Резиновые обстоятельства: как мы (каждый из нас) выглядим ровно сейчас?
18/07/2016
Проект BLOUIN ARTINFO опубликовал работы двух авторов, назвав их «Резиновые сущности» (Rubber Souls: Contemporary Painting Stretches Its Legs). Вообще, у Битлз был альбом Rubber Soul – в1965-м. Не сказать, насколько это тут сказалось, может – просто внешнее сходство, но отчего бы не дать ссылку на песню с альбома: Beatles – Nowhere man – Live in Munich, 1966.
Сам BLOUIN ARTINFO похож на арт-кунсткамеру по актуалке, они любят выискивать версии, которые можно привязать к публикующимся картинкам (BLOUIN ARTINFO is the preeminent global source for up-to-the-minute news, information, and expert commentary on art, artists, and the business and pleasure of making, buying, and understanding art). Вполне кураторский подход плюс тяга к арт-приключениям, что есть вполне тенденция момента. О тенденции когда-нибудь в другой раз (пусть пока оформляется до возникновения внятных слов), пока её частное проявление.
Главный пойнт публикации сообщён подзаголовком «Contemporary Painting Stretches Its Legs», «Современная живопись разминает ноги». Пояснение: «Возможно, внимательные зрители нынешней фигуративной живописи уже отметили возникшую тягу к некоторому удлинению конечностей... Конечно, в искажении тел нет ничего нового, но нет ли чего-то этакого и в воздухе начала XXI века, что склоняет молодых художников к эластичным рукам и ногам, превращающимся у них в некие придатки, которые, как разжёванные ириски, расползаются по сторонам? Здесь не грубое насилие кубистских портретов, не физическое коверкание Виллема де Кунинга, здесь всё добрее и нежнее. В том, как радостно они вытягивают свои гумбиподобные конечности, присутствует очевидная приязнь» (Gumby is an American clay animation franchise, centered on a green clay humanoid character created and modeled by Art Clokey).
Примерами там два автора, один из них, Giovanni Garcia-Fenec, к этой интерпретации явно притянут – он изгибает чресла вполне концептуальным образом, то есть не то чтобы от души, но в рамках формальной необходимости. Например, это называется «Две проблемы».
Giovanni Garcia-Fenech. Self-portrait with Two Problems. 2015
Тут, понятно, вытянутость конечностей не главное, довлеет вписывание фигур. Авторское пояснение: «Человеческие тела – то, что все мы опознаём тут же. Поэтому их искажения вызывают немедленную реакцию, и наши мозги начинают потрескивать, пытаясь осознать зазор между тем, что изображено, и тем, как должно бы быть». От себя BLOUIN добавляет, что история искусств автором задействована, в качестве прецедентов упомянуты живописцы маньеризма, средневековые светильники, Уильям Блейк, Пикассо, «La Grande Odalisque» Энгра и «Пьяные фигуры» Билла Трейлора.
То есть тут заход не столько со стороны воздуха начала XXI века, сколько от базовых особенностей человеческого восприятия. Второй случай уже ближе к лирике публикаторов. Сама автор, Grace Weaver, предъявляет кейс так: «Я отношусь к этим фигурам как к неодушевлённым опорам, которыми можно управлять, гнуть и деформировать. Как если бы они были предметами мебели, а не людьми. А если их характеры эластичны, то, возможно, потому что они всё еще не сформировались, не доварены как личности. Это портреты беспокойства, возникающего от примерки новых идентичностей, нового самосознания, – обнадёживающий вариант неловкости».
Да, упомянуто становление в новых обстоятельствах, но по следующей картинке вполне можно предположить, что данный гитарист играет песню «Девушка» битлов – всё с той же «Резиновой души». Ну, не противоречит: всегда и у всех есть новые обстоятельства, в которых с ними происходит нечто схожее.
Тем не менее определённая новизна ситуации присутствует. Вокруг меняется всё подряд, стабильность присутствует разве что в стабильности перемен. Поэтому должна же быть точка, из которой мы смотрим («мы» – в смысле каждый из всех) вокруг, а иначе всё рассыплется, и никакие отношения с окружающей средой не выстроишь. В точке надо определиться с тем, кем именно себя считаешь, кем являешься. Даже как выглядишь для окружающих – пусть даже думаешь, что выглядишь для них ровно как на своей любимой фотографии, сделанной лет 15 назад: неважно, если есть ощущение себя, то всё остальное уже как-то выстроится. Понятно, на деле в разных ситуациях каждый будет разным (и даже выглядеть иначе), но если выбрать базовый вариант и строить своё поведение от него, то и сойдет. Должна быть эта стабильность, а то узнавать не будут.
С темой арта сейчас некоторые сращивают даже спекулятивный реализм (это – та самая тенденция, которую мне сейчас кратко не изложить). Что это за реализм – смотреть в гугле, а здесь – несколько красивых цитат одного из участников процесса (Леви Брайант, Levi R. Bryant, «Спекулятивный реализм как антиантропоцентризм» (https://s357a.blogspot.com/2013/04/blog-post.html): «Я много думал о том, как люди взаимодействуют с миром, как различные культуры обеспечивают доступ к нему... Но что мы имеем в виду, когда говорим о человеке? Можем ли мы говорить о нём однозначно? Разве люди разного пола, различных классов, учёные, аутисты, строительные рабочие и т.п. не осуществляют доступ к миру различными способами? Разве не зависит этот доступ от технологий, которые мы используем для расширения возможностей наших тел?.. Есть и проблема постгуманизма: какие варианты доступа к миру имеют глупцы, институции, звёзды, кустарник и т.д.?»
А ещё Совсем Красивая Фраза: «Признавать то, что различные монады обладают различным доступом к миру, и говорить, что всё есть истина, – совершенно разные вещи». То есть – иерархии (способов доступа к миру, например) нет, тем не менее – не все эти способы предоставляют истину. А как понять, что лучше или хуже, когда нет иерархии? Ну, монады – одно, истина – другое. Но где тогда она вообще, если уж упомянута, и – что она такое? Впрочем, монады: это примерно о том же, о чём говорилось выше – кем мы себя считаем по умолчанию, не вообще, а в данный момент. Например, вот просто линейка: на одном её конце вы существуете как таковой. Безо всяких схем, никакой теологии, душ и атманов – несомненно, существуете – просто осознаёте, что вы есть, безо всяких дополнений. На другом конце будет тело, которое жизнедеятельствует. И оно, понятно, в наличии. Вдоль всей линейки – всё подряд: происхождение, возраст, образование, память, отношение к истории, взгляды на то и на сё, Фрейд какой-нибудь или что-либо религиозное, круг общения, потребительские пристрастия. В той или иной мере всё это присутствует по всей линейке, но в её разных участках чего-то больше, чего-то меньше. То есть отчасти тут вопрос выбора – в каком месте линейки считать себя, находящегося там, собой основным. Конечно, такой консенсус с самим собой подвижен, но он всякий раз будет в конкретной точке.
Соответствуя этому выбору, тут же подгружается и всё прочее, а это уже и сопутствующая социальность: где будет базовая точка человека, там он себе социальную группу и выбирает. Ну да, там взаимный процесс – приспособления и вписывания: у группы есть свой консенсус по поводу того, кем её участники являются как таковые (та же линейка). Это производит групповую среду, а там и принятые точки зрения, и правила, и прочее. Человек хочет вписаться — он урегулирует свои нюансы и сделается членом корпорации, не отличить от других. Настоящим сварщиком, например.
Так что Grace Weaver предлагает считать, что сейчас всё выглядит вот так (по ходу «примерки новых идентичностей, нового самосознания» в обстоятельствах «воздуха начала XXI века»). У нас всех есть какой-то свой консенсус по теме, что такое человек, а тут выдаётся другой вариант. Это не о том, что мы тут тут же решим, что будем-ка выглядеть, как предлагает автор, но чужой консенсус даст представление и о среде, которая считается естественной нами. «Осознавая промежуток между тем, что изображено, и тем, как должно бы быть» – словами Garcia-Fenec'а. А если кто-либо – пусть и на время – примет предлагаемый консенсус, то у него будет ещё и личное приключение.
Но всё же как оценивать качество тех же арт-работ, когда иерархии нет, преемственности качества – тем более (новые технологии), причём и новизна как таковая уже мало что значит. Ну да, эта оценка из какого-то другого пространства. Но какого? Понятно, что это не территория массовой эстетики, приятность взгляду обеспечат и дизайнеры. При этом что-то этакое может встретиться где угодно, хоть на улице (конечно, иногда оно там возникает). Но что именно это такое? Впрочем, есть подозрение, что Брайант просто оставил лазейку: нельзя же без истины, надо же за что-то держаться, пусть даже теоретически – чтобы не начался совсем уж беспредел безвкусия. Но только ведь оно до сих пор не победило, хотя казалось бы... И даже увидев что-либо нарисованное на городской стене, вполне можно ощутить, что сегодня являешься именно этим. А это всего-то частный опыт, что тогда происходит в целом мире? Вывод: тут сейчас интересно, а будет – ещё интереснее.
