Небесный Манхэттен Ферриса

01/03/2013

В России в этом году издали перевод книги Рема Колхаса «Нью-Йорк вне себя». Она написана давно, в 1978-м, называется иначе: Delirious New York. Мало того, в книге ещё и речь об истории, иными словами – актуальность всего несколько сомнительна. Но нет, в одной главе книги речь о проекте, точнее – просто о том, какими бывают проектности, а это не устаревает.

Вариант тут и совершенно теоретический, и более, чем прагматичный. Место конкретное, предмет речи конкретен: эпоха строительства небоскрёбов на Манхэттене. Всё это – о рисовальщике-архитекторе Хью Феррисе.

Нью-Йорк, конечно, сам проектный с самого начала. Это же не Европа, в которой города нарастали как-то сами по себе. Тут сначала почти ничего не было, и в 1807-м они взяли и расчертили весь Манхэттен на стандартные участки под застройку для будущих владельцев. Да, там есть некоторая хаотичность внизу, есть и Бродвей, но остальное составили прямоугольники, которые потом и застроились.

12 авеню, 155 улиц, примерно 13 x 156 = 2028 прямоугольных кварталов, манхэттенская решётка. Размеры квартала... Ну, все более-менее представляют себе Нью-Йорк, хотя бы по фильмам. Впрочем, нашлось (https://en.wikipedia.org/wiki/City_block): «The standard block in Manhattan is about 264 by 900 feet (80 m × 270 m)».

С точки зрения архитектурного развития понятно: план жёстко задан, никаким другим способом город развиваться не может – только в этих прямоугольниках. Никакой общегородской планировки, в каждом прямоугольнике строят, как в голову взбредёт. Можно считать, что именно в этой заданности и есть свой шарм. Да, скинулись потом кварталами на Центральный парк – в итоге здоровенный прямоугольник природы выглядит в этой рамке вполне фейковым.

Варианты возникли, когда стало возможно строить вверх. Отис придумал безопасный лифт, а кто-то ещё – стальные каркасы. Самовыражаться стало можно и в высоту. Начали строить. И вот Феррис хотел стать архитектором, стал им и только тогда – на практике – обнаружил (согласно Колхасу), что тут вовсе не собираются строить что-то принципиальное новое, а просто впихивают в простую схему, в стальной каркас всё, что стырят из прошлого. И это ему не понравилось.

Тогда Феррис сделал шаг в сторону и ушёл из архитекторов в рисовальщики. В Википедии род его деятельности называют достаточно странным словом, им даже самим пришлось дать пояснение: «Hugh Ferriss (1889–1962) was an American delineator (one who creates perspective drawings of buildings) and architect».

В русском варианте книги Колхаса эта профессия переведена как «визуализатор». То есть имеется проект в общих словах, а до рабочих чертежей рисуется приблизительный вид строения. Именно, что не вдаваясь в маловысокохудожественные детали, которые Ферриса удручали. Он ещё и работал в основном углём по бумаге, что и вовсе не позволяло детализировать. Этакая чистота замысла и даже романтика. Ну, а поскольку частности уходили, а общая схема оставалась – он был весьма полезен остальным архитекторам Манхэттена.

Рисунки можно определить даже так: это могло быть так, хотя и не могло, но если бы могло, то стало бы именно этим. Стать-то, конечно, не могло – хотя бы потому, что Феррис иногда рисовал не только здания в пределах квартала, но ландшафты пошире – как их сделать, учитывая 1028 blocs?

Всё это отчасти романтично, но романтика им тогда была свойствена. Просперити, Век джаза, то да сё. До Великой депрессии. Депрессия, впрочем, Феррису даже помогла – город затих, никто не строил, но рисовать-то было возможно. Разумеется, он не был первым бумажным архитектором. Был хотя бы и Пиранезе, который тут вполне уместен. По пафосу небоскрёбы – отчасти его тюрьмы, только вывернутые: вместо гигантских внутренностей – громадные массы. Пиранезе там, конечно, знали. Ну, а ещё и рисунки углём по бумаге – конечно, будет похоже.

Но там не всё так романтично, была вторая штука. В 1916-м появились правила, Закон о зонировании, который определял требования к постройкам. Собственно, он и определяет формат американских небоскрёбов, отчего они вот такие – часто пирамидками в той или иной степени, особенно межвоенного времени. Так что Феррис не рисовал миражи, а давал – как выражается тот же Колхас – «оболочки». То есть возможные объёмы в полном соответствии с уложением 1916-го. А последовательные уточнения оболочек приводит уже к чему-то, уже почти реальному. Конечно, архитекторы могли использовать его рисунки как каталог возможностей.

На картинке выше – последовательность уточнений. Сначала – примерная форма, возникшая из технических условий, определяемых законом. Затем архитектор занимается светом, окончательная форма тут не ищется, обеспечивается именно доступ дневного света, отчего срезается всё, что может загораживать окна. Затем всё упрощается, «разбивается на прямоугольные формы, которые обеспечат более традиционные и привычные внутренние пространства». Четвёртая стадия – убирается то, что признано лишним, и появляется окончательный объём, с которым дальше возится уже дизайнер.

Но он мог нарисовать и ещё детальнее, всё равно не доводя до промышленного варианта. Вот, ниже.

Так что тут изощрённая проектность: есть рамка, которой придерживаются не всегда, и есть цельность, которая может быть реализована только кусками. Нет оснований считать, что проекты Ферриса, существующие по времени где-то в середине между отсутствовавшим шансом их реализовать и утратой этого шанса, как-то изнутри определяют то, что с Нью-Йорком стало и одновременно то, что им стать не могло.

Но по факту всё же немного определяют: невозможные проекты тем не менее остаются присутствовать – невозможные, но висят там, никуда не делись. Невозможности тоже бывают разные, это – в шаге от возможности реализации. И это другая рамка, которая тоже задаёт Манхэттен – он в какой-то степени такой и есть. Код чуть вынесен за реальность, но реальность окажется следствием и этого кода.

Американцы сетуют, что Феррис уже подзабыт, но кем именно? Публикации есть, выставки проходят, архив оцифрован. Профильные специалисты всё это видели, проект всё же находится у них где-то в мозгу и в какой-то мере влияние оказывает. Разумеется, у невозможного всегда сохраняется определённый потенциал – даже у того, что не было сделано и уже никак сделано быть не может. Впрочем, следующая картинка вполне напоминает Чикаго, там-то строили по другим правилам. Даже почти Willis Tower, чёрный, справа. Но это не Манхэттен, да.