«Стрелка» опоры
15/10/2012
Юрий Григорян – известный московский архитектор и преподаватель. В «Википедии» про него написано так: «При общении с заказчиком, сидя напротив него, Григорян часто рисует и пишет вверх ногами – для заказчика». Мне показалось, что это действительно существенная деталь в психологическом портрете этого человека. Став успешным и призанным профессионалом, в 2006 году он стал преподавать в Московском архитектурном институте. В одном из своих интервью он прокомментировал это решение так: «Есть такая традиция, что архитекторы в какой-то момент идут преподавать. Эта этика в западных странах чрезвычайно сильна, там считается, что ты в какой-то момент должен идти и возвращать знания, которые ты получил, свой опыт – ты должен этим делиться… Нельзя просто съесть это всё самому. Это неправильно». С 2011 года он ведёт учебную программу Института медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка». Это уникальное на постсоветском пространстве учебное заведение находится на территории бывшей шоколадной фабрики «Красный Октябрь» на Болотном острове – в двух шагах от Кремля, Дома на набережной и Парка Горького. На сегодняшний день «Стрелка» состоит из четырёх студий, лекционного зала, медиатеки, большого двора с амфитеатром и бара с летней террасой на крыше. Кажется, не так уж много, чтобы попытаться изменить жизнь многомиллионной Москвы. Но для любого процесса нужна точка опоры. А ещё лучше, если это не точка, а «стрелка» – указатель верно выбранного направления.
Мы побеседовали с Юрием Григоряном в его архитектурном бюро, расположенном по соседству с Московским музеем архитектуры. Юрий говорил ровно, спокойно, доброжелательно, правда, ничего не рисовал вверх ногами. Может, потому что мы говорили о вещах, которые не так просто нарисовать. И первый вопрос был…
В чём главная специфика «Стрелки»?
Это частная институция. Существует на частные деньги. Есть попечительский совет, двое его участников решают финансовую сторону, остальные дают рекомендации и советы. В принципе, «Стрелка» состоит из 4 программ на одной платформе. Есть публичная программа, которая в основном проходит с мая по октябрь, есть издательская программа, это выпуск и электронных, и бумажных книг, есть консалтинговая программа, которая недавно запущена. Недавно, потому что в ней работают наши выпускники, и надо было, чтобы сначала они появились. У нас уже 80 выпускников, многие из которых и являются теперь потенциальными сотрудниками консалтингово-исследовательской программы. И есть образовательная программа, скажем так, системообразующая. И существует взаимодействие между всеми видами программ. Публичная, скажем, должна быть связана тематически с образовательной. Мы приглашаем людей с лекциями и присматриваемся – насколько они готовы принять участие и в образовательной программе и т.д. А образовательная смыкается с издательской.
Главная специфика «Стрелки» – это не архитектурный институт, это институт, который особым образом интерпретирует urban studies, изучение города. Архитекторов здесь примерно половина. Треть студентов – иностранцы со всего мира. Это междисциплинарное образование, все занимаются в группах, где люди смешаны как по национальному признаку, так и по профессиональному. Язык обучения – английский, это сразу делает школу международной, а россиянам помогает овладеть языком в такой степени, чтобы, скажем, работать и за границей. Т.е. мы как-то «интернационализируем» ситуацию.
Люди, которые приходят учиться, уже обладают каким-то архитектурным или художественным образованием?
Да, должен быть диплом о высшем образовании и желательно, чтобы был и опыт работы. В принципе, это школа для взрослых людей, который чувствуют, что им хотелось бы немножко расширить свой горизонт, круг общения и подступиться к какому-то критическому осмыслению действительности. Выйти из потока, определить свою жизненную стратегию – что тебе нравится и что не нравится. Перейти на новый уровень.
Ещё одна из особенностей «Стрелки»: это образование быстрое, одногодичное. Есть осенний семестр и весенний семестр. В этом году у нас 40 студентов, 4 группы директоров и преподавателей, по 10 студентов в группе, у каждой из групп преподавателей своя тема. Все студенты проходят сначала через знакомство с этими 4 темами, затем у них идёт какой-то field-trip, чтобы представить им совершенно другое место и культуру – за последние пару лет это были, скажем Гонконг и Япония. После этого у них начинается весенний семестр, в течение которого они делают одну большую работу-исследование. И весной уже происходит защита.
Образовательную программу первого года по заказу учредителей разрабатывало архитектурное бюро ОМА/АМО и его основатель Рэм Колхаас, «Стрелка» тоже вместе с ними участвовала в разработке проекта. Первый год во многом проходил под патронажем ОМА, теперь мы уже абсолютно самостоятельны, но они всё равно остаются нашим важнейшим партнёром.
Есть ли у людей, которые заканчивают «Стрелку», какое-то обязательство оставаться в России, работать здесь?
Мы знаем, что обязательства неплодотворны. Поехать поработать за границей – это вполне полезно. Но рынок для их знаний и умений – он именно здесь. Потому что сейчас даже больше западных людей приезжают сюда, чем наших уезжают на Запад. Ведь изменения городского ландшафта во всех смыслах – это необходимо здесь, в постсоветском пространстве, а не на Западе, где всё более-менее отлажено. А здесь непонятно, как это пространство структурировано и как вообще жить-то в этих городах.
Я не сторонник какого-то регулирования. Но своим выпускникам мы стараемся помочь. Наиболее приспособленных для решения этой задачи «Стрелка» привлекает к своим консультационным программам.
А образование платное?
Бесплатное. Мало того, они ещё получают стипендию. И это потребовало от нас продумать 4-ступенчатую систему отбора с личным собеседованием. Это помогает отсеивать «пассажиров».
В Латвии довольно мало примеров такого рода филантропии. Когда на образование тратятся немалые частные деньги, при этом не продвигается никакой брэнд и сами выпускники вольны не оставаться на родине…
Мне трудно комментировать, какие цели могут преследовать учредители. Но если бы я смотрел на это дело со стороны, я бы воспринял это так, что образование в нынешнем мире – это достаточно большая ценность. Это власть, в общем. Если ты создаёшь центр знаний, а знаний всегда недостаточно, то ты приобретаешь власть. Это огромный символический капитал.
Каковы результаты деятельности «Стрелки», на что влияют сейчас её выпускники?
Стрелка своим появлением и в большой степени своей публичной программой уже повлияла на те изменения, которые сейчас происходят. Она продемонстрировала, что из какого-то заброшенного места можно сделать что-то подобное и при этом обойтись без сноса этих строений. Это ведь такая ревитализация бывших фабричных гаражей, в чьих боксах ныне и размещается «Стрелка». Кроме того, это публичные лекции, публичное образование. На лекции Рэма Колхааса было, скажем, более 2000 человек. Т.е. это такое публичное пространство, пространство дискуссии.
Наши выпускники принимали участие в консультациях по обновлению Парка Горького, где назревали крупные изменения и решалось, как всё это правильно запустить. И этот парк стал своего рода образцом: проект был реализован настолько успешно, что директор Парка Горького Сергей Капков стал теперь директором Департамента культуры города Москвы. И идёт уже какой-то единый поток энергии и перемен.
Не хочу сказать, что «Стрелка» была этому причиной, но она к этому причастна, и это хорошо. Список этих изменений можно продолжить, к тому же главное, что эти изменения прежде всего в сознании, в самом подходе.
В России во многом всё строится по прецедентам. И если прецедент был успешным, если люди видят, что это возможно, то вот уже идут слухи о том, что люди из правительства говорят, что «Стрелку» надо распространить по всей стране, чтобы в каждом городе была такая «Стрелка»…
Поставить на поток!..
Да, и чтобы все туда ходили. Или приезжают из регионов и спрашивают, а нельзя ли у нас что-то подобное открыть. И вот мы сейчас создаём network, что-то вроде посольств «Стрелки», чтобы знать ситуацию на местах, приглашать перспективных студентов. Это, конечно, не вся Россия, а её центральная часть.
Вам кажется, что этот тяжёловатый урбанистический мир Москвы ещё можно кардинально преобразовать и гуманизировать?
Конечно, нет никаких сомнений. И все эти преобразования находятся не в области сноса каких-то неудачных зданий или перепланировки дорог, а в области чтения города и его перепонимания. Когда это всё происходит, когда люди пытаются на это посмотреть иначе, уже что-то менятся. Главное, понимать какие задачи ты хочешь решить, насколько они совпадают с желаниями тех, кто живёт на этой территории, какое будущее у всего этого.
Язык планировки, которым пользуются городские инстанции, и язык самой по себе архитектуры – он не то чтобы устарел, но к нему добавился коммуникационный язык, которым тоже можно пользоваться, у которого есть другие возможности. И вот это целеполагание и учёт общественных интересов идут перед планировкой. Никто из девелоперов этим заниматься не будет. А городу как заказчику нужен какой-то инструмент, который бы подружил его с жителями и сфокусировал общественный интерес – важно понять, в чём заключается собственно доля города. Нынешние московские власти дошли до понимания того, что новая инфраструктура – это и есть доля города. До этого её собирали деньгами и тратили на какие-то другие вещи. Вот храм большой построили, это хорошо, но это не инфраструктура, а без неё город умирает. Теперь эти деньги, по крайней мере, большая часть идёт именно в эту область.
Тело города – оно во многом советское, и к этому тоже надо пытаться относиться более трезво и даже с любовью. Не любишь, когда не понимаешь. Когда поймёшь, больше шансов, что ты к этому будешь относиться более тепло. Тем более что всё это уже становится историей, уходит в прошлое. Не мазать всё чёрной краской, а делать какие-то простые понятные вещи. Как-то так.
Фото:
