Foto

Карим Рашид и Восточная Европа

Arterritory.com

Виестартс Гайлитис 
23/08/2012

Как и нескольких других заинтригованных латвийских журналистов, встреча со звездой мирового дизайна Каримом Рашидом ждала и меня. Это оказалось одним из самых интересных интервью из тех, что мне довелось вести – даже не само интервью, а то, что происходило вокруг него. Фатальность я обычно трактую как драматическое понятие, но это был как раз тот случай, когда, осмелюсь сказать, мне не было суждено взять у него интервью. Или как раз наоборот. 

Интервью со всемирно известным дизайнером было заблаговременно назначено на вторник, 31 июля. Но вдруг посреди моего неторопливого летнего уик-энда раздаётся звонок, из которого я узнаю, что назначенное на вторник интервью отменено и мне нужно спешно интервьюировать звезду завтра, то есть в воскресенье, в гостинице Jūrmala Spa на улице Йомас. Я был раздосадован внезапными изменениями плана и тем фактом, что нужно ехать в воскресенье, которое хотелось провести с близкими, но всё-таки я собрался с силами, неохотно согласился и отправился в то жаркое воскресенье в Юрмалу. Опоздав на запланированный поезд, я всё же прибыл в гостиницу вовремя, но то, что я принял за вход в неё, таковым вовсе не было. Уже тогда у меня возникло чувство, что это не к добру. Отыскав настоящий вход, я присел в фойе, где расхаживали как будто деловые, но в то же время без какой-то определённой цели проводящие своё время дамы – одна из них с iPhone, другая с iPad, а третья – в золотых шортиках и золотистой маечке (у этой были и iPhone, и iPad) – села напротив меня. Хоть гостиница с виду и казалась хорошей (по крайней мере, снаружи стояли дорогие автомобили), фойе оставляло впечатление какого-то базарчика. То ли слишком много всего туда было втиснуто, то ли обставлено несколько нелепо, в общем, несколько не доставало ощущения элегантного фойе европейского отеля. Подождав немного Рашида и понаблюдав за присутствующими, я позвонил в номер дизайнера, и тот спустился вниз. Мы собирались беседовать в фойе, однако затею эту оставили, так как из конца коридора с регулярными интервалами доносился монотонный мужской голос, смысл текстов которого я так и не смог понять. Мы оба отправились на третий этаж, в вестибюль spa-комплекса. Интервью началось. Меня настолько приятно поразила простота Карима Рашида и его ясное видение, заинтересованность и энергия, что я даже посчитал ненужным поправлять его, когда он в весьма свойственной западным гостям манере спутал Балтию с Балканами – на сей раз даже не спутал, а объединил в одном территориальном понятии. 

Как я понял, вы приехали сюда для разработки конкретного проекта? 

Да. 

Что это значит на практике? 

Мне понравилась концептуальная сторона проекта и тот факт, что место окружено соснами. Мне это напоминает Канаду, в которой я вырос. С той разницей, что хвойные деревья здесь растут и у моря, и это фантастически прекрасно. Мы много говорили о проекте [речь идёт о люксовом многоквартирном здании Kado Karim, которое проектирует архитектор Андис Силис, а Рашид придумывает дизайн тамошних интерьеров] – разработчиков очень заинтересовала моя идея создания кардинально отличных друг от друга апартаментов (в общей сложности около пятнадцати). Обычно это бывает не так. Везде повторяется один модуль – в Майами, Тель-Авиве, Гарлеме, Нью-Йорке. Однако мой здешний клиент Эдуард увлёкся идеей отличающихся апартаментов. Это замечательный проект, очень интересный в разных аспектах. 

Как получилось, что вы оказались в Латвии? 

На данный момент я работаю в 43 странах.  

Но ведь не одновременно? 

Одновременно. И у меня совсем небольшая компания – 20 человек. Знаете, я работал на всей территории Балкан, почти во всех расположенных там странах, а вот в Латвии ещё никогда. Я работал в Литве, Эстонии, Сербии, Хорватии, Румынии. Когда поступило это предложение, я сразу подумал, отчего же я никогда не бывал в Латвии? Но в конце концов, работа меня приводит почти во все страны. Это значит, что по выходным я просто остаюсь дома (смеётся). 

В последнее время я заметил, что есть... Как бы это сказать?.. Много маленьких стран, где царит настроение, что они немного отстают в status quo. Но фактически это не так, они готовы прилагать даже больше усилий. Например, Западная Европа доминировала в архитектуре и дизайне на протяжении многих столетий, и если говорить о мегаполисах, то первое, что приходит людям на ум, это Париж и Лондон. Но в последние годы я всё больше работаю в Восточной Европе и России, где я был свидетелем активного желания «делать вещи». В своём старании догнать Западную Европу восточноевропейцы и русские часто её перегоняли. В этих странах, переживших диктатуры, доминирует желание привить на местную почву всё западное. Не всегда это хорошо, поскольку во многих случаях это сопряжено с потерей идентичности, своих брендов, а также традиций. Так не должно происходить. Я разрабатывал дизайн кухонного оборудования фирмы Gorenje. Возможно, это самый развитый производитель кухонной техники в мире и никому и в голову не пришло бы ассоциировать что-то подобное со Словенией. Причина такой прогрессивности компании кроется в том факте, что они хотят конкурировать глобально, а чтобы конкурировать на мировом уровне, надо больше стараться. Люди, живущие в удобном мире, становятся немного ленивыми – это нормальная человеческая особенность. У меня жена сербка. Когда я нахожусь в Белграде и других местах на Балканах, я чувствую, что у многих брендов и вещей, которые производят тамошние страны, есть потенциал, но они недостаточно эксплуатируют этот потенциал. И с этим я не могу примириться, поскольку вижу возможности. Что должны были бы сделать эти страны? Создавать оригинальные местные бренды и конкурировать глобально. Возьмём маленькую Швецию, которая всегда была очень свободной страной. В их ментальности, почти что в генах заложено желание быть предприимчивыми. Они – часть мира. Ими созданы H&M, Absolut, IKEA, Volvo, хотя их всего девять миллионов. Невероятно, насколько успешно они смогли обратить на себя внимание всего мира! А теперь посмотрим на Россию – более 100 миллионов человек, и что они производят? Нет ни одного известного русского бренда. Это означает, что они должны немедленно использовать эту ситуацию, черпая вдохновение в хороших примерах. Скажем, если у них есть какая-то феноменальная пекарня, нужно развивать этот бренд, производить продукты на своей земле, экспортировать их. 

В чём смысл такой установки – всеми силами стараться конкурировать на глобальном  уровне? 

Конкретный пример – четыре года назад у меня был разговор с предприятием, которому принадлежит очень красивая пекарня с 200-летней историей в окрестностях Нови-Сада в Сербии. Эта пекарня производит очень специфические сербские, фактически югославские продукты. И они хотели начать продвигать свой бренд. Они известны в Сербии, но в то же время они не были готовы разработать новую упаковку, экспортировать продукцию и открыть 15 кафе и пекарен в Белграде и других городах. Мы встретились, поговорили и я увлёкся. Я думал не только о проектах разработки дизайна, но и о брендинге, о названии – о процессе в целом. Но они тормозили, были слишком медлительны. И вот что произошло – на рынок вошла компания Costa Coffee из Англии и открыла в Белграде сразу 14 кафе. Соответственно, переняла рынок. И теперь уже стало слишком поздно! В этом-то и проблема. И, может, лет через десять эта замечательная пекарня уже закроется. 

То есть международный брендинг нужен не только для того, чтобы доказать свою конкурентоспособность в мире, но и для выживания на своей собственной земле, поскольку в противном случае придут крупные мировые бренды и займут место? Мне кажется, к числу подобных примеров можно было бы приписать наш «Латвийский сыр» (Latvijas siers) – у него специфический и довольно неприятный запах, но превосходный и неповторимый вкус. И вот этот сыр не популяризируется, его плохо раскупают, цена на него постепенно растёт, а латвийцы больше интересуются горгонзолой и другими крепкими зарубежными сырами и в конце концов «Латвийский сыр» исчезает из магазинов. 

Это хороший пример. Я не скажу, что беру на себя роль опекуна этих стран [Восточной Европы], но дело в том, что у меня нет своих корней, хоть я наполовину и египтянин. Точнее, на четверть египтянин, на четверть ирландец, на четверть алжирец и на четверть англичанин. Я рос в Италии, Канаде и США. То есть я не чувствую, что где-то держусь корнями, и может, поэтому меня так притягивают эти страны [Восточной Европы]. Так как они верят в то, что делают. Меня восхищает это желание что-то выполнить, показать себя миру, экспортировать свои продукты. У экспорта два ребра – одно экономическое, а другое – гордость, да, именно, гордость за то, что у тебя есть, что предложить миру. И я всегда хочу помочь, в том числе, и находясь здесь, хотя пока практически ничего не знаю о Латвии, так как был только в рижском аэропорту и в Юрмале. Но несмотря на это, у меня такое чувство, что здесь есть вещи, которые можно развивать и в развитии которых я хочу принять участие. Я горжусь, что могу помочь сохранить что-то или помочь чему-то развиться и тем самым помочь бизнесу в этой стране. Ещё один пример – Босния. Там я повстречался с владельцами столярного предприятия – они делают основательную деревянную мебель. Прекрасный исходный материал. Однако продукты их не совсем современные, они теряют работников, замедляются обороты предприятия. Тогда я создал для них около шести-семи коллекций мебели, и если до этого никто не слышал об этой компании, то теперь их мебель продаётся как минимум в 19 странах. Я помог их бизнесу, но им не был нужен конкретно я, потому что и многие другие могут предоставить им подобную помощь. Я просто хочу сказать, что иногда может быть полезным пригласить кого-то с международной перспективой в качестве катализатора для местного бизнеса. Я уверен, что в Латвии много дизайнеров, которые задают себе вопрос, что они собираются здесь делать? Какие идеи стоит реализовывать, что производить?.. 

В этот момент интервью внезапно оборвалось, так как незаметно для меня в помещение вошёл худощавый мужчина – нарочито спокойный, с опущенным взглядом, загорелый, с бородой и зачёсанными назад светлыми волосами средней длины, одетый по-летнему в светлую расстёгнутую до груди рубашку и искусственно «рваные» брендовые джинсы с голубым поясом. Короче говоря, в пристойном образе плейбоя (здесь я ошибся, но об этом позже). Рашид, который говорит быстро и энергично, восклицает: «Как вы узнали, что мы здесь?» «Я вас искал», –  отвечает вошедший мужчина, по-прежнему опустив взор и немного застенчиво улыбаясь. «Вы везде искали? А в регистратуре сказали, где мы?» –  спрашивает Рашид. «Простите?» – переспрашивает мужчина. «В регистратуре сказали, что мы здесь?» – повторяет Рашид. «Да, я пытался вас найти...» «Нам нужно было место потише, а то на первом этаже была какая-то репетиция или что-то в этом роде», – объясняет дизайнер. «Простите?» – снова переспрашивает мужчина. «Они репетируют какую-то музыку на первом этаже, там очень громко». «Да, очень громко...», – говорит мужчина. «Хотите присоединиться? Может чашечку чая?» «Нет, у нас пресс-конференция», – говорит мужчина. «Сейчас? Я думал, что это она [пресс-конференция] и есть», – удивляется Рашид и спрашивает: «Нам надо идти?» «Нет, погодите...», –  говорю я в полном ошеломлении. «Он сказал, что у него со мной интервью...», – произносит знаменитый дизайнер, показывая на меня. «Нет, я не знаю, кто он такой», –  даже не посмотрев на меня, заявляет спокойный мужчина. «В самом деле?» – переспрашивает Рашид. «У меня была договоренность об интервью для Arterritory.com», – пытаюсь я вклиниться. «Вы лучше присоединяйтесь, пойдёмте на пресс-конференцию!», – по-деловому предлагает K.Рашид. 

Делать нечего, следую за ними. Входим в лифт, где спокойный мужчина дарит Рашиду маленькую бело-розовую коробочку – от супруги, которая думает, что Рашиду понравятся эти цвета. На выходе из лифта удивляюсь полному конференц-залу – такой интерес к Кариму Рашиду! Но, заметив рекламные материалы в помещении и изучив контингент собравшихся, терпеливо ожидающих начала мероприятия, потихоньку начинаю понимать – так и есть, заключительная пресс-конференция «Новой волны». У меня довольно своеобразные музыкальные интересы, и «Новая волна» для меня музыкально наиболее недостижимое место. Но, как известно, интересно же оказаться там, куда вы никогда не собирались. В воздухе витает любопытство, в помещении много молодых людей, которые, кажется, работают как добровольцы или постигают организаторские навыки. По коридору ходит маленький тучный паренёк с iPad. Из-за опоздания Рашида задержалось и начало пресс-конференции – стало быть, я тому виной, и эта мысль меня немного согревает. 

Вот появляется свита распорядителей «Новой волны» и Карим Рашид с ними – он, наверное, своеобразный эксклюзивный атрибут этой пресс-конференции. Начинается краткая презентация проекта Kado Karim, который по всей видимости имеет некую деловую связь с «Новой волной». В свою очередь, спокойный бородатый мужчина оказывается уже упомянутым Рашидом в разговоре Эдуардом – шефом проекта и руководителем компании Dzintaru parks. Рашиду задают вопросы, в том числе и о музыке, и он дипломатично отшучивается, говоря, что мог бы в следующем году сыграть на «Новой волне», так как ещё и музыку пишет, но скорее более экспериментальную и электронного толка, и сам признаётся – плохую. За это время я связался с организатором интервью, по словам которой мне нужно подойти к Рашиду после пресс-конференции, ибо именно это время зарезервировано для Arterritory.com. Но увы, его уже ожидает «отряд октябрят» из какого-то детского кинолагеря. Все как один явились в белых майках проекта, чтобы сфотографироваться со знаменитостью. После чего дизайнер исчезает с разработчиком проекта, успевая лишь нацарапать мне свой адрес электронной почты и пообещав, что ответит на вопросы (не ответил). Спустившись вниз, узнаю, что у моей подруги, приехавшей меня встречать в Юрмалу, сломалась машина. Я это тоже отношу на счёт интервью. 

И вот я уже поставил  на нём точку, как вдруг во вторник мне звонят из Arterritory.com и предлагают ещё одну возможность побеседовать с Рашидом в «неформальной обстановке», а именно – в бюро архитектора проекта Андиса Силиса. Высвободив вечер, отправляюсь туда. Приехав на место, застаю Карима Рашида сидящего за столом вместе с известными латвийскими архитекторами и дизайнерами и с наполовину выпитым бокалом вина в руках и рассуждающего о философии своего дизайна. За ним стоит спокойный мужчина и, как обычно, опустив взор, внимательно слушает его рассказ. Рядом с ним симпатичная женщина. Я поставил на стол диктофон, чтобы записать, что говорит Рашид, но в продолжение уже начатой серии неудач ничего из его текстов не записывается. Могу только добавить, что в основном Рашид говорил о стульях и о том, что его интересуют не поэтические формы, а сама суть и функция вещей, и что он своими продуктами пытается изменить жизнь к лучшему. Ещё в ходе его повествования подтвердилась вековая истина – причиной успеха часто является уникальная работоспособность, каковой несомненно обладет и Рашид. 

Пока К.Рашид рассказывает, я в параллельной беседе с кем-то из присутствующих узнаю, что спокойный мужчина Эдуард – в прошлом бизнесмен, который пришёл к православию и стал православным священником, а теперь вернулся в бизнес для реализации проекта Kado Karim, чтобы на вырученные средства выстроить в Юрмале православную церковь в районе улицы Йомас. Тем временем Рашид быстро подводит к концу свой рассказ, встаёт и спешно уходит в сопровождении Эдуарда и его спутницы. 

Мне ничего не остаётся, как только сесть и, попивая вино, слушать впечатления архитекторов и дизайнеров, снова и снова наполняющих свои бокалы. Но оказалось, что я не единственный, кто слушает. Ещё в начале вечера моё журналистское внимание привлекла молодая женщина, сидящая рядом с Андисом Силисом, – она, если можно так сказать, нескромно выделялась своим неуместно скромным в этой творческой среде видом и тем, что постоянно улыбалась, не говоря ни слова, словно воды в рот набрав. Вечер близился к своему завершению, и после разговора с Силисом я, заинтригованный, обратился к сидящей рядом с ним женщине и спросил, работает ли она в этом бюро. «Нет», – прозвучало её первое за вечер слово, а смущённая улыбка так и не сходила с её уст. Кажется, что и Андис Силис на мгновение остолбенел, потому что он, в свою очередь, думал, что девушка пришла с кем-то из присутствующих. И вот выясняется, что нет. «С кем же вы тогда пришли?» – задаётся ей вопрос. Она говорит, что пришла с разработчиком проекта Эдуардом – тем самым, что ушёл уже несколько часов назад. Бизнесмен / святой отец просто попросил её посидеть и послушать. Мне кажется, что это поставило роскошную точку во всей моей юрмальской эпопее с Рашидом. Хотя, кто знает, точка ли это на самом деле?

Baby Bite. Зооморфические объекты от Карима Рашида, которые могут служить в качестве сидения, столика или основания для стола.