Тактика несовпадения
Выпущенный под занавес уходящего года в Москве спектакль Нового Пространства Театра Наций «7 дней в совриске» стимулировал подвести личные итоги и оплатить счета «особенного 2020 года»
Команда спектакля совсем молодая, азартная и церемониться с авторитетами российского contemporary art не намерена. Хедлайнеры процесса Павел Пепперштейн, Ольга Свиблова, Василий Церетели, Владимир Овчаренко волевым усилием драматурга Егора Зайцева, режиссёра Егора Матвеева, видеохудожника Михаила Заиканова и художника-постановщика Дениса Сазонова втянуты на правах двойников-комментаторов в комедию о манипулятивной и трюкаческой природе российского contemporary art. Причём зеркало, поставленное людьми другой творческой профессии, из мира театра, кажется, обладает эффектом лупы.
Фото: Ира Полярная
Создатели вдохновились бестселлером Сары Торнтон «Семь дней в искусстве». Книга вышла в конце нулевых и посвящена механизмам процветавшего тогда арт-мира. Этот мир очень увлекательный и циничный. Ключевая фраза, прозвучавшая в спектакле: contemporary art – бизнес по торговле эмоциями. Эмоции генерируются на всех этапах работы механизма современного искусства: общение в институциях, поездки на форумы и ярмарки, семинары, поиски спонсора, технологии производства нетленок, подготовки выставок, ну, и эстетические впечатления…
Азартно разыгранный Алисой Хазановой, Владимиром Большовым, Елизаветой Юрьевой, Фёдором Левиным, Романом Евдокимовым, Александром Кузнецовым (по зуму) перформанс остроумно показывает, как создаётся эта «статусфера» (термин Торнтон) в России. Перманентный стресс и аврал. Косяк на косяке. Пример: главный экспонат обсуждаемой в спектакле выставки – скульптурный банан. Однако вместо золотого к открытию на постаменте установили чёрный: Уорхола и обложку The Velvet Undergroud 1967 года подрядчики знать не обязаны.
Фото: Ира Полярная
Колоритны и герои отечественного арт-менеджмента. Томная, с акульей хваткой директор музея МИМА (блистательная роль Алисы Хазановой) карьеру начинала в павильоне «Меха» всероссийского эпицентра оптовой торговли 1990-х ВВЦ – ВДНХ. В образе куратора раскрылась парадоксальная природная органика артиста Фёдора Левина, который одновременно в одной роли может играть Остапа Бендера и князя Мышкина. Куратор демонстрирует мысль невероятно «смелую», учитывая российскую асинхронность с миром. И с невинным детским простодушием назначает художником монтировщика экспозиции Андрея (Роман Евдокимов представил разнорабочего таким сермяжным философом, в стиле персонажей Евгения Цыганова)… Могуч инвестор – заведующий сетевым магазином продуктов. Владимир Большов играет его уморительно. Приехавший на велике «зожовец» с повадками братка 1990-х сразу смекнул, что к чему и как из многозначительного провала с чёрным бананом выкачать деньги через лавку гастрономических сувениров.
Расейские исконно посконные корректировки «статусферы» высшего жирнючего западного света саркастически увидены и воплощены. Однако команда «7 дней в совриске» относится к своим героям и смоделированному миру с симпатией и таким российским театральным сочувствием. Эти сочувствие и симпатия – очень ценные качества. Они вызывают меланхолию и заставляют задавать вопросы всем, включая Торнтон: возможно, думать об искусстве в контексте тотального проектирования идеального шоу – это уже устарело и стало заусенцем постмодернизма в новую, взыскующую индивидуальной честности и ответственности эпоху?
Фото: Ира Полярная
Подозреваю, что по-настоящему быть вовлечённым в шапито-шоу под названием «совриск», мечтать о каких-то премиях, международном отдельно взятом признании – это всё равно, что продолжать играть в мажоров с Рублёвки. В их клубную культуру. Мир давно уже без границ (хоть они и закрыты). С новыми коммуникациями признание важно прежде всего в выбранном самим тобой сообществе. А проектная деятельность важна не как дефиле, фуршет и дискотека после вернисажа, а как умножение ценностных знаний о себе самих.
На самом деле, спектакль выявил принципиальный изъян фетишизируемого Торнтон устройства совриска: не только симулятивную, но фейковую его сущность. Средства современного искусства оказываются недостаточными потому, что все аналитические, смелые, травматичные по отношению к потреблению концептуальные приёмы оказались в новом миллениуме заперты в белых кубах как маловразумительная помойка неловких гэгов, попыток старомодно пошутить. Свалка этих приёмчиков, каламбуров, гэгов сама по себе настолько неаппетитна, что только плетение хитроумных административных, коммерческих и прочих интриг легитимирует анекдоты с бородой некогда радикального концептуализма, или искусства Young British Artists, заставляет убеждать себя в их актуальности.
Как не стать героем совриска, занимаясь им? Приведу личный опыт. Любопытно, что именно в этом году я выбрал для себя тактику несовпадения ни с каким сообществом, будь то научное, медийное, совриск или театр. Все проекты, которые я делал в этом году, располагались на пересечении и пытались преодолеть имитационность и консерватизм правильной замкнутой системы в пользу эвристичности отдельного высказывания. Ценность этого высказывания может лежать вообще вне сферы искусства. Символично, что год начался для меня с проекта «Правила исключительности». Благодаря международной медицинской фирме «Такеда» искусство честно приглашалось на подчинённую роль: привлечь внимание к людям с орфанными заболеваниями. Искусство стало помощником в деле обеспечения обратной связи, чтобы услышать и понять тех, кто нуждается в общении на темы, которые не принято потреблять. А иногда и очень страшно знать доподлинно. Помощь – ключевое слово. В герметическом мире совриска понятие «помощь», хоть и декларируется, но отсутствует. Кстати, эту проблему точно и тонко отразил шедевральный датский фильм на тему механизма contemporary art – «Квадрат».
Курировать проект «Такеда» – огромная честь для меня. За границами формата.
За такими же границами формата – подготовка с Егором Кошелевым юбилейного издания к 90-летию легендарного Большого симфонического оркестра имени П.И. Чайковского (художественный руководитель Владимир Федосеев). Смирение художественных и писательских амбиций перед громадой той записанной в истории оркестра истории страны оказалось потрясающим опытом обретения чуткости и навыков мыслить не по шаблону.
Когда один из лучших театральных режиссёров мира Кирилл Серебренников пригласил меня вести его мастер-класс, я струсил, потому что не театровед. Однако Кирилл сказал: давай честно будем говорит о том, что знаем. Я понял, зачем ему это. Лучше говорить коряво, чем «форматно». Кстати, имитационность театрального искусства ещё более раздражает. И чем больше выдаётся «на гора» эмоций, тем коварнее подстерегает нас фальшь – плод описанных в том же фильме «Квадрат» манипуляций и махинаций с чувствами и болевыми точками психики.
На 2021 год перенёсся фестиваль «Одоевский» в Гоголь-центре, задуманный к премьере спектакля Никиты Кукушкина, Валерия Печейкина, Петра Айду. Тему и образ князя Владимира Фёдоровича Одоевского я принёс в Гоголь-центр как героя-антигероя, универсального знатока всех наук, ремёсел, искусств, которому ещё в XIX веке надоедало быть правильным и форматным. Свою жизнь он сделал лабораторией всех знаний сразу. Не надеясь на признание и награды. И сегодня Одоевский мыслится идеальным блогером-метамодернистом.
С театром готовились и готовятся проекты, посвящённые истории искусств, – «Птичий концерт» в ГМЗ «Царицыно» и персональная выставка художника Владимира Карташова «Технорококо» в галерее JART (открытие обеих выставок в ГМЗ «Царицыно» – повторное после карантина – запланировано на середину января 2021-го). Помимо современных художников, высказывающихся о старинных сюжетах, люди театра ставят иные зеркала, в которых лицедейская суть преображается в странную чрезмерность. Претенциозность каждого из искусств, доходя до крайности, гасится в некоем честном простодушии узнавания друг друга.
Андрей Гросицкий. Удивление.1974 год
Наконец, не случайна и подготовка большой выставки Андрея Гросицкого. Её планируют открыть тоже в середине января в ММОМА. Искусство художника вроде бы знаменует победу над трюкачеством концептуализма ради утверждения простоты и мощи осязательно понятых поживших простых вещей. Но вот что интересно. Совпасть с этой простотой, вещью как она есть, тоже не удаётся. Гросицкий великий мастер. Потому манифестировать брутализм не предполагал. Макрообъекты Гросицкого на его больших картинах – не тотемы, не реликвии, не экспонаты кунсткамер. Щедрый артистизм художника лишает их убийственной серьёзности. Доверие к ним сходно с тем соучастием, что мы испытываем к гениальному лицедею.
В конце 1960-х – начале 1970-х Гросицкий писал манекены. Эти манекены живут, создают семьи, страдают от одиночества… Манекен – странный медиум от предметности как она есть, без истории и нарратива, к лицедейству, ролевым функциям и театру презентации. Он и техническая болванка, чтобы мерить костюмы и создавать эскизы многофигурных картин, он и провозвестник актёра на сцене.
Фото: Ира Полярная
Спектакль «7 дней в совриске» понравился не столько своей идеологией, которая в общем, как любое послание в жанре сатиры, считывается довольно быстро, сколько самим процессом перевоплощения, движением сюжета, ситуациями и сочувственным взглядом на нас со стороны. Обмен взглядами разных видов искусств помогает преодолеть трафаретность и косность замкнутого театрального, научного, художественного, музейного, музыкального мирков ради обретения себя как иного. Когда ты сам в себе иной, ты можешь критически мыслить не по шаблону. И не совпадать с проторенной колеей. Чего всем в новом году и желаю!
