«Оказываться раньше, решать быстро, уметь видеть и быть смелым»
– так формулирует важнейшие для коллекционера качества Пётр Базылко, с которым мы поговорили в Варшаве
Пётр Базылко (Piotr Bazylko) – один из самых интересных коллекционеров искусства не только в Польше, но и в регионе Центральной и Восточной Европы. И дело тут не в размерах его коллекции (в неё входит около 600 произведений, цифра вполне достойная, но не ошеломляющая) и не в посвящённом его презентации частном музее (его нет, и такое пространство пока не планируется). Всё объясняется тем, что Пётр – не только тонкий знаток современного польского и восточноевропейского искусства и его собиратель, но и человек, которому важно и интересно делиться своим опытом. Обладая журналистским бэкграундом (и в сфере ТВ и прессы, и как бывший глава Reuters Polska), он вместе со своим другом и тоже коллекционером Кшиштофом Масиевичем на протяжении 10 лет вёл блог о коллекционировании ArtBazaar. А в 2008 году они вдвоём выпустили на польском «Гид коллекционера современного искусства», книгу, которая стала не только квинтэссенцией их опыта, но и своеобразным портретом местной арт-сцены. Это было время настоящего подъёма для польского искусства, когда в крупнейших городах страны появлялись новые музейные коллекции и новые галереи, когда местные художники (Вильгельм Саснал, Мирослав Балка и многие другие) завоёвывали международную известность, когда польское искусство получило статус «экспортного продукта».
Прошло более десяти лет, это издание стало уже библиографической редкостью. И в декабре 2019-го в печать была отдана новая версия «Гида» с почти полностью переписанным текстом и новым объёмом заложенного в него опыта. Это именно взгляд на коллекционирование изнутри, обобщение знаний, полученных авторами, не имеющими искусствоведческих степеней, зато максимально преданными своему интересу к современному искусству. Во вступлении к изданию Пётр и Кшиштоф пишут:
«Коллекционирование искусства – это приключение, которое действительно может изменить вашу жизнь. Мы не можем себе представить жизнь без искусства в наших домах и нашей повседневности. Мы не можем представить, что не встречаемся с другими коллекционерами и людьми, с которыми мы познакомились благодаря искусству. Мы не можем представить свою жизнь без общения с владельцами галерей. Коллекционирование современного искусства – это больше чем просто собирание предметов искусства, здесь заключена возможность обретения множества бесценных опытов… Каким бы ни был ключевой мотив покупки произведения искусства или создания коллекции, помните, что главная цель здесь – приносить нам радость. Коллекционирование позволяет нам лучше выражать свою индивидуальность и наш взгляд на мир, помогая нам общаться с другими и демонстрировать наши стремления. Это даёт нам возможность испытать особые моменты – те эмоции, которые возникают в результате покупки долгожданной работы, а также ощутить дух товарищества при встрече с другими коллекционерами. И, наконец, то, что мы начинаем ценить со временем, – у нас будет „наследие”, которое стоит оставить будущим поколениям».
Мы познакомились с Петром в сентябре 2019-го, во время Warsaw Gallery Weekend, когда оба участвовали в поддержанной Институтом Адама Мицкевича дискуссии о роли коллекционирования в масштабах Центральной и Восточной Европы. После беседы все её участники отправились бродить по галереям, и мы снова пересеклись, чтобы отправиться вместе смотреть призёра этого события – работу Миколая Собчака «Кузнецы» на его выставке New Kingdom, организованной Polana Institute. Пётр рассказывал об этой насыщенной символами и аллюзиями на недавнее польское прошлое картине с азартом и настоящим знанием дела. Информированность и умение работать с информацией – важнейшие для него профессиональные качества. Оставив работу в журналистике, он уже давно перешёл в сферу общественных отношений и стал совладельцем агентства Bridge, в чьём офисе на улице Zielna в разных его помещениях висят и стоят около 60 произведений из его коллекции.
Ещё около 100 работ со вкусом и юмором разместились в его доме в застроенном в 30-е годы ХХ века столичном районе Золибош, где до Первой мировой войны располагался и проводил свои учения российский имперский гарнизон. Взаимодействие искусства и пространства – и в физическом, и в функциональном смысле – в доме Петра и его жены (венчурного инвестора и члена правления Bridge) это история, заслуживающая целого документального видеофильма. Здесь представлены и картины, и графика, объекты и видеоработы, вообще же у коллекции Петра есть несколько направлений, как тематических (например, работы, так или иначе обыгрывающие польскую государственную символику), так и форматных (Пётр, например, собирает музыкальные и звуковые записи, сделанные и выпущенные художниками: это и каталоги экспозиций, и результаты взаимодействия художников и музыкантов – Энди Уорхола и Rolling Stones, Роберта Раушенберга и Talking Heads, Дэмиена Хёрста и Red Hot Chilli Papers… пластинки, компакт-диски, кассеты и даже USB-флешки).
В дом Петра и его семьи мы отправились во второй половине дня, а в первой, почти сразу после завершения моего рейса Рига–Варшава, заняли кабинет в агентстве Bridge. И разговор начался именно оттуда и с представленного в этом месте искусства.
Пётр Базылко. На фоне: Dan Perjovschi, Drawings from Venice Biennale, 2007. Фото: ® Szymon Rogiński
В зале для встреч агентства, совладельцем которого вы являетесь и в котором размещена и часть вашей коллекции, есть пара работ, связанных с темой Холокоста. Это довольно необычно для презентационного пространства. Они довольно драматичные…
И не очень приятные?
Именно.
Но вам надо углубиться, чтобы считать этой слой. Надо проникнуть в него. Потому что на поверхности они – вполне себе прекрасные. Группа людей, здания, сюрреализм. Если не знаешь контекста – вполне себе красиво. И это вообще характерно для современного искусства – без контекста это вполне может выглядеть nice. А с ним – всё иначе. Я хотел представить в этом пространстве какие-то работы, которые говорят что-то о нас как о компании. Мы работаем в сфере общественных отношений, в том числе мы работаем с правительственными структурами, мы много коммуницируем с людьми, мы связаны с актуальной ситуацией, которая иногда бывает хорошей, а иногда – вовсе нет. И это подходящий мотив для выбора таких произведений. Жизнь вообще не очень приятна, особенно если постоянно следишь за тем, что происходит в политике. Так почему выставлять там какие-то прилизанные работы?
Вы начали свою карьеру как журналист и много работали с информацией и предоставлением её людям. Испытывали ли вы в те времена какое-то влияние современного искусства?
Я бы так не сказал. Я, конечно, ходил на выставки и в музеи современного искусства и модернизма. У нас дома висело несколько картин. Но я был далёк от коллекционирования в те времена. Перемена произошла в последние годы моей журналистской карьеры, когда жена сделала мне подарок – отправила на курсы художественной фотографии. После них я стал покупать чёрно-белые фотографии, и несколько из купленных тогда вещей до сих пор есть в моей коллекции. А потом в Польшу пришла настоящая революция в сфере искусства. Это была в основном заслуга галереи Rastr и группы Ladne, в которую входили Сасналь, Будновский и Мацеевский. Это всё как-то очень тронуло меня.
Wilhelm Sasnal. Bez tytułu (No title). 1999. Фото: Daniel Rumiancew
Когда именно это было?
Во время переходного периода к новому миллениуму. 2000-й или 2001-й… Художники, о которых я говорю, были почти из моего поколения, может, на пару лет младше. Но всего на несколько лет. И они говорили о тех вещах, что вокруг нас. Они говорили о том, как капитализм меняет мир вокруг нас, о том, как он даёт нам, с одной стороны, свободу, а с другой – делает нас уязвимыми для вещей, которыми мы мечтаем обладать. Это было искусство о нас всех, какими мы были тогда, и обо мне самом. Поэтому и появилось желание коллекционировать.
И какие первые произведения вошли в вашу коллекцию?
Обычно коллекционеры чувствуют глубокую эмоциональную связь с первыми покупками, но при этом они редко являются самыми важными в их коллекции. Я бы сказал, что моим первыми приобретением такого рода была картина Марека Собчика (Marek Sobczyk) «Мавзолей Галлы Плацидии». Она висела у меня на стене какое-то время, но теперь я бы не сказал, что это та живопись, с которой я хотел бы сосуществовать. Она уже не говорит со мной как раньше. Но при этом она всё равно остаётся в моей коллекции, и она важна для меня как мой самый первый выбор.
Но вы помните ваши ощущения в тот момент, когда вы впервые повесили её на стену?
Я скорее помню ощущения во время визита в мастерскую художника. Как я рассматривал картины, как трудно было выбирать, запах красок… Я помню и свои размышления – одобрит ли жена мой выбор? Или, когда уже работа была отобрана, всё-таки вспыхивавшие во мне сомнения – а может, надо было взять другую… Мастерская была в подвале дома в новом районе на юге Варшавы. Картина была средней по размерам и помещалась в моей машине, поэтому не надо было организовывать доставку. Я всё это очень хорошо помню.
Многие собиратели живописи говорят о мистической силе картин. Чувствуете ли вы сами принципиальную разницу между работой красками и фотографией или каким-то арт-объектом?
Я в этом смысле достаточно старомодный коллекционер – я люблю фигуративную живопись. И мне нравится трогать картину, написанную маслом. У акрила ведь совсем другое ощущение – плоское. Картины маслом обладает своей индивидуальной поверхностью, это можно ощутить. Когда я посещаю музеи, где есть живопись, мне нравится подходить как можно ближе, рассматривать поверхность, мне в этом смысле не нравятся картины под стеклом. Да, живопись обладает своей мистикой. Конечно, у меня в коллекции есть скульптуры, есть объекты, есть новые медиа (фотографии, видеоработы и саунд-арт), но картины – это как квинтэссенция искусства для меня.
Katarzyna Przezwanska. Fotel (Armchair). 2013–2019. Фото: Daniel Rumiancew
Бывало ли у вас, что какие-то произведения вы приобретали, а потом понимали, что вам трудно сжиться с их энергетикой, с их «аурой»?
Да, недавно у меня так было с одной молодой художницей, Мартыной Чех (Martyna Czech). Я купил несколько её картин, три висят у меня в офисе («Глаз», «Роза» и «Падшие ангелы») и одна дома («Глаз»). Её картины – о её чувствах, и это очень сильные и довольно тёмные переживания. Мне они нравятся и мне нравится, что они есть у меня в коллекции, но некоторые из них слишком мощны, чтобы повесить их в пространстве, где вы часто находитесь. При этом они отличные, и я совсем не хочу от них избавляться. Но держу их на «складе». Там столько тёмной энергии и странных чувств по отношению к другим людям и к самому автору. Искусство вовсе не должно быть очень неприличным или брутальным, чтобы с ним было трудно сосуществовать рядом.
Вы покупаете работы у художников или из галерей?
Я покупаю из разных источников. Если художник не представлен галереей, как было в случае с Мартыной – она была ещё очень молодым автором, учившимся в Академии, – я покупаю напрямую. Но если художник работает с галереей, я всегда имею дело с ней. Я ощущаю это как свой долг коллекционера – поддерживать галереи. Время от времени я покупаю что-то на аукционах или через дилеров, но это бывает не очень часто.
Ewa Juszkiewicz. Portret damy (Portrait of a Lady). 2013. Фото: Daniel Rumiancew
Относительно аукционов – есть ли у вас для них какая-то своя стратегия?
Я не хожу на них сам. Я покупаю «по телефону» или онлайн. Потому что тогда легче сказать «нет». Вы не видите работу перед глазами, не чувствуете «накал страстей» в зале, где всё происходит. Было пару случаев, когда я настолько хотел приобрести то или иное произведение, что повышал ставку слишком высоко. Но обычно если цена превышает мои возможности, я отношусь к этому легко – будут другие аукционы, другие работы, другие шансы. Обычно таким образом я покупаю работы модернистов, и они не «критичны» для сути моего собрания, посвящённого современному искусству. Но есть авторы, которые важны как своего рода ориентиры или отправные точки, – Анджей Врублевский, Ежи Левчинский, Эрна Розенстейн, Юллиус Коллер или Мириам Кан…
Есть ли у вас персональный контакт с художниками, которых вы собираете? Важная ли это часть коллекционирования для вас?
Мне это нравится. Один художник (Роберт Мацеюк, Robert Maciejuk) даже постоянно приходил к нам в гости, и мы готовили вместе еду – на протяжении нескольких лет. Такие вечеринки обычно затягивались до двух-трёх часов ночи. И на следующий день мы с женой были «полумёртвые», а нам надо было идти на работу… Для меня возможность встретить этих художников, говорить с ними, расспрашивать их – это важная часть погружения в современное искусство. После этого в их работах вы уже видите не только искусство само по себе, но и отпечаток их личностей.
Но некоторые коллекционеры как раз говорят о том, что они избегают этого контакта, избегают личных впечатлений от персоны автора…
Иногда такие встречи несут с собой разочарование – когда художнику нечего в принципе сказать о своей работе. И это вовсе не означает автоматически, что само произведение – так себе, просто художник не силён в коммуникации и, может быть, вкладывает все смыслы в искусство. Бывало и так, что я встречал каких-то художников лично, а после этого переставал их коллекционировать. Но это очень-очень редкие случаи.
Ищите ли вы в искусстве что-то специфичное – какую-то драму, какой-то конфликт…
Произведение должно заговорить со мной. Это может быть и какая-то история, связанная с его созданием или судьбой. Это может быть что-то в самой технике исполнения. Это может быть сам автор… С другой стороны, по своему опыту могу сказать – чем больше меня захватывает работа в самом начале, тем меньше она меня интересует потом. Хорошо, если в начале я не испытываю от неё абсолютного восторга, но в ней есть какие-то слои, которые начинают открываться позже. Это могут быть какие-то детали, вдруг меняющие ваше «прочтение». Но в любом случае интереснее вещи, которые не очевидны, которые не считываются с самого первого взгляда. Кроме того, я не покупаю «имена». Если работа не «говорит» со мной, я не приобрету её, даже если её автор – знаменитость в своей сфере.
Mikołaj Sobczak. Barricade. 2016. Фото: Daniel Rumiancew
В какой момент вы захотели делиться своим опытом коллекционирования с другими?
Лет 15 назад появился целый ряд статей об art-investment, о коллекционировании как инвестиции. В них обычно были перепутаны имена, даты, вообще они писались людьми, мало знающими предмет. И тогда я и Кшиштоф Масиевич решили, что мы должны что-то делать с этой ситуацией. Чтобы прояснить какие-то вещи и одновременно вдохновить других людей к коллекционированию.
Я коллекционирую уже около 20 лет, и получилось, что такое решение было принято после примерно пятилетнего опыта в этой сфере. Мои знания уже тогда были не так плохи, но не так обширны, как сегодня. Я всё время параллельно учусь и узнаю что-то новое о коллекционировании и арт-рынке до самого сегодняшнего дня. Как коллекционер вы должны пополнять свои знания постоянно.
Я не знаю, сколько всего в Польше коллекционеров искусства, может быть, 100 или 200. Но для такой большой страны и достаточно важного члена ЕС такую цифру невозможно назвать «историей успеха». Ещё очень многое предстоит сделать в этой сфере… Но я думаю, что людям понравилось то, что мы придумали с Кшиштофом Масиевичем. Не только коллекционерам или знатокам, но и художникам, кураторам. Наш блог «ArtBazaar» был довольно активен, и некоторые люди говорили нам, что они начинали свой день с просмотра нашей странички – не появилось ли на ней что-то новое.
О чём вы писали в этом блоге?
О том, как коллекционировать. Об аукционах. О том, что происходит в мире искусства и на рынке искусства. О польских художниках за границей. Мы делали серию интервью с коллекционерами, художниками, галеристами. Очень широкий спектр.
Как я понимаю, было опубликовано более тысячи постов…
Да, примерно. Блог был активен на протяжении около 10 лет.
И потом появилась идея книги. Это был тоже совместный проект?
Да, мы всё делаем вдвоём. Пишем о современном искусстве и его коллекционировании. Организуем небольшие выставки. Мы запустили и свой record-label, который называется ArtBazaar Records, где мы выпускаем записи, сделанные художниками и специально ими оформленные.
Соавторы «Гида коллекционера современного искусства» Кшиштоф Масиевич и Пётр Базылко в книге представлены как часть художественной работы Анджея Тобиса – своеобразного иллюстрированного польско-немецкого словаря
А с книгой – это было предложение со стороны?
Да, сначала это была не книга, а что-то вроде брошюры на эту тему, которая оказалась так популярна, что мы получили предложение написать целую книгу. Она была опубликована в декабре 2008 года. И люди до сих пор пытались её купить, хотя за это время многое изменилось и произошло. Поэтому мы решили выпустить её новое актуализированное издание, которое отправилось в печать в декабре 2019-го, ровно через 11 лет.
Какие изменения были внесены в издание?
На самом деле мы как будто попытались написать её заново. Мы должны были перевести дополнительные 11 лет своего опыта в новый текст. Затем, в первом издании был и раздел, который мы назвали «66 художников, которые на нас повлияли». Для новой книги мы решили выбрать другой концепт и говорить не о художниках, а о конкретных произведениях. Так что здесь это «75 наиболее интересных произведений польских художников XXI века». Начиная с 2000-го и заканчивая 2019-м.
Выходит, что это и своего рода тур по современной польской арт-сцене.
Да. И там не только картины, скульптуры и инсталляции, но и, скажем, страничка в Инстаграме, фотокнига или аудиозапись, сделанная художником. Всё может быть искусством и играть важную и даже по-своему легендарную роль.
Как изменилась эта сцена за последние 20 лет?
Она стала гораздо профессиональнее. 20 лет назад было всего несколько галерей. Теперь только в Варшаве их около 30. Польских художников включают в коллекции ключевых музеев современного искусства в мире. Много позитивных изменений. Но по-прежнему число коллекционеров сравнительно невелико, а те, что есть, собирают в основном польское искусство. И это влияет на локальное искусство не так уж хорошо – пропадает перспектива, контекст. Так что, несмотря на гигантский прогресс, ещё многое предстоит сделать. И скорее – в сфере коллекционирования, а не в поле работы галерей.
В то же время самые известные польские коллекционеры открывают свои музеи, но не в Польше…
Да, в Германии – открытый Вернером Йерке (Werner Jerke) (в Реклингхаусене) – и в Швейцарии – Susch Muzeum Гражины Кульчик (Grażyna Kulczyk). В то же время у того, что Гражина Кульчик открыла свой музей в Швейцарии, в местечке Сус, а не в Варшаве или Познани, есть и позитивный смысл. Потому что это по-настоящему международный музей, где искусство из Польши вписано в глобальный контекст. Но с точки зрения местных коллекционеров и зрителей это не очень хорошо, потому что это искусство нельзя больше увидеть в самой Польше. К тому же сейчас в Варшаве нет постоянной коллекции польского современного искусства, которая была бы открыта для обозрения. Ситуация изменится, когда в 2022 году откроется новое здание Музея современного искусства. Но это будет только через пару лет!
Почему же всё-таки эти музеи не открылись в Польше?
Искусство не считается здесь столь важной материей. Для местных политиков важнее построить новый стадион, чем новый музей. Несколько лет назад я попытался проанализировать ситуацию и взял список 100 самых богатых людей Польши, составленный Forbes. Из этой сотни девять человек инвестировало в футбольные клубы и только два человека как-то поддерживали мир искусства. Это многое говорит о том, какое место искусство занимает в сознании людей. Это печально, и это должно измениться. После 20 лет настоящего профессионализма в среде художников и галерей коллекционерская среда тоже должна измениться. И поэтому мы и решили переписать эту книгу заново. Для того, чтобы дать импульс новым, только собирающимся этим заняться коллекционерам.
Andrzej Wróblewski. Dziewczynka (Girl). 1956. Фото: Daniel Rumiancew
А каким вы видите это новое поколение собирателей? Насколько оно отличается?
Оно очень отличается! Им нравится демонстрировать в социальных медиа всё, что они покупают. У меня не хватает для этого храбрости (смеётся). Я парень старой закалки.
Мы с Кшиштофом Масиевичем пишем об искусстве, но не публикуем фотографии своих приобретений вместе с вопросом: «А что вы об этом думаете?» Однако я не считаю, что это неправильно, иногда я и учусь у них. Но это совсем другой подход, как мне кажется. И они вообще более открыты. Они наслаждаются искусством и показывают это всем, а мы тоже наслаждаемся, но… не демонстрируем это так напрямую.
Интересует ли их искусство, связанное с какими-то новыми форматами и технологиями? Или ещё слишком рано делать обобщения?
Да, пожалуй, ещё слишком рано…
Я как-то брал интервью у известной немецкой коллекционерки Юлии Стошек, и она говорила, что для неё интерес к time based art и moving image абсолютно естественны, потому что она выросла во времена расцвета видеоклипов и MTV.
Я думаю, если мой сын в будущем станет коллекционером, он точно будет собирать видео, а не картины. Потому что, когда мы ходим на выставки, его не так уж интересуют картины или фотографии, но как только он замечает, что выставлено видео, оно сразу же занимает всё его внимание.
Интересно, что пару-тройку лет назад был настоящий «хайп» вокруг виртуальной реальности, я помню одного английского куратора, который предпринял специальное путешествие по Балтии в поисках авторов, работающих в этом направлении. Но пока что мне как-то не попадалось нечто действительно интересное и революционное, сделанное в такой технологии. Как форма развлечения или обмена информацией – да, но не больше…
Может, оно и не появятся. И хорошее, и плохое свойство будущего заключается в том, что мы не знаем, каким оно будет.
Miriam Cahn, OT (No title), 1976/2003. Фото: Daniel Rumiancew
А как вам кажется, больше ли представительниц женского пола в новом поколении польских коллекционеров, чем в предыдущих?
Я надеюсь, что это так. Не только потому, что женщин-коллекционеров не хватает в Польше (да и во всей Восточной Европе), но увеличение их числа также поможет художникам-женщинам. Если смотреть на какие-то самые важные вещи, которые происходят в польском искусстве за последние пять лет, это преимущественно связано с авторами-женщинами. Мы довольно консервативная страна, но благодаря социализму женщины стали полноценно работать, в поколении моих родителей не было женщин, которые сидели дома и занимались только домашним хозяйством. И изменения в эту сторону по-прежнему происходят. Появление большего числа коллекционерок помогло бы поддержать молодых художниц, не дать им раствориться в заботах и забросить профессию на рубеже тридцатилетия, как это очень часто происходило прежде.
Вы упомянули социалистическое прошлое Польши. На недавнем саммите коллекционеров во время Warsaw Art Weekend вы говорили о том, что совместное прошлое всё ещё объединяет Восточную Европу. И в то же время вы призывали польских коллекционеров больше думать именно в региональном масштабе…
Да, по крайней мере – в региональном. Я не считаю, что они на этом должны остановиться. Важно не забывать и о глобальном контексте. Но мне кажется, что смотреть на польское искусство с точки зрения контекста Восточной и Центральной Европы – это и интересно, и довольно естественно. Несмотря на отличия, у нас всё ещё много общего. Во-первых, коммунистическое прошлое. Во-вторых, позиция женщины – благодаря той роли, которую она стала играть при социализме. В-третьих, капитализм в американском стиле в 1990-х. Мы все его застали… Поэтому попытка думать регионально – это хороший первый шаг в сторону ещё более глобального подхода.
Tomasz Kowalski. Bez tytułu (Odwórcony krajobraz #1) [No title (The reversed Landscape #1)]. 2007. Фото: Daniel Rumiancew
Как вы сами реализуете этот «региональный подход»? Посещаете ли, вы, скажем viennacontemporary, арт-ярмарку, специализирующуюся на искусстве из этого региона?
Да, viennacontemporary – отличное место, чтобы понять, что происходит. Много интересных галерей, особенно новичков, выставляется там. Другая возможность –следить за тем, что происходит в ключевых галереях региона. Потом, аукционы… Интернет даёт вам массу возможностей, теперь не обязательно каждый раз куда-то ехать, чтобы что-то узнать. С другой стороны, и польские галереи примерно с 2006 года стали чаще делать совместные проекты с галереями из других стран региона, приглашать их художников. Так и свою первую «международную работу», Communism Never Happened румынского художник Чиприана Мурешана (Ciprian Mureşan), я приобрёл, не выезжая из Польши, во время выставки в ходе международного проекта Villa Warsaw.
Но покупая, скажем, работу какого-то словацкого художника, вам же, наверное, надо знать некую общую картину – художественную сцену этой страны и то место, которое занимает на ней этот автор…
Да, конечно, своего рода личное небольшое исследование здесь необходимо. Но существенный плюс заключается в том, что вполне ключевые фигуры и работы арт-сцены региона в последние 10–15 лет в ценовом диапазоне были вполне доступны для рядовых (по финансовым возможностям) коллекционеров, хотя эта ситуация теперь и меняется. Ведь к ним появляется всё больше интереса и на международном уровне – скажем, их включают коллекции таких музеев, как MOMA. Но это, конечно, относится к «устоявшимся» авторам и историческому контексту, с молодыми художниками всё несколько неопределённее, но если вам удастся завязать отношения с одной-двумя галереями в каждой стране, вы всё равно сможете получить представление о том, что там происходит, что теперь важно
А есть ли какие-то тематические региональные параллели, кроме отношений с «диким капитализмом»?
Да, есть какие-то соединения, connections. При том, что каждая страна даже в соцблоке обладала своей спецификой – в смысле политики, специальных вопросов, отношений города и деревни и т.д. Эти общие вещи – в том, как люди смотрят на искусство и его роль в обществе, в том, как художник взаимодействует с этим обществом, в том, как искусство обращается к социальным вопросам. Да и при коммунистах художники были своего рода свободными людьми в окружающем их лагере. Теперь нас связывает интерес к прошлому, интерес к социальным и политическим изменениям, тема эмиграции и перемещений. Весь регион имеет дело с такими темами, и искусство отражает это, безусловно.
Но не так уж много проектов, которые посвящены «региональному измерению», исходит из среды устоявшихся национальных арт-институций. Может быть, именно коллекционеры могут быть инициаторами процесса?
Может быть, ведь обычно коллекционеры реагируют и действуют быстрее, чем общественные институции. Если я почти сразу могу позволить себе купить какое-то произведение, то, в принципе, принять решение я могу немедленно. Для институции это долгая и бюрократическая процедура, то же самое и с выставками – это процессы, которые готовятся не один год. А для коллекционера как частного лица важнее всего попадать раньше, решать быстро, уметь видеть и быть смелым в своём выборе.
