Перцептивная центрифуга
04/11/2016
В новом филиале Государственного музея изобразительных искусств имени Пушкина (Москва) до 31 марта проходит выставка «Прогулка с трубадуром».
Как и предыдущая выставка, «Дом впечатлений. Классика и современность медиаискусства», она подготовлена куратором Ольгой Шишко в старинном здании бывшей усадьбы Голицыных. Его до недавнего времени занимал Институт философии Российской академии наук. Конечно, когда выставки мультимедиа въезжают в пространства архивов с древними залами, лепниной на потолке, пахнущими старой бумагой каталожными стеллажами, тогда «и стены помогают» сделать интересную экспозицию. Получились таковыми первая, про медиаискусство, и вторая, про звук.
Вместе они стремятся пересоздать алгоритм взаимодействия зрителя и объекта искусства. В каждом случае почти двадцать проектов мастеров разных поколений обращают нас к многочисленным перцептивным практикам общения с образом, выводя из плена трафаретной «классической» модели диалога. Все наши рецептивные возможности задействованы по максимуму. Перцептивный мир раскручивается на центрифуге.
Пётр Жуков. The Same. 2015–2016
На первой выставке многих восхитила работа голландца Марникса де Нийса «Распадающиеся перспективы 2.0». Зритель крутит глобус, в который превратился ставший гигантским шарик сенсорного управления ноутбуком. На экране перед ним вспыхивают коридоры из сверкающих пикселей. Из этого вороха точек ткутся храмы многих религий, огромные чертоги дворцов и магистрали проспектов. Крутя глобус, зритель волен путешествовать сквозь эти пространства. Прогулки сопровождаются песнопениями в храмах, шумом уличной толпы, музыкой. И невдомек зрителю сперва, что роскошная иллюзия представляет собой вырезанные трафареты туристических мест, точки экспозиции, откуда большинство людей делают фото чудес света на память. Эти экспозиционные трафареты художник собрал на фотохостингах социальных медиаплатформ. И мы блуждаем в пространстве апроприированного зрения. Однако его деконструкция с помощью новых электронных программ позволяет каждому зрителю каждый раз наново монтировать свой личный «дом впечатлений», выстраивать свои траектории движения, свободные от какого-либо диктата социальных и прочих матриц. То есть де Нийс захватил отчуждённое обществом потребления добро (право на умное зрение, превратившееся в банальность туристических, фейсбучных презентаций) и вернул его обратно, расчихвостив в пух и прах все коды и конвенции. Вот это, по-моему, высший пилотаж программ, которые делает Ольга Шишко в ГМИИ.
Интерактивная инсталляция «Распадающиеся перспективы 2.0» нидерландского художника Марникса де Нийса создана в 2012–2013 годах. Посетитель перемещается по городскому ландшафту, созданному на основе GPS-тэгов всех фотографий из социальных медиаплатформ
В нынешней «трубадурной» теме звук становится интервентом в сытую банальность привычных нарративов. Одним из принципиальных произведений в большой анфиладе проектов становится видеоинсталляция Виктора Алимпиева «Невинная». Три девушки ищут контакт друг с другом и будто бы пробуют голос, пытаясь исполнить непонятный текст. Однако текст ясно не звучит, и зритель оказывается вовлечённым в прекрасный и гипнотический ритуал рождения звука, интонации, пластики, самой партитуры исполнения. Партитура не станет нарративом. И потому всегда открытый финал легко вводит посетителя в круг сотворцов и соавторов. Тому способствуют и черновые записи, листы партитур, что лентой тянутся по стенам холла перед кинозалом. Что ценно – рождение замысла или его осуществление?
Саша Пирогова. MONO. 2016
С работой Алимпиева интересный диалог ведёт Саша Пирогова. Она показывает на двух больших смотрящих друг в друга экранах видеоработу MONO. Одетые в спортивные костюмы «перформеры», если говорить немного грубо, делают с микрофонами манипуляции, похожие на те, что делала с очками Мартышка – героиня басни Крылова… «То их понюхают, то их полижут». То постучат по полу, то подбросят, то начнут вдавливать себе в грудь. В результате техника начинает брать инициативу на себя. Вместо того чтобы быть проводником звука, микрофоны становятся его генератором, рождая какие-то утробные клецания и рык. Остранение обыденного – шаг к новым горизонтам познания мира. Звук помогает это сделать. А мастерство Саши Пироговой позволяет создать точную по ритму и пластической выразительности фреску.
Кадры из трёхканального видео немца Юлиана Розефельдта «Шумовик»
То, что ритм и конструкция презентации необходимы ради отзывчивости зрителя, доказывает трёхканальное видео немца Юлиана Розефельдта «Шумовик». На трёх экранах герой таскает мебель по квартире. Его двойник делает к этому абсурдному процессу саундтрек – шумовой ряд. Суперски в этом, казалось бы, хаосе монтируется ритмический и визуальный каркас – будто на глазах разворачивается отлично придуманная и исполненная джазовая импровизация. В ней пародируются и музыкальный, и кинематографический нарративы.
Как и в предыдущей версии про мультимедиа, в нынешних странствиях по ландшафтам звука проводниками становятся классики, чьи опусы прошивают сам экспозиционный текст. Фильм Йонаса Мекаса «Квартет разрушений» в странном монтаже визуального и аудиорядов обращает к той психологической грани интерпретации, за которой реальная трагедия становится мифом и преданием. Границы шума и нарратива исследует в своей инсталляции «Глубинный заряд» классик концептуального видеоискусства Гари Хилл.
Помнится, одним из первых опытов российского видеоарта был фильм Андрея Монастырского, посвящённый взаимодействию с видеокамерой. Его визави – «Песня на тему» 1973 года классика американского концептуализма Вито Аккончи. На экране меланхоличный Вито лежит лицом к зрителю, разговаривает и поёт. Художник взаимодействует с камерой как с новым медиа, позволяющим по-новому понять позицию зрителя как собеседника, шпиона или творца.
«Песня на тему» 1973 года классика американского концептуализма Вито Аккончи (часть первая)
Когда в винтажных залах советского НИИ, имевшего дворянскую родословную, чередуются выставки на темы новых алгоритмов восприятия, потёртый, пыльный вид, небрежность и захолустье добавляют интриги. Но до поры до времени. То, что на первой выставке работало на все сто, на второй – уже на 70 процентов. Дублирование экспозиционных приемов (в каждой комнате длинной анфиладой светятся в темноте экраны) немного сбивает кураж. Вековая пыль начинает восприниматься как небрежность досадная. Неправильно обозначенные номера залов в коридоре – как небрежность обидная. А заявленный, но не привезённый фильм Анри Сала Unravel, который был одним из хитов Венецианской художественной биеннале 2013 года, – как небрежность недопустимая.
Йоханна Биллинг. Пульхаймский джем-сейшен. 2015
Тавтология приёмов и небрежность реализации – отрицательная преемственность. Положительная преемственность: инсталляция аудиовизуальных работ внутри леса книжных стеллажей в отдельном зале бывшего Института философии. Два соратника, два композитора, специалисты в области шумовой музыки и саунд-перформансов Дмитрий Власик и Пётр Айду на двух выставках всяк по-своему обыграли память этого места. На первой выставке Дмитрий вместе с режиссёром и художницей Ксенией Перетрухиной заставил продираться между рядами полок в темноте, вздрагивая от внезапных шорохов, скрежета и тиканья невидимых часов. Родилась очень элегическая тема истаявшего времени. На второй выставке Пётр Айду сделал между полок тоннели. За каждым поворотом коридора они сменяются. Сперва тоннели моделируются из шуршащих картоночек. Затем – из деревянных трубочек. Далее – из бамбуковых палочек. Наконец – из металлических подвесок. Задевая элементы тоннельных конструкций лицами, плечами и ушами, мы сами создаём музыку пространства и времени. Которые формируются нами и для нас.
