К «СТАРТу» готовы?
Разговор с Верой Трахтенберг, куратором, возглавляющим проект «СТАРТ» – «профессиональный лифт» для молодых российских художников
04/09/2017
Лиза Боровикова
С Верой Трахтенберг мы встречаемся в кафе на московском Винзаводе. С веранды открывается вид на масштабную инсталляцию арт-группировки «ЗИП»: в 2017 году Винзаводу исполняется 10 лет, и весь год Центр современного искусства проводит выставки художников, которые благодаря этой площадке перешли из категории «молодых» в разряд «состоявшихся».
Вера Трахтенберг как раз отвечает за поиск «перспективных молодых», весной этого года она стала куратором «Специального проекта поддержки молодых художников “СТАРТ” ЦСИ ВИНЗАВОД». Основанный в 2008 году «СТАРТ» – это «профессиональный лифт» для российских художников моложе 35 лет: проект позволяет начинающим авторам сделать персональную выставку, съездить в зарубежную арт-резиденцию и включиться в художественное сообщество.
За плечами Веры Трахтенберг, которая стала куратором «СТАРТа» в этом году, немало реализованных проектов, среди них – нашумевшая выставка группы ЛеСС в Манеже («Скульптуры, которых мы не видим», 2015).
В этом году под «надзором» Веры уже прошли выставки Дарьи Орловой, ностальгирующей по ушедшим 1990-м, и «гоп-артиста» Евгения Сахацкого. Мы поговорили с куратором «СТАРТа» о том, как работать с начинающими художниками, и о том, что, на взгляд Веры, объединяет работы представителей молодого поколения российского искусства. И, конечно, о следующей, ещё не анонсированной выставке под эгидой проекта.
Вера Трахтенберг
Когда вы стали куратором проекта «СТАРТ», как вы планировали развивать проект? Что для вас было важнее всего, когда вы отбирали художников для первых выставок?
Я думаю, что моей важнейшей задачей всегда будет налаживание диалога со зрителем для популяризации современного искусства, но не с точки зрения популизма. Мы обращаемся к темам, актуальным для современного искусства в международном и российском контексте.
Очень важно показать, что сегодня хочет сказать молодой художник, о чём он думает, что его беспокоит, в каких медиа он предпочитает работать. В связи с отсутствием развитого арт-рынка многие молодые художники и даже стрит-артисты переходят от новых медиа (мультимедиа, видеоарта) к традиционным, потому что они лучше продаются. Но в то же время многие художники возвращаются к традиционным медиа, таким как объект, скульптура или живопись, по своим внутренним причинам, потому что им проще так оформить своё художественное высказывание.
Меня интересует трансмедийность: многие молодые художники работают сразу в нескольких медиа, это может быть саунд-инсталляция или живопись с перформативными практиками. Нам интересно представить все формы медиа, при этом вычленив действительно интересные индивидуальные высказывания, которые были бы актуальны сегодня. А по формату это может быть почти всё что угодно.
Мы регулярно отсматриваем заявки, которые приходят на сайт «СТАРТа», за время существования проекта было прислано более 40 тысяч таких заявок. Сейчас благодаря замечательной пиар-поддержке мы получаем их всё больше. К нашему большому сожалению, далеко не все они соответствуют критериям отбора, но мы всё равно все их просматриваем, стараемся комментировать, быть на связи с художниками.
На выставке Дарьи Орловой «Кафе танцующих огней»
Расскажите о двух проектах, которые вы сделали в рамках «СТАРТа» в этом году.
Для двух моих первых выставок были отобраны заявки Дарьи Орловой и Евгения Сахацкого.
Выставка Дарьи Орловой называлась «Кафе танцующих огней» (по названию песни Аллы Пугачевой). Дарья представила тотальную инсталляцию с уклоном в рефлексию о 1980-х и 1990-х. Это вообще тема актуальная для современной молодежи, т.е. для людей, которые собственно не жили в этом времени, но продолжают о нём мечтать. Дарья затрагивает вопрос об одиночестве современного человека, что также гиперактуально. Несмотря на то, что мы все время находимся онлайн во всех соцсетях сразу и у нас может быть больше 1000 друзей на Фейсбуке, мы тотально одиноки.
Цитирование музыкальной темы было интересно ещё и потому, что «танцующие огни» – это термин из французской наркологии, который обозначает алкогольный делирий, то есть белую горячку. Есть мнение, что Пугачева тогда испугалась, ведь это было время горбачёвской борьбы с алкоголем, и эту песню не исполняла, не включала в сборники, боялась, что не так поймут.
На выставке Дарьи Орловой «Кафе танцующих огней»
Следующая выставка, которую мы сделали, – это выставка Евгения Сахацкого «Ничего нового». Это наив, который мы отнесли к гоп-арту как наиболее близкому направлению современного искусства по стилю и содержанию.
Гоп-арт, как ни странно, коммерчески успешен, потому что он понятнее людям, у которых есть деньги. Им очень сложно объяснить, что такое современное искусство и почему это классно и интересно. А вот гоп-арт для них гораздо проще и понятнее.
Сегодня чаще покупают Шишкина, Айвазовского, к примеру, а не молодое российское искусство, которое слишком сложно для восприятия людьми, не имеющими культурной базы. А гоп-арт эволюционирует, уходит в фэшн (пример тому – то, что делает Гоша Рубчинский), в музыку, в культуру пострейва. Женя Сахацкий – это скорее про наив, который хочет стать гоп-артом. Если говорить про настоящий гоп-арт, то он основан на авангардной культуре, он дискурсивен. Это не просто гопники, которые рисуют треники, это люди с художественным бэкграундом.
«Кафе танцующих огней» и «Ничего нового» – это два абсолютно разных проекта. Дарья Орлова некоторым образом интегрирована в арт-среду, она закончила КИСИ в Краснодаре (это Краснодарский институт современного искусства, основанный арт-группировкой ЗИП). Она в тусовке и понимает, что и как нужно делать. Евгений Сахацкий – это другая история. Он не то чтобы совсем дикий самородок, но дилетант. Женя никогда не учился живописи. Что видит, то и поёт. Нам показалось это интересным, потому что сейчас вообще идет возврат к массовой низовой культуре. Например, это видно по выставке Шнурова в ММОМА. Несмотря на то, что у него это брендреализм, дайте любому гоп-артисту крутой «продакшн» – и он вам сделает то же самое.
Тренд на массовость дал свой результат: в книге отзывов, которая лежала на выставке Жени Сахацкого, много восторженных комментариев обычных людей. Наша задача была сделать простую и понятную выставку: вот ваш район, вот ваш исписанный лифт, вот ваша помойка. Ничего нового. Это немного саркастичная история, мы не пытались влезть в серьёзный супердискурс, ведь это не всегда нужно. Мы хотели сделать выставку для всех, и у нас получилось.
Фрагмент экспозицииЕвгения Сахацкого «Ничего нового»
Удалось ли показать этими выставками, как будет развиваться ваша кураторская линия в следующих проектах «СТАРТа»?
Этими двумя проектами мы показали, что современные молодые художники, с одной стороны, умеют развлекаться, а с другой стороны, они задумываются о глубоких и важных темах, таких как одиночество, отношения, позиционирование себя как индивидуума в коллективе. Ещё важный момент: все они ностальгируют. Они ностальгируют по песням Аллы Пугачевой, по рок-тусовкам 1990-х, что видно из выставки Жени Сахацкого. Они немножко недовольны тем временем, в котором они живут. Это часто бывает с молодежью, а сейчас это вообще повальная тенденция. Времена не выбирают, но у меня такое ощущение, что им бы очень хотелось.
Следующей нашей выставкой, которая будет уже совсем не про fun, будет выставка Егора Федоричева «Складка на занавесе». Это студент Московской школы фотографии и мультимедиа имени Родченко. Он учится в мастерской Сергея Браткова и работает в сложной авторской технике живописи.
Я пока не могу вам рассказать всего, мы же должны оставить интригу для открытия, которое пройдёт 12 сентября, но скажу, что эта выставка будет связана со сценографией. Она будет оставлять больше вопросов, чем ответов. «Что находится по ту сторону занавеса, по ту сторону реальности, по ту сторону живописи? Что скрывает этот занавес?» – о таких вещах можно будет поразмышлять на этой выставке. Это сложная философская экспозиция, связанная с очень интересной техникой, – на ней будет представлена живописная инсталляция со световыми эффектами. Это будет инсталляция, скроенная из найденных на свалках баннеров, строительных упаковок, промышленных тканей и художественных холстов.На открытии планируется и аудиоперформанс, потому что Егор работает и как художник, и как музыкант, и как performance-artist.
Егор Федоричев. Из проекта «Складка на занавесе»
Какие ещё проекты вы планируете?
Этой весной ВИНЗАВОД в рамках «СТАРТа» провел большую серию портфолио-ревю в российских художественных вузах: Московском художественном институте имени В.И. Сурикова, ГИТИСе, Вышей школе экономики, Британской высшей школе дизайна, Школе-студии МХАТ, Московском академическом художественном училище памяти 1905 года – где мы только не были. Мне хотелось бы помочь преодолеть конфликт академического с современным, потому что он в основном – в головах. Это первая попытка институций современного искусства ступить на «терра инкогнита» и посмотреть, что же там происходит, и мы планируем осенью сделать одну или две выставки тех прекрасных студентов, которых мы выбрали.
Как в традиционных художественных вузах относятся к современному искусству?
Современное искусство в традиционных вузах не понимают и не преподают, потому что у них другие задачи, ремесленные. На мой взгляд, ситуация в некоторых вузах печальная: они выпускают колоссальное количество художников, театральных декораторов, которым потом крайне сложно устроиться, они не интегрированы в профессиональное сообщество. Очень часто студенты после выпуска идут в арт-школы, бывает так, что их замечают раньше. Кабаков, например, закончил Суриковку. Самородки бывают, но, к сожалению, им приходится идти наперекор системе. Например, их могут отчислить, если они будут делать то, что хотят, а не то, что говорит мастер. Приятные исключения из этой системы – Высшая школа экономики и Британская высшая школа дизайна.
Важно ли вообще для современного художника образование?
С одной стороны, важно. Хотя, например, Баския нигде не учился, и это ни о чём не говорит.
Идеальным, конечно, является сочетание академического образования и современной арт-школы, потому что тогда художнику не надо объяснять, что такое композиция и свет, почему правильно так, а не иначе, и у него гораздо больше понимания дискурса, истории искусства. В то же время когда работаешь с новичком, который абсолютно лишён всего этого, видишь полностью незашоренное сознание, у него нет никаких клише, которые ему вбили в голову в этих школах. Разные варианты подходят, и в принципе у меня за всю мою практику ни разу не было проблем с художниками при обсуждении конечного результата.
Егор Федоричев. Из проекта «Складка на занавесе»
Проще работать с художниками, которые получили образование, или с самоучками?
Очень по-разному. Если это дилетанты, конечно, они что-то слышали про Бойса, к примеру, но они могут быть совсем не в теме. Поэтому мы интегрируем их в среду, это одна из задач «СТАРТа». Мы не просто открываем выставку – с этого года, с начала моего кураторства, мы делаем открытые публичные дискуссии, а на них приглашаем известных экспертов, которые могут дать совет художнику (раньше были закрытые обсуждения выставок с художником, куратором и специалистами). На открытии мы знакомим его с полезными людьми, с галеристами, даём ему старт, чтобы он дальше мог быть интегрирован в среду, а не просто уехал обратно в свой город и рисовал в стол.
Интеграция в среду – это одна из наших важнейших задач. Мы никого не бросаем, многие художники потом делают свои выставки, при поддержке «СТАРТа» участвуют в международных резиденциях (в прошлом году таких художников было 10). Проект «СТАРТ» – это профессиональный лифт, а не просто одна персональная выставка.
Евгений Сахацкий даёт интервью на своей выставке «Ничего нового»
Триеннале в Гараже показала, что география современного искусства в России шире, чем многим казалось. Вы много работаете с художниками из регионов?
У «СТАРТа» очень широкая география. Например, Дарья Орлова из Мурманска, училась она в Краснодаре, Женя Сахацкий – из Москвы, Егор Федоричев – из Барнаула, учится в Москве. В прошлом году прошли выставки художников из Новосибирска, Питера, из других городов, для нас региональный охват очень важен.
Как куратор вы сильно видоизменяете проекты из начальных заявок, которые приходят на сайт «СТАРТа»? Как улучшить проект, не убивая идею?
Иногда художник приходит с проектом, в котором ничего не надо менять. Он абсолютно цельный и придуманный специально для «СТАРТа». Иногда приходит с живописью и графикой, а мы ему говорим: «Может, ты хочешь ещё объект сделать?» Бывает очень по-разному. Ещё мы все обсуждаем, исходя из возможностей площадки. То есть если человек нам предлагает высоченную пятиметровую инсталляцию, она просто не поместится, к сожалению, или не будет нужной точки отхода для зрителя.
Для работы художника и куратора, во-первых, очень важно доверие. Во-вторых, отсутствие кураторской тирании. Нужно прислушиваться к художнику, улавливать его мысли, потому что он не всегда может их вербализировать сам. Я считаю очень важным не выдумывать за художника то, что он хочет сказать. В этом смысле удобно работать с мёртвым автором, потому что он не может с тобой поспорить. Когда ты делаешь выставку с живым художником, всегда важно с ним чётко обсуждать, что он хочет сказать своим проектом. Иногда он сам этого до конца не понимает, тогда можно помочь ему, предложить что-то почитать. Но не надо говорить, что я знаю лучше, потому что я куратор. Это просто табу. Нужно быть очень аккуратным, чтобы не загнобить его, не вдолбить ему в голову то, чего там нет, не сказать того, чего нет в его работе, и не притянуть её за уши к чему-то, что кажется тебе суперактуальным сейчас. Поэтому когда я вижу заявку, я пытаюсь связываться с художником и выяснять, о чём речь, прежде чем начинать работу над выставкой.
Художник формулирует высказывание, я создаю метавысказывание. Моя задача – помочь ему сделать первую персональную выставку, выразить его идею и на её основе построить свое кураторское высказывание, интересное и важное для зрителя.
Фрагмент экспозиции Евгения Сахацкого «Ничего нового»
Просмотрев сотни заявок, можете ли вы назвать какие-то общие тенденции в искусстве молодых российских авторов?
Они тяготеют к традиционным медиа, но это происходит в силу отсутствия средств на создание крутого «продакшна», например, классной инсталляции.
Это, к сожалению, происходит от недостатка финансирования, хотя многие, может быть, хотели бы создавать инсталляции или ещё что-то сложное и дорогостоящее. Да, нам хотелось бы чуть больше технологичности, больше видеоарта, саунд-арта. Может быть, нам хотелось бы инсталляций, похожих на то, что мы видели на Московской международной биеннале молодого искусства в прошлом году. Но не всегда хороший «продакшн» даёт хорошее высказывание. Сложно добиться равновесия: можно сделать крутой science-art, но это будет просто цирк-шапито, который нам ничего не говорит, кроме того, что на выставку потратили много денег.
Все художники разные, и это не зависит от региона или возраста, это зависит от базового образования. Вообще больше всего сейчас живописи, но, к сожалению, не вся она настолько интересна, чтобы мы могли её экспонировать. Очень мало сложных в производстве проектов. Это типичная для России ситуация, как вы могли заметить, к примеру, на Триеннале современного искусства в «Гараже», у нас продолжают делать «русское бедное», так называемый «рашн-деревяшн», это печально.
Как ни абстрагируйся, «русское бедное» всё равно проявляется. Можно смириться или попытаться найти выход. Для этого нужно, чтобы выросло новое поколение художников, которое больше не хочет делать работы «на коленке». Усечённая в таком формате «русская идея» – это уже не актуально.
На выставке Дарьи Орловой«Кафе танцующих огней»
