Возможность сновидения
Крис Маркер и его «Взлётная полоса»
29/07/2016
Французский режиссёр Крис Маркер (1921–2012) снял шесть десятков разных по жанровой направленности и длительности, но всегда трудно укладывающихся в рамки дефиниций фильмов. Совокупность творческих достижений определяет для Маркера место сугубо вне мейнстрима и скромную по меркам массовой аудитории известность, однако его вклад в развитие кинематографа трудно переоценить.
Режиссёр-новатор, режиссёр-мыслитель, Маркер вдохновлял и продолжает вдохновлять – косвенно или напрямую – кинематографистов ищущих, открытых экспериментам и способных выстраивать конструктивные отношения между теорией и практикой. При этом творчество самого Маркера вполне можно рассматривать как увлекательнейшее теоретизирование о природе человека, о месте человека в окружающем мире, о роли искусства в развитии гуманистической и философской проблематики.
У кино есть такая печальная и в то же время радостная особенность – любой информационный носитель с фильмом представляет собой временной сгусток. Крис Маркер имеет свои счеты с этим феноменом.
Трейлер фильма Криса Маркера и Пьера Ломма «Прекрасный май». 1963
Серьёзный уровень рефлексии в работах Маркера позволяет переводить абстрактную категорию времени в нечто зримое, почти осязаемое. Запечатлённое на плёнке, время движется со скоростью 24 кадра в секунду и преобразует память во фрагменты восстановленных переживаний, которые в таком акте обретают свою подлинность и причастность к интимной сфере. Именно так режиссёр воспринимает время, которое в трактовке его работ всегда из утраченного становится обретённым.
Мир даётся нам в ощущениях. Если эти ощущения опираются на творческую созидательную энергию, то они в силах подчинять себе темпоральную координату вполне в прустовском духе. В случае Маркера такая энергия подпитывается решительным переосмыслением созданной ещё в начале ХХ века монтажной теории.
Монтажная склейка способна установить между соседними, расположенными встык изображениями такую связь, которая, будучи эфемерной и не имея визуализации, обретёт самодостаточный семантический статус и окажется для зрителя более важной и истинной, чем сами изображения. Подобные связи могут складываться в отдельные сюжеты, внеположенные зонам буквального считывания смыслов.
При этом следует помнить, что последовательность кадров всегда линейна. Однако эту линейность можно преодолеть, отыскивая в кадрах определённые значения. В сопоставлении значений рождается особая ментальная геометрия, воздействующая так, что визуальный слой фильма становится лишь поверхностью, за которой и творится самое интересное. Крис Маркер доводит игру означающих и означаемых до такой степени сложности, что его визионерские опыты часто становятся сугубо философскими наблюдениями, а зрительный процесс, минуя вербальное структурирование увиденного, способствует непосредственному постижению сути вещей.
Кадр из фильма Криса Маркера «Взлётная полоса». 1962
Подобное зачастую происходит и в поэзии. А если учесть, что монтажная организация киноматериала предполагает акцентировку ритмических заданностей структуры планов и эпизодов и возможность выстраивания рифм, чем режиссёр блестяще пользуется, то необходимо отметить ещё одну важную черту кинематографа Криса Маркера.
Найденные французским автором выразительные средства образуют особые смыслообразующие конструкции, поднимающие интенциональность кинопоэтики на небывалую высоту. Флэшбеки, флэшфорварды, рефрены, сверхкороткие вставки используются Маркером для создания определённого состояния, в котором показанное и подразумеваемое образуют разницу потенциалов, формирующую эмоциональный фон.
В его фильмах образы не просто рождаются из столкновения контекстов, упорядочивая саму реальность в поэтическом ключе, они порождают контексты, в которых приземлённость и обыденность выпадают из онтологических оппозиций и переплавляются в новое качество. Тем самым знакомые предметы и явления образуют совершенно уникальную вселенную – поэтическую вселенную Криса Маркера.
Романтик, исследователь и метафизик, Крис Маркер остаётся весомой фигурой и в наше время. Сегодня, когда во втором столетии киноистории всё громче звучат дискуссии о том, наработан ли аутентичный словарь экранного искусства, когда документалистика переживает ренессанс, отмеченный разнообразием тем, форм и подходов, а всё самое любопытное происходит именно в неигровом кино, предпринятый Крисом Маркером опыт освоения неизведанных областей киноязыка и изучение им возможностей правдивого высказывания являются особенно актуальными.
Одним из наиболее ярких и наделённых неповторимым почерком мастера фильмов стала снятая в 1962 году и приобретшая ореол культовости работа «Взлётная полоса».
«Взлётную полосу» по-прежнему интересно смотреть, она всё ещё выглядит значимой вехой в понимании каких-то основополагающих вопросов, которые обычно не артикулируются. Причём выглядит не столько по содержанию, сколько по форме. Формальные решения таковы, что говорят о сути кинематографического произведения больше, чем содержательные моменты.
Жанр фильма в начальных титрах определён как «фотороман». При этом его продолжительность – всего 28 минут. Но благодаря идейному величию, мощному воздействию и постапокалиптической фабуле «Взлётная полоса» оказала влияние на многих кинематографистов второй половины ХХ века, прикасающихся к использованию фантастической канвы для отображения животрепещущих тенденций. Скажем, в таких знаменитых фильмах, как «Бегущий по лезвию» Ридли Скотта и «Двенадцать обезьян» Терри Гиллиама, использованы мотивы «Взлётной полосы».
Итак, фотороман. Работа Криса Маркера – это эксперимент в чистом виде, из тех, что способствуют развитию искусства и часто оказываются недооценёнными. Весь фильм состоит исключительно из фотоснимков. Это некоторым перевёрнутым образом сближает картину с сегодняшней ситуацией, намечает естественные каналы восприятия.
Кадр из фильма Криса Маркера «Взлётная полоса»
В современной визуальной культуре – в самом широком её понимании – важное значение имеет феномен тотального и вседоступного фотографирования. Запечатлённые мгновения нашей жизни на экранах мониторов становятся достоянием многих, сама реальность рассыпается на множество снимков, в которых бешеная скорость проживания иллюзорно застывает, максимально суетная виртуальность становится убежищем от суеты, а изначальное понятие фотографии постепенно утрачивается. Тем интереснее увидеть (шедевр Маркера даёт именно такую возможность), как запечатлённости, к тому же в виде совершенных образчиков фотоискусства, обнаруживают в своей, казалось бы, имманентной статике полноценную динамику.
Дело в том, что пространство «Взлетной полосы» организуется при помощи особого подхода к монтажу как к отдельной и важной составляющей кинотворчества. Известно, что конструктивный, преобразующий монтаж – это не просто стыки соседних кадров, а такие их сопоставления, которые из двух смыслов высекают третий. Крис Маркер, погрузив недвижимость предшественника кинематографа во временной континуум экранного действа, не только наследует наработкам Льва Кулешова и Сергея Эйзенштейна, но и привносит в них много нового, как минимум открывая в кадре, который по своей сути является не остановленной киноплёнкой, а самостоятельным образом, новые измерения.
Зачастую, когда речь идет об идеале, кинематографу приписываются сновидческие свойства, способность погружать зрителя в совершенно иной мир со своими законами, структура которых, сколь бы необычной она ни была, не вызывает удивления и не требует иных подтверждений, кроме факта своего существования, как и бывает обычно в снах. В большой мере это относимо и к «Взлётной полосе». Не только потому, что по сюжету героя фильма, одного из узников Третьей мировой войны, принуждают путешествовать в прошлое и будущее ради спасения настоящего, а его видения обретают пронзительной силы истинность, недостижимую по эту сторону.
Кадр из фильма Криса Маркера «Взлётная полоса»
Сам факт такого эксперимента заставляет снова и снова сравнивать два близких, но столь различных искусства – кино и фотографию. Оказывается, при всей проработке отдельных характеров и совокупных драматургических линий в кино недостижимо то, что в данном случае предоставляет внешне более простой вид визуальной фиксации. Фотокадр, являющийся частью искусства с соответствующими качествами и соблюдением соответствующих требований, где композиция, соотношение света и тени, энергетические линии, творческое преобразование вещей и явлений и многое другое несут определённую перцептивную нагрузку (а именно из таких кадров состоит «Взлётная полоса»), востребует большую пристальность, заставляет очарованно вглядываться, замечать и испытывать такое разнообразие эмоций и такую гамму переживаний, что всё это в самом прямом смысле слова завораживает.
Фотография представляет собой акт созерцательности, визионерства. Каждый фрагмент «Взлётной полосы» полон визионерского накала (а картина к тому же чёрно-белая) – из них можно было бы составить экспозицию для захватывающей выставки. С другой стороны, кадры этого фильма выполняют и более прикладную функцию – они рассказывают историю. Так образуется некий зазор, через который сквозь более «плоскую» по сравнению с классическими «движущимися картинками» фотофактуру пробиваются дополнительные дименсионные данности, не считываемые рационально. Благодаря эксперименту Криса Маркера в свои права вступает поле иррационального – на уровне сугубо визуальном. Поэтому и нарративный уровень с его темпоральными петлями, фантастической фабулой, нащупыванием настоящего через его образ в призме прошлого относительно будущего вовсе не кажется надуманным, а выглядит единственно возможным в обстоятельствах замысла.
Лиричность во «Взлётной полосе» не противопоставляется суровой антиутопической предопределённости. Более того, она как раз логически следует из неё, завершая круг, в котором чувственное приравнивается к экзистенциальному. Поэтому во всплесках сентиментальности отсутствует ложь. Как отсутствует она и в своеобразной кульминации художественных решений фильма. Когда в ткань повествования вставляется единственный настоящий кинокадр – спящая героиня открывает глаза, – этот момент не становится вторжением чужеродной эстетики в тщательно выстроенное фильмическое пространство. Он воспринимается как чудо ожившей фотографии, как сконцентрированная явленность чистой субстанции сновидения.
Кадр из фильма Криса Маркера «Взлётная полоса»
Когда смотришь «Взлетную полосу», не оставляет ощущение, что переживаешь нечто значительное, глубоко интимное и в то же время сопричастное общечеловеческим истокам гуманности, до бесконечности удивительное и даже невозможное, надиктованное самыми смелыми синефильскими грёзами. Причём это ощущение не случайное, оно подкреплено серьёзным бэкграундом авторской воли, сильной творческой интенции, опыта и серьёзной работы по переосмыслению этого опыта, решимости пойти по неизведанному пути. Поэтому в каком-то очень важном смысле фильм Криса Маркера можно считать воплощением идеального кинематографа.
Опубликовано в сотрудничестве с изданием
