Башни силы
15/12/2012
В нашем мире, где всё течёт и изменяется, где каждый год сменяют друг друга операционные системы и тренды, есть что-то неизменное. Большие массивные башни из камня и металла, которые высятся на краю моря и на которых горят путеводные огни. Они стоят тут долго, многие в местах, где до ближайшего жилья километры и километры. Тишина, ветер. И вдруг на дороге показываются три машины, которые подъезжают ближе, и из них вылезает целая компания людей с фотоаппаратами и один парень с большим микрофоном и звукозаписывающим устройством. Так они приезжали и зимой, и летом, иногда все вместе, иногда – всего несколько человек. И фотографировали, беседовали со смотрителями маяков, записывали, как звучит в этих краях ветер. «Латвия – морское государство, и мы не должны забывать о своих маяках», – считают они.
Они – это тринадцать людей, увлечённых фотографией, и один музыкант. Авторы проекта Bakas.lv, большой книги-фотоальбома о 12 латвийских маяках и выставки на ту же тему, которая открывается завтра в «Рижском художественном пространстве». Побеседовать сразу с 13 было сложно, поэтому мы встретились с четырьмя инициаторами проекта в кафе Istaba. Говорили о маяках, о том, как порой непросто было проникнуть в их мир, и о том, что будет очень-очень неправильно, если мы потеряем и эти ориентиры.
Микельбака. Фото: Артур Дименштейн
С чего всё началось?
Регина-Мария Астахова: Андрей Эйгус, который у нас занимается звуком, как-то ночевал на одном маяке или рядом с маяком, кажется, в Вентспилсе, а потом приехал такой вдохновлённый и стал нам рассказывать, показывать какие-то книги. И действительно заразил нас идеей и какой-то романтикой этих маяков и окружающих мест. И вот мы решили поехать втроём: Дима, Андрей и я. И, наверное, это была самая экстремальная наша поездка, потому что было -36ºС, раннее утро примерно часов в 5. Тот первый маяк был на Ужаве, мы застревали в снегу, тонули, но мы сделали первые фотографии. Они получились очень интересными, и потом возникла идея, что Андрей будет ездить вместе с нами записывать звуки маяков и разговоры с их смотрителями, их рассказы. И потом постепенно стали подтягиваться новые люди в наш проект «Ноосфера».
А что такое «Ноосфера»?
Дмитрий Булкин: «Ноосфера» – это проект, который возник в 2006 году, и суть его в том, что он объединил фотографов, для которых всё это не просто картинки, а некое высказывание. Мы придумывали какие-то общие темы, и каждый потом решал её по-своему. Свои мнения, свои ощущения мы выражали не с помощью слов, а с помощью фотографий. Темы были достаточно абстрактные, философские – «Время», «Рождение», «Ностальгия», «Не-вода» и другие.
Не вода или невода?
И то, и другое. Что для кого-то вода, а что не вода. А вода в свою очередь тоже в какой-то степени невода. Тут каждый волен думать, что он хочет. Обычно бывает так, что появляется какая-то тема, она проговаривается, обозначается. И мы расходимся на 2 недели. Потом встречаемся и показываем друг другу фотографии.
Регина-Мария Астахова: Мне кажется важным, что проект был «живым». Фотографии не посылались по электронной почте, а распечатывались. И мы встречались в реальном пространстве, а не в виртуальном. Обсуждали. Техника могла быть и классическая, и цифровая. Единственное, мы не увлекались коллажированием. Никакого монтажа. Фотография как она есть.
Маяк в Акменьрагсе. Фото: Эдуард Михелович
То есть и фотошопом не пользовались?
Дмитрий Булкин: Монтаж и коррекция или адаптация под различные носители – это разные вещи. Либо негатив, либо цифровой материал – всё равно изначально сырой, его ещё надо адаптировать. Главное, чтобы не было подмены, не появлялось то, чего не было.
А как в ваш проект вписался звук?
Андрей Эйгус: Началось всё с маяка Микельторнис. У меня дома стоит старинный рояль «Ibach», которому 105 лет. И я подумал, что этот рояль как нельзя лучше подходит как часть музыкального саундтрека к маякам. Потому что маякам примерно столько же лет. Или даже больше. И хотя я в основном занимаюсь электронной музыкой, в этом проекте я постарался абстрагироваться от электроники и использовал преимущественно акустический материал. Т.е. записи звуков, которые я делал на самих маяках и вокруг маяков, записи разговоров со смотрителями плюс рояль как базовая мелодичная компонента.
Но я не один здесь работал со звуком. Скажем, в саундтрек включена и композиция Линды Леймане, молодого и очень интересного композитора, которая сочинила композицию к Слитерскому маяку. Я также пригласил Инну Райхман, и мы записали с ней небольшую партию скрипки для моей композиции о Микельбаке. Ну а потом я составил всё это вместе в саундтрек.
А что тебе рассказывали смотрители маяков?
Обычно, когда мы задавали свой вопрос, ответ был очень пространным, отвечавшие перескакивали с темы на тему, с истории на историю. Скажем, на маяке в Овиши я записал примерно 2-часовой материал. Смотритель рассказывал не только про маяк, но и про свой музей, где, к примеру, есть кусок рельсы от узкоколейной железной дороги 30-х годов. Вообще маяки напрямую связаны с историей, в том числе военной историей. Например, маяк в Мерсрагсе долго удерживали несколько советских бойцов в 1941-м и в конце концов все погибли. Около Ужавского маяка похоронена, возможно, первая жертва той войны. Примерно в три часа утра 22 июня немецкими торпедными катерами было атаковано судно с грузом леса на пути в Польшу. Ещё до бомбёжек и атаки на границы. Погиб капитан судна, и его похоронили рядом с маяком.
Что происходит с маяками сейчас?
Дмитрий Булкин: Вообще в наши времена маяки уже существуют довольно автономно. Там всё меньше людей. Человек всё менее нужен на маяках. А ведь для таких людей – это вся жизнь, это даже не профессия. Они просто этим живут. Для некоторых это не просто место работы, это практически дом.
Регина-Мария Астахова: Те маяки, которые хорошо сохранились, превращают в музеи с достаточно скромной входной платой, скажем, 50 сантимов. Но есть немало маяков, которые разрушаются. И их так и оставляют умирать. А ведь мы – морское государство, и все эти абсолютно разные маяки – наше прошлое. Вообще-то между нами было что-то вроде соглашения – не снимать упадок, разруху... Даже на разрушающихся маяках получались очень солнечные живые фотографии.
Лиепайский маяк. Фото: Дмитрий Булкин
Каково вообще было фотографировать маяки? У вас не получались однотипные снимки?
Дмитрий Булкин: Фотографии абсолютно разные. Кто-то фотографировал внутри маяка, кто-то снаружи, кто-то вообще снимал окрестности.
Андрей Лукашин: Когда мы начинали проект, мы думали, что все маяки примерно однотипные, но оказалось, что у каждого маяка свои особенности освещения. Высота маяка влияет на то, какой вид с него открывается. Да и природа вокруг – разная. Чем больше мы ездили, тем становилось интереснее.
Самое увлекательное было попадать на те маяки, которые закрыты для посторонних. Некоторые находятся в таможенных зонах. Некоторые просто огорожены. Даже с разрешениями от начальства не на все маяки нас хотели пускать.
Андрей Эйгус: Это ведь и личная жизнь смотрителей маяков. Не каждый же станет пускать посторонних в своё пространство.
Регина-Мария Астахова: А тут подъезжают на 3 машинах 13 человек. И тогда вступают в действие коммуникационные таланты. Убедим – не убедим... А один раз пришлось от собаки убегать. Мы этот проект делали 6 лет, за это время кто-то женился, у кого-то родились дети. И мы ездили туда в разное время года: т.е. на снимках есть и солнце, и дождь, и снег.
Вообще у маяков очень интересная символика. Что такое современная жизнь – это жизнь почти тотально без маяков. И даже храмы для разных конфессий – разные. А маяки – для всех.
Андрей Эйгус: Мне кажется, что на самих маяках испытываешь что-то подобное тому, что происходит с тобой в храме. И даже чисто архитектонически – это эхо, эти лестницы. Какое-то сокровенное место, где никого нет и где ты один на один с некоей магической силой. И люди, работающие на маяках, они тоже особенные. Они живут, всё время овеваемые ветрами, наедине с миром, они лишены стрессов нашей шумной городской жизни.
Регина-Мария Астахова: Жаль, что вообще очень мало информации о маяках, и одна из наших целей была, чтобы люди узнали об этом, чтобы их туда потянуло.
Дмитрий Булкин: В книге есть даже точные Google-координаты всех маяков, чтобы было легче туда добраться. Особенно к тем маякам, которые доступны для посещения, например, маяк-музей в Слитере. Поверьте – это того стоит.
А что можно сказать об архитектуре маяков?
Андрей Лукашин: Почти все они несколько раз перестраивались. Это ведь навигационно-фортификационные сооружения. И почти каждый маяк в Первую или Вторую мировую подвергался обстрелу или бомбёжке, потом восстанавливался. И так несколько раз. Часть маяков страдает и от стихии, берег подмывает, маяки переносят. Или приходится укреплять берег, как это происходит с маяком Папес. Некоторые маяки в конце концов так и не были восстановлены, например, Курмрагс. Дату постройки конкретного маяка назвать очень сложно, на месте многих нынешних маяков раньше раскладывали костры или ставили деревянные башни. И имена возводивших их архитекторов до нас не дошли, потому что это были в принципе военные, стратегические объекты.
Маяк Овишу. Фото: Людмила Анисимова
Но военные любят всё унифицировать.
Здесь это невозможно, потому что каждый маяк стоит в уникальном месте со своими особенностями. На Мерсрагсе, например, стоит маяк с металлической проклёпанной конструкцией. Внутри там ощущаешь себя как в броненосце начала ХХ века. И это потому, что до того два маяка там просто снесло ветром, и надо было возвести что-то помощнее.
Андрей Эйгус: На латвийском побережье маяки уже не так нужны, как это было раньше. Об этом рассказывал смотритель маяка в Овиши. А вот там, где есть много островов, например, на норвежском побережье, без них не обойтись. Суда не могут идти там только по радионавигации. А маяк никуда не сдвинется в результате электромагнитных колебаний.
А каков тираж книги?
Дмитрий Булкин: Всего 222 экземпляра. И они уже, видимо, скоро кончатся. Но такие у нас были на тот момент возможности, настолько нас поддержали. Если кому-то покажется это важным, конечно, тираж может быть допечатан.
Андрей Эйгус: Это ведь абсолютно некоммерческий проект. Никто не собирался на нём зарабатывать или даже просто вернуть вложенные время и средства.
Регина-Мария Астахова: Нам очень помогали друзья. Делали сайт, макетировали книгу. Им просто нравится проект и они ничего не получили взамен в материальном смысле. Дизайном книги занимался Алексей Мурашко, и дизайн всё время менялся, книга переделывалась, потому что мы её перестраивали под то финансирование, которое получили. А Игорь Плющ не раз переделывал и дополнял макет сайта.
Дмитрий Булкин: Вообще над созданием сайта работали многие. В принципе, в Риге очень отзывчивая творческая среда, если нужна какая-то помощь, круг людей поднимается очень быстро. Люди откликаются, предлагают свою помощь. И мне кажется, это какая-то очень рижская черта: люди соглашаются помочь без каких-то коммерческих звёздочек в голове. Тут, наверное, сыграло роль и то, о чём наш проект. Маяки никого не оставляют равнодушным.
Даугавгривский маяк. Фото: Динара Никифорова
