Мир после всего. Ануар Дуйсенбинов
Экспресс-интервью с участником поэтических чтений «Север–Юг»
03/09/2015
В Риге – сентябрь, который после летних каникул и загородных радостей вдруг начинает предельно плотно комплектовать каждый день сверхнасыщенной культурной программой. Параллельно начинаются фестиваль современного искусства Survival K(n)it, фестиваль экспериментального театра Homo Novus, надвигается форум «ночной культуры» Baltā Nakts и свой разбег начинают ежегодные Дни поэзии. Именно в программу последних включён поэтический вечер «Север–Юг». Идея этого проекта – свести вместе на одном чтении двух поэтов из совершенно разных географических пространств и культурных координат. И послушать, насколько это отражается в их стихах и в том, как они их преподносят аудитории. Разные поэтики и культуры, разные фокусы мировосприятия, разные языки находят свою точку пересечения в Риге.
В этом году пару составят два поэта, между домами которых расстояние более 4000 км. Это Марко Погачар из Хорватии (о нём мы уже писали тут) и Ануар Дуйсенбинов из Казахстана. Они – сверстники, первый родился в 1984-м, а второй в 1985-м. Оба – из стран, переживших в 90-е большие перемены. Однако их поэтики, безусловно, отличаются самим градусом поэтического повествования. Сдержанные минималистичные тексты Марко подкупают беспафосностью и человечностью тона, это стихи на грани прозы, где изломы интонации, паузы и обрывы строк создают свою выверенную мелодию. Ануар Дуйсенбинов – это лирическая мощь, вербальный поток, подхватывающий своим течением множество важных и говорящих сами за себя деталей. В то же время это по-настоящему современная и свободная поэзия, которая рождается в обществе, где существует немало табу. На выступлении в Kaņepes Kultūras centrs 4 сентября эти тексты будут звучать в оригинале и в переводах на латышский, которые подготовил Свенс Кузминс.
Ануар летит в Ригу через Киев, между рейсами несколько часов, и мы решаем провести их с пользой – устроить экспресс-интервью. Я отсылаю вопросы, Ануар пишет ответы на своём ноутбуке, расположив его на коленках и воткнув в удачно найденную в одном из залов ожидания розетку. Мы говорим о мире вокруг нас и о словах, которыми мы можем его описать.
Мероприятие, которое ты организуешь в Астане, называется Post Poetry. Это стихи в мире «после поэзии»?
Абсолютно верно. Чуть позже ещё появилась другая коннотация – призыв к действию. Публикуй поэзию. Но не publish, а именно post. «Запостить поэзию» – интернет, всё такое.
А что такое для тебя «мир после поэзии»? Мир, в котором поэзия уже не собирает стадионы и не меняет судьбы?
Я думал об этом тогда. И сейчас. Сегодня я уже не такой максималист. Не могу сказать, что меня волнует тот факт, что сегодня поэзия не собирает стадионы. Мне кажется, что мир после поэзии – это поэтический мир заново. Я верю, что можно начать с tabula rasa. В то время, когда появилось это название, я только познакомился с построком, увлекался эстетикой постапокалипсиса, если это можно так назвать. Все эти фильмы про пустые разрушенные пространства, которые одновременно были столь древними и девственно новыми. Этот феномен меня увлёк. Что одно и то же пространство может быть древним, историчным и в то же самое время ничего из этого больше не имеет значения, потому что мир уже другой.
Т.е. в этом мире всё как бы уже есть и поэзии тоже хватает, но как бы ничего и нет? И всё можно делать заново?
Поэзии не хватает. Поэтому каждый должен начинать её заново для себя. Так, как будто её нет вовсе. Как будто ты её изобретаешь. Словно ты и есть двигатель всей речи, вот сейчас. Когда пишешь стихотворение.
Да, слова надо постоянно сталкивать друг с другом, ставить в странные комбинации, чтобы они не срослись навеки в общепринятые фразы и не обросли мхом. Но ты сталкиваешь не только слова, но и языки – русский и казахский. И от этого каждый из них как будто обретает новую дименсию...
Да, но я не первый это делаю. А английский так повсеместно примешивается всюду. Не только в поэзию на других языках, но и в сами языки, в повседневную речь людей. Я делаю так потому, что иначе невозможно. Это не то чтобы сознательный эксперимент, скорее неспособность выразиться иначе, чтобы не обмануть самого себя и свою речь в момент написания. Я рос в казахской традиционной семье. Но уже тогда младшее поколение говорило по-русски, а с бабушкой и дедушкой можно было общаться только по-казахски. Это смешение идёт от корней. Вот и плоды такие же. Я здесь скорее, просто чтобы их срывать, пробовать. Пытаться описать вкус.
Фото: Саида Сулейменова.
А как ты себя вообще ощущаешь в Казахстане? Это – твоё место? Ты в него вписан?
Сложно ответить однозначно. С одной стороны, да, вписан. Здесь всё моё. Всё, что нравится и не нравится. Я здесь всё понимаю. Я могу объяснить себе и другим, почему происходит здесь положительное и почему негативное. Я бывал за границей. Везде хорошо и интересно, но этих вещей я там не понимаю. Это какие-то неуловимые вещи. Я просто здесь свой. И чужак одновременно. Меня часто стали принимать за иностранца в Астане. А потом я начинаю говорить по-казахски, и лицо таксиста при этом надо видеть. Меня посещают мысли о переезде. Но не таком, что, мол, здесь так плохо, меня угнетают, не могу, сил нет. Но просто для иного опыта. На год или два. Но что там делать? Я имею в виду – чем заниматься, зарабатывать на жизнь? Поэзия – это то единственное, в чём я уверен сейчас в масштабах своей жизни. Но она нуждается в «техническом обслуживании». Кому я там нужен, тоже непонятно. Здесь с этим получше, но не так чтобы очень.
Ты живёшь в Астане. Это город, который возник по желанию власти. Это – столица, которая появилась вместе с независимым Казахстаном. Что это за город, как ты его ощущаешь?
О. Спасибо за этот вопрос. Дело в том, что во время своего несознательного движения в жизни, то есть во времена студенчества, да-да, я сюда как раз и попал. Из Талдыкоргана (300 км северо-восточнее от Алматы). И уже тогда Астана показалась мне особенной. Несмотря на пафос стройки, всей этой кампании «Астана – моя осуществлённая мечта» (как трудно произносить, дурацкий слоган, да и кем осуществлённая? всё-таки идиотский канцелярский глагол), несмотря на массовый переезд студентов и чиновников, несмотря на суровые (до -40–45° по Цельсию) зимы, что-то меня зацепило. Я уже потом понял, что. Когда стихи стал писать. А делать я это начал здесь. В Астане. Это место, где будто бы есть прорехи в некоем энергетическом контейнере. Здесь он прорывается. Отсюда динамика и хаос. Безобразие и скорость архитектуры. Безобразие и скорость, с которой бюрократия тут все опутала. Безобразие и скорость возникновения странных персоналий, клоунов, скандалистов и прочих звёзд. Понимаешь? Может быть безобразие, может быть благо, здесь может всё, что угодно, быть, но неизменно рядом с этим ставится скорость. Энергия. Неуёмная. Хаотичная. Она как бы пока сама ещё своей формы не знает. Её рвёт от самой себя. Я в своё время это прочувствовал очень мощно. Не знаю, получается ли у меня объяснить сейчас, найдутся умники и свалят всё на огромные нефтеденьги, вкладываемые в город. Но всё совсем не так просто с этим местом. Я могу об этом говорить. В Астане прекрасно и безобразно. До безобразия прекрасно, я бы даже сказал. Она не оставляет никого равнодушным. В неё либо влюбляются, либо ненавидят всей душой. Плюются в соцсетях и всячески реагируют. Но она вызывает реакцию. Я люблю Астану. Здесь я пережил очень важные метаморфозы. Местный сумасшедший ветер, дующий сразу со всех сторон, обточил меня, проделал дыры, и теперь из меня льются странные звуки. Мне нравится к ним прислушиваться, иногда записывать их. В Астане главное – встретить правильных людей и смотреть вверх. Небом это назвать язык не поворачивается. Здесь небеса. То, что другие называют пустотой, я называю свободно дышащими глазами. Когда идёшь вроде в городе, а горизонт видно.
Ануар Дуйсенбинов
белый шум или то что застряло в зубах
сейчас меня собьют и ты напишешь стихотворение
никакой премьеры не состоится
это будет конец чикаго
мы перешли улицу
не сегодня сказал ильяс
а я подумал что надо написать в любом случае
и на всякий случай
у меня две дочки в стамбуле живут
я переехала из шымкента
мою полы
операцию на сердце делать боюсь
мне нужен прохладный климат
с этими словами пятидесятипятилетняя фариза стрельнула у меня сигарету
я работаю инженером и строю здания
тоскую по дому но таксую
потому что как у обычного казаха
у меня есть ипотека два сына и два кредита
мы приехали я заплатил галыму
и вошел в техно потому что под техно
легко думается о смерти и о весне
и потому что я по всей видимости
необычный казах
что это за вечеринка спросила айсулу
вы все здесь такие странные
у вас очень длинные волосы
бородатых много в очках в темном помещении
а ещё так много русских тут
открываю скобку и думаю
как же это в темноте и одним только взглядом
можно понять русский человек или не русский
я не знаю кто здесь русский
я всяких русских видел и темноволосых
и светловолосых и голубоглазых и кареглазых
и тех которые не говорят по-русски
и почему это связано со странностью
и вообще не странно ли звучит сама эта фраза произнесенная по-русски
закрываю скобку и слышу
казахов мало а вы не казах ли
айсулу не подозревала что странной была она
потому что с первых же секунд разговора я не понимал
какого черта ее сюда занесло
а мое мнение в таких вещах главное
первые секунды мои верные друзья
и никогда еще мне не врали
дайте мне пуэра и текилы
можно две для начала
а потом понесло диму и меня вместе с ним
с этими диджеями всегда сложно понять
они ставят музыку или музыка ставит их
и от текилы понимания не прибавляется
в любом случае темные очки нужны для того
чтобы танцевать было комфортно
глупая ты девчонка неужели не ясно
надеваешь очки и тебя как бы нет
такой хореофоб как я
сразу выходит из паралича
превращаясь в вертикального эпилептика
ночной клуб целиноград находящийся в здании цирка
этот город не перестает меня удивлять
выставочный центр корме [1] и трактуй как хочешь
ясное дело что корме означает выставка
но это не отменяет того что корме значит и не смотри
ближе будет не видь но так не говорят
то же самое с сетью магазинов алма [2]
хорошо я просто мимо не буду ничего брать
седая ночь на казахском языке в такси
это апокалиптический зов и портал в хель
а рыбаки на середине реки под моим окном
так и вовсе отрада и символ самой жизни
остающейся где-то подо льдом
я чаще хожу по нему чем делаю проруби
я заглядываю под лед там где он истончился
и осторожно почти брезгливо мелкими шажками
перебегаю это место и бреду дальше
будь я рыбаком помер бы с голоду
но как говорит ася я загадочная рыбка астанинского ветра
вот я и скольжу по льду ловя плавниками потоки воздуха
а ртом алкоголь дым и чай в общем любую еду что смогу достать
я выковыриваю из зубов крючки стоны поцелуи стихи и даже время
я так небрежно отношусь к нему
выковыриваю и бросаю
если бы его можно было подбирать за мной бы выстроилась армия
я стал бы пророком идущим по реке и разбрасывающим дармовое время
армия бредущая за мной на четвереньках и копающаяся в земле в снегу в траве и в листьях
у меня была бы армия человекоподобных свиней наивно боящихся смерти
не бойтесь мы просто войдем в закат и я напитаю его вашей кровью
не бойтесь времени во мне не хватит на вечность и вы станете голодать
вы отощаете так что пятачок станет самым сочным куском
не бойтесь бог сказал мне что он не зол просто тоже очень изголодался
к утру мы дойдем до края мира и сделаем свой последний шаг
ничего личного только завтрак
но время нельзя подбирать за другими поэтому я никому не нужен
никто не слышит его скрежет у меня меж зубами
никто не видит меня бредущего по льду
никто не чувствует дрожь бытия прикасаясь к дереву
никто не касается деревьев разве что столяры и гробовщики
и последние наверняка чувствуют ее острее чем я
я всего лишь медленно сходящий с ума поток словесного недержания
я всего лишь пытаюсь не лопнуть хотя уже мало представляю зачем
я всего лишь этот текст пытающийся остановиться
я сорвал сроки крыши плоды маски и стоп-краны
ничего не помогает мне прекратить
ничего и я отныне не дружим
ничего это то что я хотел сказать
ничего что я использовал слово я вот уже двадцать восемь раз
здесь я поставлю знак вопроса
хочется все время шипеть как радиоприемник не находящий волны
белый шум это белый шум просто давайте шипеть
вы можете обсуждать разрешено ли есть раков в исламе и под какой хадис [3]
хотя я бы предпочел есть их в кафе и под пиво
вы можете говорить что сорпа [4] это барановый чай
хотя я бы предпочел чай из ваших сухих эмоций
вы можете говорить что быть мной стыдно и нехорошо
хотя я бы сказал себе know no shame
по-русски это сказать не получится
вы можете обсуждать воспитание детей спортивное питание и рассказывать анекдоты
хотя я бы уберег детей от нашего безумия перестал бы питаться и рассказывать что-либо
все еще нет волны так продолжим шипеть мы всего лишь шум после побелки
конечно внутри мы наверняка черные как неактивный дисплей айфона
черные и смрадные как горящий пластик наших сердец
черные как лебеди даррена аронофски и непредсказуемые как лебеди нассима талеба
черные как недра караганды и черные как недра мангистау [5]
но теперь-то нас обелили и мы стали конечно же белые
белые как неоправданное молоко наших матерей
белые как салфетка и белые как семя наших отцов
белые как кокаин и белые как чистый лист наших познаний о мире
белые как снег на который мы нежно смотрим прежде чем помочиться
белые как шум который вы слушали все это время
а теперь найдите себе волну
настройтесь на жизнь позитив успех или чем вы там себя тешите
а у меня скрежет в зубах
моя работа скрежетать и шипеть
возвращайтесь я всегда буду здесь
а если меня и не будет найдется кто-нибудь другой
однажды он услышит свои зубы и начнет ковыряться в них
он обнаружит там крючки стоны поцелуи стихи и даже время
Примечания:
1 – көрме – «выставка» с каз., но также и көр – «смотри» + ме – отрицательная частица – дают «не смотри»
2 – алма – с казахского этого слово переводится как яблоко, что и имели ввиду авторы названия магазина, но также это переводится как «не бери», от ал – брать + ма – отрицательная частица
3 – хадисы – предания о словах и действиях Пророка, передававшиеся устным путём и затем записанные именитыми богословами в исламе
4 – сорпа – бульон от бешбармака
5 – в Караганде добывается уголь, в Мангистау – нефть
