Как медиаактивизм и медиаискусство изобретают лучшее будущее

(Pixelache Helsinki Festival «Camp Pixelache», 11 и 12 мая 2012 года)

Дмитрий Голынко-Вольфсон
29/05/2012

Художественное событие, намеренное сегодня прослыть продвинутым и модным, скорее всего откажется от привычных мест репрезентации (галерей, выставочных залов и т.д.) и примется осваивать новый формат и новые территории творческой активности. Если не лидирующей, то весьма заметной художественной стратегией в начале нового десятилетия оказывается захват и обживание публичного пространства путём (само)организации в нём кемпинга. Туда заселяются специально прибывшие активисты, там они проводят теоретические дискуссии, обмениваются опытом противостояния корпоративному капитализму и диктату рыночной экономики, а также сообща готовят друг для друга экологически чистую пищу. Иногда под кемпингом понимается фактический лагерь с палатками и тентами, разбитыми в символически значимых городских зонах (вроде палаточных городков, практикуемых движением «Оккупай»), а иногда этот термин прочитывается метафорически.

Тогда кемпингом называют такую открытую дискуссионную площадку, которая построена по сетевому принципу и состоит из автономных групп; каждая из них абсолютно самостоятельно проводит панельное заседание на свободно выбранную тему, заранее не согласованную с головным руководством. Подобную площадку, которая борется за идеалы прямой горизонтальной демократии и неподконтрольного выдвижения частных инициатив, представлял собой в 2012 году хельсинский фестиваль «Camp Pixelache». Ежегодный медиафестиваль, устраиваемый на базе постоянно действующей трансдисциплинарной платформы «Pixelache Helsinki» (она предназначена для продвижения экспериментального искусства, дизайна и активизма), на этот раз состоялся в образовательном центре «Арбис» и торжественно отпраздновал свой десятилетний юбилей. Отметили его дружной дегустацией снеди и напитков, привезённых в дар фестивалю самими участниками программы. Накрытый стол должен был напомнить о гастрономической специфике того региона, откуда эти участники прибыли (блюда русской кухни представляли, разумеется, традиционные грибы с водкой, оттеняло их «элитное» французское шампанское).

В отличие от других раскрученных фестивалей компьютерного искусства (вроде «Трансмедиале» в Берлине или «Арс Электроника» в Линце), ориентированных на показ технологических достижений и зрелищных возможностей новых медиа, хельсинский «Пиксельэйк» сосредоточен на изучении социального медиаактивизма, его идейных направлений и содержательных моментов. Программа многих международных фестивалей медиаарта состоит из броских и зрелищных мультимедийных шоу с нескрываемыми аттракционным характером. Отличительными чертами таких фестивалей являются установка на необременительную развлекательность и обязательное конкурсное состязание с привлечением профессионального жюри и вручением призовых наград.

Сценарный метод, используемый при проведении «Пиксельэйка», принципиально иной: фестиваль напоминает не увеселительный спектакль, а интенсивную рабочую встречу, напряженный мозговой шторм, который не столько обеспечивает коммерческую выгоду, сколь приносит и гарантирует важные практические результаты. Формально «Пиксельэйк» представляет собой интернациональный нетворкинг, объединяющий социальных активистов, экспериментальных художников, неакадемических мыслителей и специалистов в сфере новых технологий. Совместно, на основе свободной циркуляции идей и ценностей нерыночной кооперации, они размышляют, как обустроить и как улучшить современный жизненный дизайн, как решить ряд базовых проблем устойчивого развития и как исправить нынешнюю «плачевную» экологическую ситуацию.

Идеологические поиски и воззрения, пропагандируемые «Пиксельэйком», достаточно чётко артикулированы, хотя и довольно обширны. Например, это приверженность альтернативным экономикам (такая концепция предложена Майклом Боуэнсом, инициатором движения «peer-to-peer», которое ратует за неограниченное распространение информационных потоков в глобальной сети) и отстаивание кибер-анархии, интернет-пиратства и хактивизма. Кроме того, это учреждение неформальных творческих кружков и мастерских, основанных на правиле «всё делать своими руками» (D.Y.I.) и не прибегать к массовым продуктам конвейерного постиндустриального производства. Затем, это проведение бесплатных образовательных курсов, доступных всем и каждому, кто хочет стать самоучкой, постоянно пополняющим свой эрудиционный багаж. Иными словами, устроители «Пиксельэйка» подчеркивают понимание современного медиаактивизма как освободительной и терапевтической социальной практики. В результате медиаискусство с его инновационными технологичными наработками и поисковым потенциалом становится неотделимо от конкретных преобразовательных усилий по искоренению экономического неравенства или исправления экологического баланса.

Разумеется, за декаду существования «Пиксельэйка» представления о социальной функции новых медиа неоднократно пересматривались и подвергались корректировке; также радикально изменялась и культурная мифология, сопровождающая развитие новых технологий. Кажется, ещё совсем недавно, на исходе девяностых, бытовали эсхатологические страхи и суеверия, вызванные перспективой так называемой «ошибки 2000». Напомним, что «проблема 2000» заключалась в гипотетической возможности масштабного сбоя глобальной компьютерной системы (который мог бы повлечь за собой крах всей финансовой машины распределения электронного капитала и вследствие этого череду непредсказуемых политических кризисов).

Тогда же, на рубеже нового миллениума, благодаря предсказаниям киберпанка или теоретическим выкладкам Бодрийяра и Вирилио преобладала уверенность, что человеческое тело путём биотехнологического вмешательства может быть преобразовано в кибернетического мутанта, в совершенного киборга или андроида. Сегодня подобные надежды на достижение механико-органического синтеза и обретение человеком нового виртуального тела смотрятся дикой наивностью или даже комической нелепицей (хотя некоторые техно-утопические проекты 1980–90-х, несмотря на их внешнюю невероятность, оказались частично реализованы в области наномедицины, микромолекулярных технологий и генной инженерии). За десятилетие работы «Пиксельэйка» горизонт ожиданий, заданных стремительной эволюцией новых компьютерных технологий, существенно сузился; на место восторженного пафоса пришёл осторожный скептицизм. Новые медиа перестали быть невиданной диковинкой; они сделались привычными и часто незаметными атрибутами повседневности.

За этот период компьютерное искусство описало довольно извилистую, хотя и логичную траекторию. Шаг за шагом оно двигалось от техно-утопизма и техно-мистицизма (когда технологии приравниваются к инструменту преображения материальной реальности и обнаружению запредельного или сокрытого, того, что дается только в психоделическом или галлюцинаторном опыте) к техно-прагматизму (когда государственные и общественные институты «переводятся в цифру» и подчиняются невидимому электронному правительству). Во второй половине двухтысячных оно стало работать в жанре своеобразного техно-декаданса. Прочно вошедшие в бытовой обиход новые медиа (от планшетных компьютеров до gps-навигаторов) постепенно принялись обслуживать гедонистический нарциссизм, свойственный пресыщенному обществу потребления.

На рубеже нулевых и десятых, в связи с ростом протестных движений – от «арабской весны» до OWS и Болотной площади – медиа резко поменяли своё амплуа. Вместо гедонистической забавы креативного класса они сделались мощной мобилизационной силой, по сути, координирующей площадные акции и выступления. Тот низовой энтузиазм и тот импульс к протестной консолидации, который содержат сегодня новые медиа, безусловно повлияли на драматургию нынешнего «Пиксельэйка». Фестиваль поставил во главу угла построение новых моделей коллективного взаимодействия и совместного социального переустройства. >>

Главное новшество, введенное «Пиксельэйком» и его куратором, исследователем медиа Эндрю Патерсоном, состояло в организации однодневной «неконференции». Программа её составлялась не заранее, а тотчас же перед докладами; причём намечалась она самим участниками симпозиума путём самостоятельного заполнения незанятых «граф» в расписании. В фойе «Арбиса» располагалась доска с белым листом, на котором была расчерчена таблица с номерами аудиторий и указанием времени панельных дискуссий. Каждый участник записывал название своего сообщения на цветном стикере и по своему выбору прикреплял эту красочную бумажку в пустой квадрат, определяющий место и время проведения предложенной им презентации. Следует отметить, что стикеры раздавались четырех цветов, каждый из которых обозначал магистральную тему фестиваля – «Do-It-With-Others» или одну из побочных сопутствующих проблематик («Соседство», «Окружающая среда» и «Виртуальность»).

Призыв «Сделай это вместе с другими» служил красноречивым подтверждением, что медиаискусство и медиаактивизм сегодня не могут восприниматься сколь-нибудь автономной художественной практикой. Теперь они неотделимы от этики коллективной солидарности и от выбранных параметров сплоченной групповой работы, которая делает акцент на сам процесс увлечённого сотворчества, а не на качество полученного результата. Отвергая наличие (и даже необходимость) заранее спланированной программы мероприятия, устроители «Пиксельэйка», очевидно, учитывали опыт весьма почётных предшественников, а именно ситуационистов, в 1950–60-е годы провозглашавших открытость и незавершённость любого жизненного события.

Позволив участникам фестиваля самим устанавливать порядок и длительность выступлений, самим определять ход и сюжетные интриги обсуждения, организаторы «Пиксельэйка» приравняли его к тому, что Ги Дебор называл «ситуацией», а Анри Лефевр – «моментом», к тому, что изначально непредсказуемо в своей безграничной потенциальности. Таким образом, фестиваль оказался любопытнейшим образцом ситуационистского дрейфа. По сути, он предоставил неоценимый опыт никем не регулируемого производства смыслов и распределения знаний, опыт построения коллективной психогеографии с постоянно варьирующимися формами и условиями группового общения.

«Пиксельэйк» решился разрушить бюрократизированные нормы эффективного культурного менеджмента, которые предполагают тщательный контроль над проектом на всех этапах его реализации. Вместо привычных способов культурного администрирования он предложил весёлую и беззаботную ситуационистскую импровизацию. Таким образом, участникам не пришлось встраиваться в авторитарные рамки и регламенты заранее утверждённой повестки дня. Они сами задавали эту повестку, выдумывали композиции отдельных сессий, и тем самым осмысляли картографию тех узловых вопросов, которые максимально волнуют сегодня среду медиаактивистов, от компьютерных гиков до сетевых гуру.

Презентации проходили в «Арбисе» в непринужденном и спонтанном режиме, в постоянном брожении и бесконечных уточнениях или пересмотрах списка выступающих. С установочной лекцией выступил Винэй Гупта, специалист по снижению геополитических рисков и налаживанию инфраструктурных отношений, удостоенный статуса «основного докладчика» («keynote speaker»). Будучи активистом по защите и сохранению окружающей среды, Гупта спроектировал искусственное сооружение, названное им Гексаюрта и представляющее собой общедоступное (OpenSource) убежище на случай природных катаклизмов или техногенных катастроф. Собственно, такая Гексаюрта была сколочена из подсобного материала на открытом воздухе неподалеку от «Арбиса»; в силу финских традиций и довольно прохладных климатических условий она превратилась в жарко натопленную сауну, где после лекции парились не прекращающие оживлённые диспуты медиаактивисты.

Многие медиапроекты, представляемые и обсуждаемые на фестивале, примечательны тем, что они либо находятся в стадии разработки, в положении только-только запускаемых стартапов, либо вообще не материализованы, существуют в качестве перспективных идей или неясных пока задумок. Так, берлинская лаборатория «Trial&Error», состоящая из дизайнеров, проектных менеджеров и крафтивистов (активистов, занятых ручным ремесленным производством), на своем стенде расположила предназначенные для утилизации твердые бытовые отходы, например, пустые тетрапаковские пакеты от молочной продукции. Каждый желающий мог использовать ненужный мусорный объект для переработки его во что-то полезное и утилитарное. Например, из подсобных бросовых предметов возможно было сконструировать какой-нибудь необходимый элемент гардероба, забавное украшение или экстравагантную безделушку.

Не менее эксцентричный проект под названием «Needlepoint Robo» был реализован во время семинара по обучению электронной вышивке в марте 2012 года на хельсинской Cable Factory: в качестве материала для кройки, шитья и вязанья использовались не только нитки и ткани, но также чипы и микросхемы. В фойе «Арбиса» экспонировались образцы искусной вышивки с вплетёнными в неё электронными девайсами. С точки зрения участников семинара сегодня швейное мастерство предполагает овладение навыками компьютерной инженерии и электротехники, ручной труд требует знаний высокотехнологичного программирования.

Также в фойе бесперебойно работала «Temporary Bio Specimen Library», специальная программа по беспрепятственному обмену одних органических продуктов неживотного происхождения (семян, ягод, фруктов, овощей и т.д.) на другие органические вещества; разработал эту программу хельсинский художник и футуролог Муррр (Jukka Liukkonen). Кроме того, участники форума могли познакомиться с результатами работы «Suomenlinna Money Lab» под руководством Кристиана Нолда, т.е. с нарисованными в примитивистской манере макетами денежных знаков и местной валюты, имеющей хождение только на острове Суоменлинна. Такие выдуманные банкноты призваны визуально обыграть географическую и социокультурную специфику этого туристического места, почитаемого за «живое наследие» и чрезвычайно показательного для понимания финского менталитета.

Многие активистские проекты антиглобалистского, экономического или феминистского толка стремятся открыть собственные вики-сайты (куда неподконтрольно сливается информация и где стихийно скапливаются массивы данных) или общедоступные инфотеки, библио- или видеотеки (куда сами пользователи безвозмездно сдают книги или диски, а затем получают к ним доступ на равных правах). Так, во время «Пиксельэйка» в «Арбисе» работала датская «Демотека», андеграундная база, где хранятся материальные объекты, созданные представителями музыкальных или художественных субкультур и принесенные ими в дар этому хранилищу. Кстати, подразделения «Демотеки» присутствуют в шести публичных библиотеках Копенгагена.

В «Демотеке» собраны пластинки, диски, книжки, рисунки, программное обеспечение. Коллекция «Демотеки», куда входят выпуски некоммерческих журналов, любительские записи клубных концертов и копии экспериментальных фильмов, призвана удовлетворить различные вкусы и пристрастия. Кажется, сам фестиваль «Пиксельэйк» предстает непрерывно пополняемым банком идей и начинаний. Каждый участник вносит свои индивидуальные наработки, а затем черпает из «общего котла» нужные ему сведения и включается в совместные творческие инициативы. Провозглашаемый лозунг «Сделай это вместе с другими» указывает, что фестиваль не предлагает на суд зрителя готовые и заранее упакованные объекты, а подталкивает его принять участие в коллективном обсуждении и последующей доделке еще «сырых», необработанных заготовок на общественных началах.

«Пиксельэйк» выпуска 2012 года отличался атмосферой тревожности, если не пронзительной, то, во всяком случае, повышенной степенью обеспокоенности будущим. Что неслучайно: все-таки фестиваль прошел в тот момент мировой истории, когда на европейском континенте перспективы обеспеченного будущего резко и неуклонно свёртываются по причине экономических и долговых кризисов. К тому же, достигнутые к началу XXI века демократические завоевания и социальные гарантии быстро «отыгрываются назад» под натиском непопулярных неолиберальных реформ. «Пиксельэйк» послужил наглядным доказательством, что в современное медиаискусство опять возвращается утопическое измерение, а социальный медиаактивизм становится утопической деятельностью по изобретению лучшего общего будущего.

Фото: Antti Ahonen