма, по сути. Общегородская. Или наоборот, «Достоевский» это обязательная прививка, им прививают к городу. В СПб же со стороны не впишешься, пока там у тебя не появится своя история. Достоевский отчасти уже такая история, а его раскрасить – прямое личное участие.
И это всё же Достоевский. Как его ни представляй, но если им инфицирован – даже раскрасками, – он потом себя непременно проявит. Впишется в детей, у них внутри появится небольшой, цветной и даже нелепый Достоевский, но он будет расти и делаться, ох, серьёзным. Он бы по жизни и так появился, но тут вырастет из этого, абсолютно свой. Вместе росли. Да и у взрослых такой ход что-то может переклинить, изменив отношение к давно знакомому. И потом, картинки – картинками, но там же и слов много. Исходных, не адаптированных.
Ещё вот что, в СПб отношения с литературными персонажами всегда личные и вневременные. Это по факту не прошлое, тем более не вымысел – они вписаны в город, как строения, что ли. Здесь легко могут сообщить – просто идёте мимо, – что тут (чуть дальше от Кузнечного по Загородному, рядом с Пятью углами) жила Настасья Филипповна, и т.д. При СССР в Ленинграде любили возиться со своей исторической реальностью, и в художественном изводе тоже. А потом, в начале 1990-х эти книги начали печатать. Скажем, «730 шагов», где чрезвычайно изящно выяснялись маршруты того же Раскольникова (Владислав Кушев, можно посмотреть книжку тут). Подход автора был примерно таким же, как у нынешней акции. Современное искусство может работать с разными субстанциями – активизма, феминизма. А тут – с литературно-городской.
Здесь происходит художественная надстройка имеющегося материала. Не сиквелы, не римейки, не подражания. Тут всё работает как-то иначе. Выставка оказывается не иллюстративным дополнением к Достоевскому. Вот, например, как иначе: он же писал о том, что известно всякому петербуржцу того времени, ну, а прочие его интересовали меньше («…толкотня, всюду извёстка, леса, кирпич, пыль и та особенная летняя вонь, столь известная каждому петербуржцу, не имеющему возможности нанять дачу»). Локации тоже должны были узнаваться читателем («…подошёл он к преогромнейшему дому, выходившему одною стеной на канаву, а другою в –ю улицу»). Ему не нужны подробности окрестностей Сенной, все и так понимают. Следующий скриншот тоже с какого-то Дня Достоевского, как бы автор и Раскольников возле дома последнего: изменились ли окрестности, что тут нового? Только машины, вывеска и мемориальная доска на доме.
Может, эта городская особенность и склоняет к упомянутой промежуточности работ. Достоевский здесь непременная прививка, как иначе. Укололся им – стал отчасти здешним. Тем более что в Кузнечном всё так же. Вдоль рынка привычно торгуют овощами, консервами, вязанием, рынок тоже на месте, на Владимирской церкви уже лет двадцать пилят что-то каменное. Разве что нет картонки с надписью «мотыль» на входе в полуподвал, вперёд по Кузнечному, наискосок от дома Ф.М. Потому что там уже не зоомагазин, а булочная, что ли. Впрочем, уже лет десять.
Так что личное участие в мероприятии не требует никаких специальных усилий. Вот, раскрасил я Достоевскому чай.
Не специально за этим приходил, но пришёл, так чего ж это не сделать? За тем и приходил, получается, чтобы вот так. Всё.
Другие выпуски блога Андрея Левкина на Arterritory:
Искусство города, СПб-style
Чикенчёрч, рождественская история
Министерство без министерств
Гуманизация знаков, британский опыт
Серое без оттенков
Tilt-Shift, опора реализма
Стрит-арт без спрея, варианты
Место стыка двух миров
Поэзия, ежедневное искусство
Тревожность перед Рождеством
Алисия Маккарти и панк-минимализм
Стрит-арт и метахудожник
Сдвиг контекста голубой собачкой
В Санкт-Петербурге – Ленинград, а в Ленинграде – Петербург
Художесственное возвышение магнитиков
Жесть, масло, Нью-Йорк, время
Одна француженка из воздуха
Поэзия как визуалка, но не в этом дело
Города и – само собой – искусство
На том же месте через 40 лет
Неторопливый апокалипсис (в хорошем смысле)
Минималистский экспрессионизм и городская песенка
Стрит-арт 2016: на улице почти как в галереях
Не знаешь, как быть – тыкай в нетипичное
Каунас: инвентаризация методов
Бетон, абсолютно пластичная тема
Расшифровки Матье Тремблина или наступление полной ясности
Арт или аттракцион: роковая (или нет) черта
Тут уже постинтернет, или Постинтернет уже тут
Резиновые обстоятельства: как мы (каждый из нас) выглядим ровно сейчас?
Складные котики Стабу, 29, или Арт непрерывных утрат
Жильё в почве как доходчивыйcloud-art
Филадельфийский проволочник
Найденное повсеместно (Found Art)
Арт, приближённый к телу, или Искусство внутри нас
Город inside: покинутые офисы
Город как страшной силы машина связей
Хорошо недоделанныйKunst
Акаунт Zetteldichter в соцсети Wien
Town-арт, городское кабаре
