Драмы Тихого океана
19/09/2016
Ставшее крылатым выражение премьер-министра Медведева «денег нет, но вы держитесь» сейчас актуально для любого российского кинофестиваля. И каждый российский фест решает экономическую проблему по-своему. Московский фестиваль, например, значительно сократил количество фильмов в программе, не говоря уже о том, что двумя годами ранее урезал количество фестивальных дней. «Кинотавр» год за годом режет квоту приглашённых журналистов, считая излишним кормить «дармоедов» на пляжах дорогущего Сочи. Во Владивостоке проблема во многом решилась сокращением фестивальной команды, что пока радикально не сказалось на количестве программ, но сделало труд организаторов почти что героическим. Впрочем, люди из Владика славятся своей крепкой закалкой, спокойствием и выносливостью. Видимо, особый микроклимат Дальнего Востока, почти органическая неспособность быть суетливо-агрессивными, трудолюбие, вдумчивость, близость к природе и умение смотреть в вечность (ещё бы, ведь здесь всё время о вечности напоминает море) создают условия для общего здоровья местных жителей. Здесь естественно думать не только о прошлом, как это так модно в имперской Москве, но и о современности, как принято в глобальном мире, а значит, о том, как может регулярный фестиваль повлиять на среду региона, да и не только на неё, но и на ближний мир, который всё время напоминает о себе во Владивостоке. «Учите китайский вместе с нами!» – призывает большая надпись с рекламного щита Дальневосточного федерального университета. Корейские рестораны и магазины напоминают о соседстве другой страны Юго-Восточной Азии. Японский фильм на фестивальном открытии «Пламя» (Hee) Каори Мамои – о том, что и Япония совсем близко. Короче, фестиваль «Меридианы Тихого» очень хорошо знает, на что ориентироваться, и служит своего рода открытой площадкой киносотрудничества России и Азии, гораздо более важной, чем Московский международный кинофестиваль. И как доказательство кооперации – второй фильм открытия, российский: «Дама пик» Павла Лунгина.
«Посмотрев на Владивосток, я подумала, а не купить ли мне здесь квартиру!» – сказала со сцены почётный гость фестиваля Жаклин Биссет, справившая здесь день рождения. Ещё бы, ведь гостеприимство владивостокцев не знает границ, что создаёт легкость и свободу общения с гостями. Редко где на фестивале удаётся так легко за бокалом вина или просто перед сеансом поговорить с членами главного жюри: участником Канн, Берлинале, Венеции и многих других фестивалей бангкокцем Пен-еком Ратанаруангом или продюсером берлинского лауреата «Чёрный уголь, тонкий лёд» китаянкой Шень Янг. Здесь это просто, доступно, свободно, без рангов и чинов. Как и должно быть на открытой площадке. А общаться с азиатами одно удовольствие. Недаром представители азиатских стран занимают первые места по уровню интеллекта.
Кадр из фильма «Жёлтая птица» (A Yellow Bird)
Впрочем, страх обделить и обидеть Россию перед набирающей кинематографическую мощь Азией во Владике всё же имеется. Это было заметно не только по тому, что главой жюри назначается исключительно российский режиссёр, но и по международному конкурсу. Сотрудничество России и Азии – очень важная часть культурной политики, но её возможно осуществить только при тщательном отборе российских фильмов в программы. Присутствие дебюта «Я умею вязать» в качестве единственного российского фильма в международном конкурсе – не просто прокол, но выбор, оказывающий медвежью услугу России и фестивалю. И хотя он получил спецприз жюри благодаря усилиям его председателя Владимира Хотиненко, этот неумелый, ученический опус Надежды Степановой, рассказывающий о мытарствах в Питере студентки, впавшей в клиническую депрессию, вызывает единственную реакцию – бойкотировать российское кино, если оно стало производить нечто подобное под грифом министерства культуры. Современное российское кино в массе своей представляет собой продукт больного сознания, лишённый элементарного профессионализма, не говоря уже о художественных достоинствах. Но зачем вываливать это на российских зрителей, заставляя смотреть бездарное нечто? А ведь зрители во Владивостоке честно ходят в кино даже на десятичасовые сеансы. За четырнадцать лет фестиваль сумел воспитать свою публику.
Трейлер фильма «Тёмный зверь» (Oscuro Animal)
Можно упрекнуть конкурс и в заметной одномерности подбора фильмов, притом что современное кино тихоокеанского региона отличается огромным жанровым многообразием. Конечно, современные многочисленные фестивали конкурируют друг с другом, отнимая друг у друга фильмы, так что сегодня крайне тяжело выдержать конкурс на уровне, если у тебя нет статуса Канн. Между тем не должно складываться впечатления, что конкурс отбирает один человек, обладающим своим собственным специфическим вкусом и отсутствием чувства юмора. Открывший конкурс колумбийский дебют «Тёмный зверь» (Oscuro Animal) Фелипе Герреро, приехавший с Роттердамского фестиваля, задал общий тон программе, сделавшей акцент на суровых и мрачных драмах, полных насилия, одиночества, отчуждения и необходимости выживать в современном непростом мире. «Тёмный зверь», невзирая на излишние длинноты, часто свойственные дебютным картинам, поскольку молодым режиссёрам кажется, что они должны вложить в собственный фильм всё, что знают, по-своему держит напряжение, хотя и снят без единого диалога. История трёх женщин, вынужденных бежать из одержимой гражданской войной колумбийской провинции в Боготу, притягивала красотой каждого кадра, очень насыщенной звуковой дорожкой и, что самое главное, состраданием режиссёра к тем, кого он заведомо считал наиболее слабыми. Мужчины заряжали оружие, насиловали, убивали, продавали в проститутки, женщины просто хотели любить, нежить детей, но в силу обстоятельств вынуждены были всё время прятаться и бежать, поскольку время не требовало любви. Режиссёр десять лет шел к этому проекту, который добавил свой образ насилия в контекст колумбийского кино, часто поднимающего военную проблематику, поскольку в стране выросло уже не одно поколение, которое не представляет себя без гражданской войны.
Трейлер фильма «Ведутся работы» (Under Construction)
Женский образ оказался в центре внимания и другой конкурсной картины «Ведутся работы» (Under Construction), приехавшей из Бангладеша. Её автор Рубайат Хоссейн, учившаяся в США, уже получила за неё обширную мировую прессу, чем лишний раз подтвердила тот факт, что кино женщин-режиссёров становится всемирно известным феноменом. Исполнительница главной роли Шахана Госвами оказалась среди гостей «Меридианов Тихого» и представляла картину, в которой она играет театральную актрису, исполняющую на сцене главную роль в «Красных олеандрах» Рабиндраната Тагора. Её героиня вынуждена мириться с упреками тех, кто считает профессию актрисы не подходящей для честной женщины в Бангладеше, где главный акцент всё еще ставится на необходимости рожать и любить, быть в семье и создавать семью. Однако личное сопротивление героини традиционной среде религиозного фундаментализма, её желание отстоять право на самостоятельность и любимую профессию в итоге дают героине бесценный опыт и мысли об образе, который она играет, что, в свою очередь, позволяет придать пьесе Тагора на сцене острую политическую интерпретацию. Этот маленький достойный фильм необычайно тонко прописывает психологические нюансы, рассказывая, как трудно в Южной Азии достигается автономизация женщин, каждый раз превращаясь в своего рода личный подвиг. Рубайат Хоссейн занималась гендерными исследованиями в США, и её взгляд на женщин в сегодняшней Дакке – довольно критический. Но, написав когда-то работу по эстетическому бунту Тагора против западного понимания индустриализации и колонизации, она попыталась провести связь между бунтарским образом тагоровской Нандини с современными бангладешскими феминистками, которой, безусловно, сама и является.
Трейлер фильма «Джеймс Уайт» (James White)
Тему личного подвига, который на поверку оказывается ещё и драмой взросления, продолжил и американский дебют «Джеймс Уайт» (James White) Джоша Монда, некогда стартовавший на Сандэнсе и получивший там приз зрительских симпатий, а во Владивостоке принёсший приз за лучшую мужскую роль актёру Кристоферу Эбботту. После смерти отца герой фильма вынужден постепенно отказываться от своих молодёжных привычек праздного гуляки ради заботы об умирающей от рака матери. Очень простой сюжет о встрече со смертью близкого человека показался бы довольно тривиальным, не будь в фильме замечательных актёрских работ, сумевших перевести фильм в историю повседневного героического труда, невидимого никому, кроме господа Бога. «Джеймс Уайт» чем-то похож на европейский артхаус, довольно часто выводящий нюансы умирания полудокументальным образом. В Америке подобные фильмы широкой дистрибуции не находят, но их фестивальная судьба оказывается, как правило, благополучной, поскольку фестивали поддерживают эту тему.
Трейлер фильма «Жёлтая птица» (A Yellow Bird)
Один из самых ярких фильмов «Меридианов Тихого» пришёл из Сингапура и назывался «Жёлтая птица» (A Yellow Bird). Его постановщик К.Раджагопал принадлежит к индийской части населения Сингапура, который является огромным островным мегаполисом, населённым не только китайцами, но и многочисленными эмигрантами, до сих пор прибывающими туда. Собственно, жизнь одного из сингапурских представителей индусского меньшинства и прослеживается в этом дебюте, навеянном «Незнакомцем» Камю и «Преступлением и наказанием» Достоевского. Герой фильма возвращается из тюрьмы домой, где его не ждёт мать, где поселились китайские эмигранты, где жена вышла второй раз замуж и скрывает свой адрес. Весь фильм герой пытается разыскать потерянную семью, попутно знакомясь с нелегальной эмигранткой, вынужденной зарабатывать проституцией, чтобы прокормить свою дочь. Немногословный индус выглядит чужим в большом городе, наполненном разнообразными трудностями жизни, политическими выступлениями, криминалом, сутенёрами и погоней за легкими деньгами. В Сингапуре есть поверье, что, если увидишь жёлтую птицу, то нужно загадывать желание. Но герою достаётся мёртвая птичка на берегу, символизирующая невозможность стать прежним и вернуть утраченное счастье. В финале он всё же находит жену, но обнаруживает умирающую дочь, в чьей трагедии именно он и повинен. В фильме мало диалогов, бывшему уголовнику нечего сказать в своё оправдание, но он упорно как стоик стремится восстановить утраченное. Влияние европейской культуры часто можно встретить в сюжетах современных азиатских фильмов. Достаточно вспомнить недавний фестивальный и прокатный южнокорейский хит «Служанка» Пак Чхан Ука или «Опасные связи» Хур Джей Хо. В контексте азиатских больших городов герои в европейском духе смотрятся вполне органично. Возможно, это связано с огромным умением современных азиатских кинематографистов прописывать второй и третий планы сценариев, выстраивать психологически сложные характеры и отлично работать с актёрами. Азиаты берут у европейцев психологическую сложность мотивировок, нюансы, детализацию и разворачивают истории с большей, чем европейцы, динамикой. Их истории смотрятся актуально, поскольку они не боятся быть жестокими, непристойными и сентиментальными одновременно и жёстко думать о том, что современная власть капитала делает с человеком.
Трейлер фильма «Происхождение небес» (Origin of Heaven)
Не менее трагическая история преступления и наказания принадлежит чилийцу Давиду Бельмару, изучавшему кино в Аргентине и предоставившему во Владивосток свой полнометражный дебют «Происхождение небес» (Origin of Heaven), навеянный его собственной биографией. Фильм рассказывает о молодом парне из чилийской деревушки, отправившемся на поиски новой жизни в большой город, но сумевшем в нём только лишь приобщиться к насилию. Тесная связь с семьёй деревенского жителя делает невозможным найти такую же человеческую теплоту в городском пространстве, где единственная сомнительная нежность исходит от проститутки, а старшие знакомые дарят пистолет, ибо без оружия в городских джунглях не выжить. Устав ночевать на помойках, герой возвращается обратно в деревню, где получает работу охранника фермерских коров, ибо у него есть оружие. Однако небеса смеются над деревенщиной, когда ему приходится выстрелить в собственного отца, которого он в ночной глуши принимает за вора. Как это часто свойственно кино Латинской Америки, рок правит бал в жизни больше, чем сам человек, который кажется особенно хрупким и бессильным перед его грозным вызовом. Оружие должно обязательно выстрелить и, как правило, в самое дорогое сердце, а небеса нависнуть над маленьким человеком всей суровой и грандиозной мощью. Латиноамериканские режиссёры вроде Бельмара или Рейгадаса учатся у Робера Брессона и Терренса Малика рассказывать экзистенциальные драмы, однако делают это, виртуозно используя свой особый природный ландшафт.
Трейлер фильма «Старый камень» (Old Stone)
Самый сильный фильм конкурса «Старый камень» (Old Stone) пришёл из Китая и был подписан Джонни Ма – человеком космополитических взглядов, живущим между Канадой и Китаем. Для трёх из четырёх продюсеров фильма Джонни, выпускников американского Колумбийского университета, фильм стал дебютом. Для Джонни он также стал дебютным проектом, который он презентовал на питчингах как жанровое криминальное кино в духе обладателя берлинского «Золотого медведя» «Чёрный уголь, тонкий лёд». На поверку фильм, хоть и обладал мощным жанровым финалом, всё же скорее представлял собой социальный китайский апокалипсис, рассказывающий о таксисте, сбившем мотоциклиста и вынужденным пройти круги ада общения с китайской полицейской бюрократией. Хорошо прописанный сценарий фильма, основанный на истории из газеты, выводил в центр внимания героя, решившего сделать добро (отправить сбитого человека в больницу, не дождавшись помощи), но в итоге вляпавшегося в страшную безнадёгу жёсткой реальности, затребовавшей от него оплаты больничных счетов (ведущих к разорению его семьи), бездействия страховой компании, медлительности китайской полицейской бюрократии. Проблемы посыпались одна за другой, так что поначалу добросердечный таксист под конец превращался в настоящего монстра, поскольку законы китайской современной жизни подсказали ему совершенно обратное поведение. По всем законам пострадавшему лучше бы было умереть на месте, чем остаться в живых и лечь обузой на плечи героя. Немного дистанцировано глядя на китайскую современную жизнь, Джонни Ма показывает довольно бесчеловечное современное китайское общество, которое хоть и охвачено техническим прогрессом и погоней за быстрыми деньгами, но на поверку не ставит ни в грош человеческую жизнь. На улицах много людей, много машин, все торопятся зарабатывать, падают от усталости, новости то и дело транслируют катастрофы, и в этой человеческой толчее отдельному человеку без поддержки выстоять невозможно. Малейшая проблема разваливает семью, делает друзей врагами, и человек, даже если он хочет вдруг стать добрым гением и героем, обречён быть раздавленным стремительными колесами прогресса. Фильм-метафора, критически представляющий современное китайское чудо, сделан универсальным, понятным в любой стране языком. «Старый камень», скорее всего, ждёт не только долгая фестивальная судьба, но и кинотеатральный прокат. И хотя китайский прокат, сопротивляющийся остросоциальным высказываниям, вряд ли сможет сделать его хитом (например, цифры китайского проката «Чёрного угля…» умышленно были завышены), в золотой фонд современного китайского социального хоррора он войти вполне может. Фильм логично получил приз жюри ФИПРЕССИ.
Кадр из фильма «Двойная жизнь» (A Double Life) Йосиюки Киси
Фестивали любят ставить в последние дни лучшие фильмы. Помимо «Старого камня» стоит сказать и о японской картине «Двойная жизнь» (A Double Life) Йосиюки Киси, которая была показана в последний день, получила приз за режиссуру и за лучшую женскую роль и внесла философскую ноту в программу. Главная героиня фильма – магистрантка философского факультета – получает необычную тему диссертации от профессора – следовать за каким-нибудь человеком, подсматривая его жизнь, чтобы затем написать размышления о человеческом существовании в современной Японии. Девушка как прилежная ученица берётся выполнить задание и выбирает в качестве объекта своего женатого соседа, редактора крупного книжного издательства, отца маленькой девочки. Сосед оказывается непрост, ведет тайную сексуальную жизнь с дизайнершей, изрядно подуставшей от невозможности создать семью, в то время как жена объекта чуть не умирает от ревности. Слежение за мужчиной так увлекает героиню, что она забывает о собственном парне, который не выдерживает её постоянных уходов и бросает девушку. В это время профессор, увлечённый руководством диссертации, также ведёт двойную жизнь, нанимая местную актрису играть роль его жены перед умирающей матерью. Фильм довольно изысканно рассказывает, как современные люди большого города ищут разные возможности заполнить пустоту своих жизней, ввязываясь в отношения, которые приносят им боль, но при этом не способны отказаться от риска вести их. Ещё он показывает, что современный человек, склонный к вуайеризму, часто пытается спрятаться от реальной жизни, полной страстей и боли, закрыться в мир своих мыслей и чужих образов, не замечая, как это лишает его реального наслаждения. Удивительно тонко картина размышляет, куда стремится современная философия и откуда она сегодня черпает свои идеи. Вовлечённое наблюдение и полевые исследования прочно стали питательной средой для новых идей, которые крайне трудно генерировать в эпоху академического перепроизводства текстов. Строгий профессор то и дело выгоняет ленивых философов с курса в отместку за то, что они не производят в своих диссертациях ничего нового.
Трейлер фильма «Жизнь после жизни» (Life after life)
Так и современное кино, в эпоху информационного взрыва в XXI веке теряющее свой статус «важнейшего из искусств», часто производит довольно вторичные смыслы и образы, что заметно по многим фестивалям, на которых сегодня трудно найти настоящие откровения, открытия, катарсис и шок. В России эта проблема сегодня встала особенно остро, поскольку политика министерства культуры нацелена на финансовую поддержку преимущественно фильмов о прошлом, отказываясь от проектов о современности. Между тем, как показывает конкурсная программа «Меридианов Тихого», рефлексия современности – главный тренд мирового артхауса и арт-мейнстрима. Авторы, равно как и зрители, остро желают понять, в каком мире им приходится жить и как в нём вообще можно выжить и преодолеть свои страхи. Наиболее успешно из азиатов это делают китайцы. Неслучайно Гран-при фестиваля получила вторая китайская картина «Жизнь после жизни» (Life after life) Ханьи Чжан. И хотя лично мне фильм не понравился, слишком навязчиво он отдавал эстетикой Тарковского, но надо отдать должное автору – он также много сказал о современном Китае. В фильме отец и сын вынуждены покинуть свою деревню, которая превратилась в мёртвую зону, так как в стране ведётся переселение жителей из вымирающих мест в растущие как грибы городские кварталы. Большая стройка Китая даёт о себе знать присутствием строительных машин, новыми многоквартирными домами и рабочими в спецовках. Но героев тянет в родную деревню, где они всё ещё могут найти духи умерших родных, с которыми разговаривают и сообщаются. В финале отец и сын пересаживают дерево, выкопанное в родной деревне. Словно Янковский из «Ностальгии», нёсший свечу, они медленно тащат дерево по деревянной доске в машину, делают это снова, поскольку с первого раза не получается. Во Владивостоке такая китайская «духовка» нашла одобрение.
