Простая радость открытия
Сергей Тимофеев
06/11/2013
Фестиваль Rīgas Laiks набирает обороты
Вчера в здании Большой Гильдии в Старой Риге фестиваль журнала Rīgas Laiks открылся кантатой композитора Александра Прокофьева, посвящённой 20-летию Октября. И ровно 20 лет исполнилось и журналу. Иронично, что само произведение начинается произносимой нараспев цитатой из работы Карла Маркса «Тезисы о Фейербахе» (1845): «Философы лишь различным образом объясняли мир; но дело заключается в том, чтобы изменить его». Дело рижского журнала, который уже два десятилетия выходит на латышском, а около года – и на русском, скорее можно постулировать как попытку изменить мир, объясняя его. Это одно из редких на постсоветском пространстве интеллектуальных изданий, чуждых, с одной стороны, академизму, а с другой, меняющимся «обязательным культурным трендам». «Обдумано в Риге» – так можно было бы определить квинтэссенцию издания и его политики.
Концерт в Большой Гильдии начался с небольшой вступительной речи издателя журнала Арниса Ритупса и редактора Улдиса Тиронса, после которой на сцену из двух проходов стали выходить музыканты. Одно их размещение на сцене, казалось, заняло минут десять – тут был и внушительный хор, и огромный оркестр, и отдельный состав аккордеонистов. В оригинале, задуманном самим Прокофьевым, его музыку на Красной площади должен был исполнять состав из 500 музыкантов. Но и в рижском варианте вещь прозвучала масштабно и захватывающе. Собственно текст кантаты разобрать было довольно сложно, но музыкальная мощь вполне это возмещала. В один момент на сцене появился В.И. Ленин в исполнении предпринимателя Мариса Гайлиса. Решительно он прошёлся сквозь ряды музыкантов, кинул в зал несколько политических лозунгов, развернулся и двинулся восвояси. А хор скандировал цитаты из его работы 1902 года «Что делать?»: «Мы идем тесной кучкой по обрывистому и тесному пути, крепко взявшись за руки. Мы окружены со всех сторон врагами, и нам приходится почти всегда идти под их огнём...»
Написанная для исполнения в 1937 году кантата не получила одобрения у тогдашнего политического истеблишмента и впервые были исполнена лишь в 60-е годы. В кулуарах после концерта было немало дискуссий на тему, насколько ощутимо в ней прослеживается ирония по поводу достижений «власти рабочих и крестьян» или, наоборот, запредельная идеализация революции и порыва масс, которая никак не стыковалась с ситуацией 1937 года. Но слушателям, на которых уже не давил идеологический дискурс, была дана редкая возможность ощутить выраженную в музыке силу тектонических сдвигов начала ХХ века… и при этом остаться невредимыми в своих креслах.
После концерта в Гильдии можно было отправиться к памятнику латышским стрелкам, у которого уже дежурили 4 городских автобуса – вместо номера маршрута над их лобовыми стёклами светилась надпись «Спецзаказ». Фестиваль обязался перевезти свою публику (ту часть, которая решила не перемещаться на машинах) в другой конец Риги – к недавно отремонтированному культурному центру «Зиемельблазма». Что-то во всём это было от легендарных рижских фестивалей конца 80-х – начала 90-х, наподобие «Арсенала» или Ассамблеи неукрощённой моды, – размах, лёгкая карнавальность, ощущение, что ты в какой-то совсем иной Риге. Автобусы по пути притормаживали у супермаректов, и рижские интеллектуалы закупались вином, крабовыми салатами и булочками. Путь был неблизкий – целых полчаса!
Но вот все благополучно прибыли в самый конец Вецмилгрависа, к выстроенному в 1912 году (как цитадель общества трезвенников) зданию с прилегающим парком, и под сиянием местных уличных фонарей гуськом отправились ко входу. Внутри их уже ждал Пётр Мамонов со своим концертом-спектаклем «Дед Пётр и зайцы». Зайцев на сцене не оказалось. Потом уже выяснилось, что каких-то кроликов в «Зиемельблазму» всё-таки привезли, и уже после выступления организаторы решали их судьбу и проблему обратной транспортировки. Но они предназначались для фотосессии. Концерт отлично прошёл и без них.
Потому что Пётр Мамонов был замечательно крут. Под монотонное гипнотическое гитарное сопровождение он выпевал, выговаривал, выстреливал и вытягивал свои речитативы, в каждом из которых за абсолютной простотой и банальностью слов ощущался бездонный сумрачный сдвиг – сдвиг фразы, фазы и самой точки осознания реальности. Это было не менее мощное по энергетике выступление, хотя на сцене был всего один человек. Вначале его пение сопровождала видеопроекция с записанным гитарным сопровождением, а потом уже он сам взял наперевес акустическую гитару и в голубом костюме с нашитыми парадно-свадебными блёстками шептал нам свои блюзы и орал свои рок-н-роллы о правде, жизни, смерти.
«На Павелецком вокзале в полшестого вечера
Люди идут с работы с завода дубильных кож,
Я стою один, мне особо делать нечего,
Но я всё равно на любого из них похож…»
«Президент смотрит на меня добрыми глазами.
Президент взялся за ручку моей двери.
Президент пришел за нами...
Волосы твои на ветру в открытом окне такси...
Молюсь ли я Богу или служу врагу – волосы твои на ветру...»
У фестиваля Rīgas Laiks выдалось замечательное начало. После концерта Мамонова люди стояли на крыльце «Зимельблазма», обменивались сигаретами, впечатлениями и, кажется, все вокруг были счастливы.