Деннис Маккенна: «Не бойтесь удивляться»
Беседа с этнофармакологом Деннисом Маккенной
Деннис Маккенна – американский этнофармаколог, исследователь, мыслитель, лектор, автор и основатель Академии естественной философии Маккенны. На протяжении более сорока лет его профессиональные исследования, интересы и деятельность были сосредоточены на галлюциногенных растениях, а также на поиске синергии между западной наукой и исконными древними знаниями, между познанием и мистицизмом. Маккенна убеждён, что будущее человечества возможно только в симбиозе с природой.
Деннис вместе со своим братом Теренсом. Из книги «Братство кричащей бездны: моя жизнь с Теренсом Маккенной»
Деннис и его брат – легендарный бард психоделической культуры Теренс Маккенна, умерший в 2000 году, – были одними из самых знающих и несгибаемых защитников психоделиков. Они начали свою работу в период расцвета этой культуры в 1970-х годах и продолжали её на протяжении всей войны с наркотиками. Деннис ведёт её и теперь во времена так называемого психоделического ренессанса, когда происходит постепенная декриминализация галлюциногенных растений, которая началась во многих местах по всему миру. После возобновления клинических испытаний в ряде стран потенциально эффективное использование галлюциногенных растений в медицинских целях – особенно в психотерапии и онкологии – всё чаще признаётся и современной наукой.
Маккенна получил докторскую степень по ботанике в Университете Британской Колумбии (1984); его диссертация была посвящена аяуаске и oo-koo-hé, двум галлюциногенам, используемым в ритуалах коренных племен Северо-западного региона Амазонки. Ему были присуждены постдокторские исследовательские стипендии в лаборатории клинической фармакологии Национального института психического здоровья и отделении неврологии медицинского подразделения Стэнфордского университета. Он также провёл обширные этноботанические полевые исследования в перуанской, колумбийской и бразильской Амазонии. В 1992–1993 годах он организовал проект Hoasca, биомедицинские исследования сакраментального употребления аяуаски среди членов UDV, бразильской религиозной секты, которая использует аяуаску в своих практиках. С 2004 по 2008 год он был главным исследователем проекта, финансируемого медицинским исследовательским институтом Стэнли, который исследует амазонскую этномедицину как потенциальное лечение когнитивного дефицита при деменции и шизофрении.
Маккенна является членом совета директоров и директором по этнофармакологии в Исследовательском институте Хеффтера, некоммерческой организации, занимающейся исследованием потенциального терапевтического использования психоделических препаратов. Он также является членом Консультативного совета Американского ботанического совета, основателем и исполнительным директором Института исследований натуральных продуктов, независимым консультантом по исследованиям в области фитомедицины и нутрицевтической промышленности. Маккенна является автором множества научных статей. Вместе с братом он написал книги «Невидимый ландшафт: сознание, психоделики и И цзин» (1994) и «Псилоцибин: руководство по выращиванию волшебных грибов» (1976). Последняя книга, изданная под псевдонимами O. N. Oeric и O. T. Oss, описывает методы выращивания грибов и получила культовый статус среди тысяч энтузиастов. Маккенна также написал автобиографическую книгу, посвящённую своему брату, под названием «Братство кричащей бездны: моя жизнь с Теренсом Маккенной».
В 2018 году Маккенна основал Академию естественной философии имени Маккенны с целью продвижения «симбиотического и эволюционного партнёрства со всем планетарным сообществом разумных видов. Такой союз поможет катализировать глобальную трансформацию человеческого сознания, создавая новую философско-этическую парадигму, ценности которой находятся в гармонии, а не в оппозиции к естественному порядку». Академия естественной философии Маккенны исследует современные и традиционные практики, идеи и технологии, способствующие пониманию природы, сознания, космоса и их взаимосвязи с человечеством.
В конце октября 2020 года академия организовала виртуальный симпозиум под названием «Рябь перемен: симпозиум симбиоза». Интенсивная двухдневная программа лекций, бесед и презентаций, охватывающая темы от равенства и социальных действий в рамках продовольственного суверенитета и устойчивых систем до социальных и экологических практик пермакультуры, искала решения экологического и гуманитарного кризиса, который мы сейчас переживаем. С дискуссиями всё ещё можно ознакомиться на сайте академии.
«Это конец света, каким мы его знаем, и это не то, чего мы должны бояться; это то, что мы должны праздновать. Это необходимая трансформация, которую мы должны пройти, и она будет нелёгкой», – заявил Маккенна на симпозиуме, подчеркнув: «во-первых, мы должны проснуться и понять, что происходит. И тогда мы должны "поумнеть". То есть мы должны стать мудрыми и выразить эту мудрость в создании новой парадигмы, нового понимания наших отношений с природой и с самими собой, отношений, основанных на сострадании и симбиозе, а не на конкуренции и доминировании».
Наш разговор проходил в Zoom через два дня после конференции и за неделю до президентских выборов в США. «Если Трамп выиграет эти выборы – или украдёт их, потому что я не думаю, что он сможет выиграть их честно, – я думаю, что это будет началом глобального подъёма авторитаризма, который заставит Третий Рейх выглядеть бледно по сравнению с ним. Вот какова повестка дня», – сказал мне Маккенна, который говорит прямо и метко, но всегда с характерной искрой юмора.
В центре – Деннис и Теренс Маккенна. Колумбия, 1971 год. Из книги «Братство кричащей бездны: моя жизнь с Теренсом Маккенной»
Я хотела бы начать с Академии естественной философии Маккенны, которую вы открыли в прошлом году, и недавнего симпозиума «Рябь перемен: симпозиум симбиоза», который стал уже вторым крупным мероприятием, организованным вами. Первое было посвящено вашему покойному брату Теренсу. Интересно, что основная идея проекта заключается в том, что это будет школа мистерий – первая психоделическая школа мистерий, которая появилась в западном мире со времён Элефсиса в Древней Греции, разрушенного в 396 году нашей эры. Почему идея школы мистерий важна для вас и почему вы думаете, что сейчас самое подходящее время для этого?
Потому что в этом есть необходимость. В такие переходные времена, когда мы соединяем все эти различные ниточки воедино, образование становится очень важным. На самом деле это всего лишь идея. Я ориентируюсь на академическое образование. Я в этой среде уже давно и лишь недавно разорвал свои отношения с Миннесотским университетом, где преподавал много лет, после того как переехал в Канаду. Мне просто нравится идея создания психоделически ориентированной академии, которая сосредоточена на натурфилософии и отчасти на психоделиках, но это не вся картина.
Я думаю, что психоделики являются важными инструментами, помогающими нам восстановить нашу связь с природой. Это то, что было потеряно, и именно поэтому у нас так много проблем – потому что мы были отчуждены от природы. Мы больше не действуем как партнёры природы; мы подходим к ней так, как будто мы хозяева природы, и мы видим, какие у всего этого последствия. Это не работает, поэтому мы должны заново научиться гармонично и в симбиозе взаимодействовать с природой. Я склоняюсь к симбиозу, потому что верю в него – это единственное, что может сработать. Я думаю, что психоделические лекарства, особенно природные, такие как аяуаска и грибы – иногда я называю их «послами Геи» – это растения, которые несут важное послание нашему виду от всего сообщества разумных видов на планете.
Мы живём в очень критическое время – самое настоящее «сейчас или никогда».
Просто мне показалось, что сейчас самое подходящее время. Мы живём в очень критическое время – самое настоящее «сейчас или никогда». Меня привлекает идея натурфилософии; натурфилософия – это то, из чего возникла наука, но затем наука стала очень редукционистской, количественной и тому подобное. Это прекрасно, потому что такие инструменты необходимы для работы, но необходимо также признать, что есть и другие способы познания и что эти способы также законны: озарения, откровения, интуиция, прямая связь с «разумом Геи» в определённом смысле.
Натурфилософия – это намеренно расплывчатый термин в том смысле, что она больше и шире, чем вы можете обхватить руками, но идея заключается в том, что она охватывает целый ряд идей. Это в широком смысле связано с попытками нашего вида понять, какова наша роль в природе и какова судьба не только нашего вида, но и всей планеты. И всё остальное, что с этим связано – хорошие и передовые идеи. Такова идея академии.
Вы много раз говорили, что христианство отрицает ценность природы, и теперь мы видим последствия этого. Но чаще всего мы обвиняем капитализм и экспоненциальный рост в нашей нынешней ситуации и нынешнем кризисе. Вы говорите, что корни проблемы уходят гораздо глубже. Вы видите какой-нибудь выход? Какова может быть роль академии в этом процессе?
Вы имеете в виду выход из этого беспорядка, который мы создали?
Да.
Честно говоря, не знаю. Иногда у меня бывают оптимистические дни, а иногда нет. Как вид мы должны проснуться. И мы давно это знаем. Но нам нужно действительно быстро проснуться, чтобы внести изменения. Необходима глобальная трансформация сознания и переориентация на решение этой огромной задачи, стоящей перед нами в плане попыток смягчить последствия изменения климата, которое чрезвычайно ускоряется.
Сегодня я читал статью в The Guardian о выбросе метана из Северного Ледовитого океана. Гидраты метана в Северном Ледовитом океане тают, высвобождая гигатонны метана в атмосферу. Метан – в 80 раз более мощный парниковый газ, чем углекислый газ. Люди знали, что это происходит по мере таяния вечной мерзлоты – когда океаны в Арктике нагреваются, они выделяют метан. Это очень серьёзная проблема, и о ней почти никто не говорит, кроме геофизиков, геологов и других, кто её изучает. Это называется «метановая бомба замедленного действия», и она может внести значительный вклад в глобальное потепление в течение короткого периода времени.
Всё это происходит, но мы всё ещё можем сделать шаг вперед и попытаться принять все возможные меры, чтобы замедлить его, даже обратить вспять. Но ничего из этого не произойдёт, пока мы не проснёмся. И вот тут-то и появляется катализатор психоделиков. Мы должны осознать, что происходит. И не только те немногие люди, которые преданы миссии психоделиков. Нам нужно глобальное пробуждение, трансформация сознания в глобальном масштабе – как у вида, что-то большее и более всеобъемлющее, чем все эти геополитические разделения. Как вид, мы должны предпринять шаги, чтобы восстановить это партнёрство с природой и работать с природой, чтобы исцелить её, потому что она существенно повреждена.
Нам нужно глобальное пробуждение, трансформация сознания в глобальном масштабе – как у вида, что-то большее и более всеобъемлющее, чем все эти геополитические разделения
Петли обратной связи, поддерживающие глобальную экосистему в равновесии, напряжены до предела. В какой-то момент они будут разорваны, и восстановить их будет невозможно. Вы достигаете переломного момента, когда петли обратной связи переходят от равновесия к усилению процессов, ведущих к дестабилизации. Я не планетолог, но знаю достаточно о том, какую это будет создавать опасность. Мы можем существенно изменить ситуацию, но мы должны проснуться как вид. Сейчас мы так погрязли в геополитическом соперничестве и национализме… Это вызов, к которому мы должны подойти как земляне – как жители Земли. Иногда я сравниваю это с тем, что мы находимся на корабле, на космическом корабле «Земля», который тонет. И в то же время он горит. И управляют им сумасшедшие, сбежавшие из психушки; они рулят этим «никогда не кончающимся шоу» и даже не осознают, что что-то происходит. Есть много причин испытывать пессимизм по этому поводу, и я тоже его разделяю.
Но в то же время люди не хотят ничего об этом слышать, потому что это очень «грустные новости»; а они хотят услышать обнадеживающее послание. Конечно, вы можете распространять обнадеживающее послание, но если оно обманчиво, какой в этом смысл? Наша культура любит сказки, потому что они успокаивают. Но они не отражают реальность. Это восходит к влиянию христианства и других организованных религий. Они сделали больше, на мой взгляд, чтобы затуманить разговор, затуманить его и, по существу, способствовать презрению к природе, неуважению к природе, и теперь мы видим последствия всего этого. В то же время мы получаем ощутимый щелчок, напоминание – и от Covid-19, и от других вещей, что нет, на самом деле обезьяны не рулят этим шоу. Природа рулит, и природа сердится. Природа способна, как это бывало и не раз, уничтожать виды, которые не являются частью решения.
Я не слишком беспокоюсь о выживании жизни на Земле. Я думаю, что биосфера невероятно устойчива, хотя постантропоценовая биосфера может выглядеть совсем по-другому. Жизнь так или иначе выживет. Мы же, с другой стороны, можем не выжить. И, может быть, это хорошо в более широком плане. Может быть, мы – словно вирус на этой планете, патоген. Кажется, мы уже почти подошли к этому рубежу. Но поскольку мы все являемся членами человечества, с нашей собственной точки зрения было бы лучше, если бы мы смогли найти решение. Решения есть, но окно становится всё уже и уже. Мы знали всё это тридцать лет назад; мы знали это пятьдесят лет назад. Люди только тогда начали говорить о глобальном потеплении. Тридцать лет назад это уже происходило, но все говорили: «Не беспокойтесь, у нас ещё много времени». И ничего не было сделано или по крайней мере было сделано очень мало. Теперь у нас есть, может быть, десять лет, некоторые говорят, что пятнадцать, некоторые говорят, что двадцать. Другие говорят, что у нас их пять или даже «забудьте об этом, уже слишком поздно». Я не знаю, кто тут прав, но я знаю, что время уходит.
Говоря о пробуждении – я недавно прочитала об исследовании, проведённом Пенсильванским и Лондонским университетами, в котором они хотели выяснить, сколько общественных активистов требуется, чтобы что-то глобально изменить в мире. Они утверждают, что для этого необходимо 25% всего населения. Как вы думаете, мы достигли этой точки, такого количества умных и заботливых людей?
Я не знаю. У меня нет данных.
Но каково ваше внутреннее ощущение?
Во всем мире, конечно, сейчас много беспокойства. Я могу только сказать, что надеюсь, что этого будет достаточно.
Можно было бы посмотреть на то, что происходит в Соединенных Штатах. Там много бурления, много обнадеживающих событий, но в то же время много и событий угрожающих, потому что люди, которые сейчас обладают властью, похоже, в основном озабочены укреплением своего собственного влияния. Если Трамп выиграет эти выборы – или украдёт их, потому что я не думаю, что он сможет выиграть их честно, – я думаю, что это будет началом глобального подъёма авторитаризма, который заставит Третий Рейх выглядеть бледно по сравнению с ним. Вот такая нынче повестка дня.
Единственное, что стоит между по меньшей мере национал-фашизмом в Соединенных Штатах и демократией, которая у нас была, – это выборы. Единственное, что нас спасёт, – это если народ решительно отвергнет эту авторитарную программу. Это наш последний шанс. Если они победят на этот раз, то используют следующие четыре года для консолидации власти, подавления свободной прессы и реального искоренения инакомыслия.
И это не очень удобно для такого парня, как я, потому что, во-первых, я становлюсь старше. Я достигаю той точки в жизни, когда я могу быть менее эффективным из-за моего возраста. У меня нет энергии молодых людей. Но, конечно, я общаюсь со многими молодыми людьми, и я впечатлен их энтузиазмом и интеллектом. Иногда я говорю себе, как жаль, что они все обречены. Конечно, это не то, что люди хотят услышать.
Сегодня мы много говорим о необходимости диалога между коренными общинами и современной наукой. Вы прекрасно знаете обе стороны. Как вы думаете, меняется ли западный научный мир и становится ли он более открытым для такого рода диалога или ещё нет?
Я думаю, что в области психоделиков он действительно открывается. То, что психоделики применяются, – один из обнадёживающих признаков. Они уже не столь стигматизированы, как раньше. Люди признают, что психоделики – это целебные вещества, что они могут помочь многим людям. Медицина – биомедицина, если хотите, которая является очень неповоротливой институцией, – начинает медленно, очень медленно открываться той идее, что психоделики действительно занимают в ней своё место. Это обнадёживающий знак, но вопрос в том, признаёт ли она свой долг перед коренными народами и предпримет ли шаги, чтобы включить их, вовлечь в разговор? Туземцы должны участвовать в разговоре; они так долго были хранителями этих растений и этих знаний.
Исторически сложилось так, что приходит западная наука, приходит индустриальный капитализм и просто берёт эти вещи, развивает их, извлекает из них прибыль и очень редко даёт что-либо взамен. Однако коренные жители тоже начинают просыпаться и говорят: «Подождите, это наши знания, наши секреты, наша медицина». И хотя мир нуждается в них больше, чем когда-либо, коренные народы также имеют право сказать, что они хотят получить признание и участвовать в этом процессе, а не просто быть жертвами, как это всегда было до сих пор за редкими исключениями.
Меня вдохновляют некоторые из этих начинающих компаний, которые хотят привнести психоделики – псилоцибин, кажется, находится в центре внимания – в медицину. Они очень хорошо умеют на словах расписывать, что они принесут пользу коренным народам и приведут их к общему столу. Поживём – увидим. Я думаю, что многие из вовлечённых в это людей имеют добрые намерения. Дело не в том, что они плохие люди, но они пойманы в ловушку этого капиталистического мышления, корпоративизма, прибыли и всего такого, и им нужно наконец понять, что это не самое главное. Это один из аспектов, но не самый важный.
Я не из тех людей, которые говорят, что если бы мы все принимали психоделики, то сразу проснулись бы и всё было бы в порядке. Это упрощение. Я думаю, что психоделики – это инструмент, катализатор для пробуждения; они могут разбудить многих людей. Но тогда следующий шаг – это прибавление мудрости. Нам нужно проснуться и поумнеть. И делать это нужно быстро. Нам нужно стать мудрыми в решениях, которые мы будем принимать в будущем и которые могут быть основаны на наших психоделических откровениях – на том, что мы узнаем в процессе пробуждения.
Людям придётся изменить свою жизнь очень глубоко и очень быстро – просто из-за того, что мы так долго игнорировали это, а теперь окно закрывается.
Затем наступает тяжелая работа. Как мы реализуем эти идеи на практике, которая действительно влияет на то, как живут люди, и как мы представляем и планируем наше будущее? Это трудная часть, потому что она включает в себя определённые трудные решения. Людям придётся изменить свою жизнь очень глубоко и очень быстро – просто из-за того, что мы так долго игнорировали это, а теперь окно закрывается. Пришло время действовать.
Надеюсь, что ещё не слишком поздно для этого. Вот что меня беспокоит. Вокруг некоторых из этих пугающих глобальных проблем есть тенденция просто разводить руками и говорить, что уже слишком поздно, что мы ничего не можем сделать. Мы видим это на политическом фронте в Соединенных Штатах, где Трамп и его приспешники так непоправимо прошляпили ситуацию с Covid-19, что теперь они говорят: ну, на самом деле мы даже не собираемся пытаться заглушить пандемию или каким-либо образом контролировать её – просто дайте ей сгореть. Я думаю, это ужасно. Это также посылает сильный сигнал: эти люди не ценят человеческую жизнь. Они ценят власть, и ничто не помешает этому. Сотни тысяч уже умерли в Соединенных Штатах. Кривая растёт в геометрической прогрессии, и совершенно очевидно, что к концу года будет полмиллиона погибших и более семи миллионов человек с инфекцией. Это безумие. В этом нет необходимости. Это можно было замедлить. Вирус может быть остановлен (вздыхает).
При этом вирус также является живым организмом и, следовательно, частью Геи. Когда ударила первая волна, коренные общины в Бразилии и Перу были затронуты очень сильно. И были опасения, что старейшины и их древние знания вымрут. Но я слышал от своих тамошних друзей, что они придумали способы борьбы с вирусом – они коммуницируют с Геей об этом. Может ли современная наука чему-то научиться у них, а не только спешить создать вакцину?
У Covid-19 нет фаворитов. Он нападает на всех, в том числе и на коренное население, которое и так находится под всевозможным давлением с самых разных сторон. Это просто ещё один удар по ним. Надеюсь, некоторые из их знаний о растениях помогут им справиться с этим, и это может быть всё, что у них есть, потому что помощь, конечно же, не придёт от государственных учреждений здравоохранения. Особенно в Бразилии, которая проводит политику экоцида и геноцида. При Болсонару туземцев не считают людьми – он видит в них недочеловеков и считает, что истреблять их совершенно нормально.
Я встревожен, потому что в последний раз, когда что-то подобное происходило, мы увидели подъём фашизма в Европе перед Второй мировой войной. Очевидно, что мы ничему не научились. Теперь мы опять наблюдаем это, и это может быть ещё хуже, потому что у нас есть больше технологий для мониторинга людей, контроля поведения и т.д. Конечно, те же самые орудия можно обратить и против фашистов. Надеюсь, что это произойдёт. Как парень, которому скоро исполнится семьдесят, я просто с нетерпением жду мирной передышки (смеётся). Но я не могу игнорировать то, что происходит.
У меня нет никаких иллюзий насчёт способности моих действий оказать влияние на процесс, но вы делаете то, что можете. Я думаю, что те из нас, кто состоит в психоделическом сообществе, понимают, что психоделики в определённом смысле являются лекарствами для души – лекарствами не только для исцеления отдельных людей, но и для исцеления культур и коллективов. Лекарствами, которые, возможно, исцелят саму Землю, если достаточное количество людей проснётся. Они работают как на коллективном, так и на индивидуальном уровне. В этом смысле они – наши самые ценные лекарства. Только в последние пять лет эти вещи оказались приняты в медицине. Даже сейчас они технически запрещены в большинстве мест, хотя это меняется – недостаточно быстро, но это меняется.
Вы посвятили большую часть своей карьеры научным исследованиям аяуаски, и сами принимаете её более сорока лет. Вы пришли к пониманию того, как работает аяуаска – во всех её аспектах?
(Смеётся.) Нет, я так не думаю. Полностью ли я понимаю, как это работает? Не совсем. На фармакологическом уровне – да. Но я думаю, что аяуаска ещё многому может нас научить, как и все психоделики. Эти существа – коэволюционные партнёры; они действительно симбиотические партнеры, и они были с нашим видом в течение тысяч лет, потенциально миллионов. Вы можете довольно убедительно доказать, что у нас была коэволюционная связь с грибами, которая уходит в прошлое на пару миллионов лет – в той среде, где эволюционировали гоминиды. Они действительно сыграли определённую роль в развитии предчеловеческих гоминидов в человека. Они были учителями; они учили нас, как использовать наш разум. Они помогли нам создать язык. Они всё еще учат нас.
Они были учителями; они учили нас, как использовать наш разум. Они помогли нам создать язык. Они всё еще учат нас.
Мы можем многому у них научиться. Из того, что происходит, очевидно, что мы не очень хорошо усвоили урок. Нам ещё многому предстоит научиться у этих растений, даже если мы будем запрещать их в некоторых местах и уничтожать места их обитания. Разрушая среду обитания, вы уничтожаете не только растения, но и людей. Это многосторонний вид подавления, который оказывает влияние на социальный уровень, культурный уровень и биологический уровень.
Мы знаем, что аяуаска может помочь людям, но с ней трудно проводить плацебо-контролируемые клинические испытания. На ваш взгляд, какими способами западный мир мог бы с этим работать? В другом интервью вы упомянули, что рассматриваете аяуаску как синтез психотерапии и шаманской терапии.
Я думаю, что только так они могут быть эффективно использованы в медицине. Психотерапия – это, по сути, более старая модель, и я думаю, что она должна заимствовать или учиться у шаманского подхода, не подражая ему фактически. Я не думаю, что имитация работает, но можно заимствовать некоторые элементы из традиционного церемониального контекста. Как вы знаете, психоделики – это всё о настройке. Я думаю, что традиционный, клинический психотерапевтический подход не подходит для этих веществ. Они требуют контекста, и важно, как вы организуете настройку. Коренные народы делают это уже тысячи лет; они знают, как это делается. Мы должны слушать их, мы должны учиться у них, как использовать это эффективно. Может быть, психотерапия тоже может внести свой вклад…
Я не знаю, что тут ещё сказать. Здесь есть шанс создать синтез. То, как сейчас работает психиатрия и психиатрическая помощь, не вписывается в экономическую модель. Если человек хочет лечиться от проблемы психического характера, то если ему повезёт, он сможет поговорить с психотерапевтом минут десять или около того. Он уйдёт из кабинета врача с рецептом, как правило, на какие-то СИОЗС, которые на самом деле не решают проблему. Ожидается, что он будет принимать его вечно или по крайней мере в течение длительного периода, и эти лекарства в основном просто замазывают проблему – они на самом деле ничего не лечат. Эта модель не работает для психоделиков. Чтобы эффективно использовать психоделики, терапевту приходится проводить с пациентом много времени. А время – это деньги в современной биомедицинской модели. Терапевты должны помочь людям подготовиться к переживанию, они должны быть рядом с ними, пока происходит переживание или серия переживаний, а затем они должны помочь им интегрировать то, что они узнали. Это занимает больше, чем несколько минут, – это занимает дни или месяцы времени, в течение которых терапевт очень сильно вовлечён в работу с пациентом. Как вы это можете осуществить? Как вы за это платите? Страховые компании устроены так, что вряд ли захотят за это платить.
Сейчас существует ситуация, в которой, если вы богаты, вы можете позволить себе такую терапию. Если нет, вы можете пойти в более традиционные места или ретрит-центр. Независимо от того, находятся они в другой стране или нет, большинство этих ретрит- центров, безусловно, действуют на грани закона. Я хотел бы, чтобы эти центры стали такими, чтобы они могли работать открыто и быть доступными для людей в окружающем сообществе, чтобы они были ориентированы на это сообщество. Я представляю себе время, когда в каждом маленьком поселении будет, по сути, оздоровительный центр. Многие из них уже занимаются этим, только они подпольны. Если бы они могли работать открыто, вы могли бы получить оздоровительный центр, где психоделическая терапия является одним из предлагаемых вариантов и основана на натуральных психоделиках – грибах, или аяуаске, или других вещах, – а не на синтетических фармацевтических психоделиках. Люди, которым нужны именно такие лекарства и которые могут себе их позволить, – прекрасно, это их дело. Но мне не кажется правильным, когда люди, которые предпочитают использовать натуральные психоделики в более традиционной обстановке, подвергаются судебному преследованию, в то время как люди, которые хотят пойти в другом направлении, обладают правом так поступать.
Одно из изменений, которое должно произойти и уже происходит, – это движение за декриминализацию, которое продолжается – конечно, в Соединенных Штатах и в Канаде, возможно, и в Европе тоже. Ни одно из этих растений не должно быть запрещено. У нас нет морального авторитета, чтобы делать подобное, хотя мы уже сделали это. Мы взяли на себя такую власть, но это совершенно неправильно. Мы должны сказать, что ни одно растение или организм не является незаконным. Если вам необходимы правила, то закон должен регулировать то, как они используются и кто их использует. Как только это произойдёт, я думаю, что многие из этих оздоровительных центров могут выйти на поверхность и начнут работать открыто.
Я также хотел бы видеть формирование альянсов с коренными народами, которые являются хранителями этих лекарств и знаний, вместо той ситуации, когда североамериканцы и европейцы отправляются в Южную Америку, чтобы принять аяуаску. Это стало заметным явлением, и оно влияет на тамошние хрупкие культуры. Я бы хотел, чтобы это уравнение было перевернуто – надо привозить лекарства людям, а не людей к лекарствам, и работать с коренными народами, чтобы они действительно производили лекарства, чтобы они могли поставлять их в эти центры в Северной Америке и Европе и получать нормальные деньги за то, чем занимаются. Они могли бы получать деньги, засаживая обширные площади для таких вещей, как аяуаска, и превращать это в экономическую выгоду для всех, не принимая при этом слишком много иностранных денег и иностранцев в собственную культуру. Конечно, многие люди хотят отправиться туда и получить этот опыт, но это всё-таки должно быть редкой возможностью. И это, опять же, часть процесса пробуждения – как мы можем поддерживать в глобальном масштабе отношения с психоделиками, которые действительно симбиотичны и приносят пользу всем заинтересованным сторонам – культурам, растениям и людям, нуждающимся в исцелении?
Не могли бы вы рассказать немного больше об исследовании нейровизуализации аяуаски, над которым вы работали? Каковы были наиболее важные или удивительные открытия из этого исследования?
Эта работа была проделана очень давно, и с тех пор было сделано гораздо больше. Такими людьми, как Джорди Риба в Испании, который, к сожалению, умер совсем недавно, – он был ведущим исследователем аяуаски с точки зрения нейробиологии. В любом случае, мы осуществили это исследование аяуаски в Бразилии в начале 1990-х, в ходе которого мы провели биомедицинское исследование с добровольцами из UDV [благотворительного спиритического центра União do Vegetal, религиозного общества, основанного в 1961 году, который стремится содействовать миру и работает над «эволюцией человека в смысле его духовного развития», как написано в его уставе – ред.]. Мы изучили ряд параметров и провели как психологический скрининг, так и фармакокинетический скрининг рецепторов с использованием тромбоцитов и тому подобного, и одним из самых важных открытий, которые мы сделали, была одна интересная аномалия. Мы выдвинули очень наивный вопрос – а есть ли какое-то биохимическое отличие у людей, пьющих аяуаску, по сравнению с людьми, которые её не употребляют? Есть ли, так сказать, биохимический маркер? И мы действительно кое-что нашли. Мы обнаружили, что аяуаска – а не другие психоделики, потому что аяуаска уникальна в этом отношении – увеличивает количество переносчиков серотонина в мозге. Транспортёры серотонина – это то, над чем работают СИОЗС. В фармакологии этот термин называется повышением регуляции. И мы обнаружили, что переносчики серотонина были повышенно активны, и это было довольно заметно по сравнению с людьми, которые не пили аяуаску, но были того же возраста, экономического положения и т.д.
Естественно, мы недоумевали, что это значит. Мы изучили литературу, и оказалось, что существует целый ряд патологий, связанных с аномальным дефицитом этих переносчиков – другими словами, с понижением регуляции, – такие вещи, как серьёзные депрессии, алкоголизм, суицидальные идеи и т.д. Все эти кластеры дисфункций, которые можно проследить до аномального дефицита в изобилии не только переносчиков серотонина, но и других нейротрансформаторов. Поэтому мы взяли это и соединили с результатами психологического скрининга, который мы провели – мы провели структурированные психологические интервью со всеми нашими испытуемыми, которые все более или менее рассказывали одну и ту же историю, а именно, что они пришли в UDV в состоянии личного или духовного кризиса. Они были в отчаянии. Обычно их приводил туда друг или кто-нибудь из UDV, они пили аяуаску и получали откровения.
Их первоначальный опыт был довольно ужасающим, но они получили также уроки о том, куда они направляются на своём жизненном пути. Многие люди получили сообщение – они поняли, что должны измениться, что они должны изменить направление. Большинство из них, фактически все они, сказали нам, что они чувствовали, что медицина и поддерживающая среда UDV были очень важны. Они изменили свою жизнь. Многие люди там – вероятно, большинство – имели проблемы с алкоголизмом; у некоторых были проблемы со злоупотреблением наркотиками или другими вещами. Но они чувствовали, что аяуаска исцелила их от этих вещей, и что до тех пор, пока они остаются в пределах UDV и регулярно употребляют аяуаску, они могут оставаться на правильном пути.
Это полностью соответствовало тому, что мы обнаружили на биохимическом уровне. Оказалось, что это регулирование, по существу, обратило вспять дефицит, который у них был. У нас не было инструментов, чтобы определить точно, был ли у них дефицит в то время, но мы сделали вывод, что он был, основываясь на психологических профайлах, которые мы подготовили. Они чувствовали, что до тех пор, пока они остаются на верном пути и регулярно пьют аяуаску, они могут вести продуктивную жизнь. И большинство из них так и сделали – они преодолели свои пристрастия, они преодолели свои проблемы, они стали намного счастливее и продуктивнее.
Вывод состоит в том, что аяуаска ликвидировала этот дефицит на биохимическом уровне. Не было иной альтернативы, способной на такое; по крайней мере, не было в то время. Теперь существуют некоторые вещества, которые действительно поднимают уровень этих транспортёров, но тогда это было удивительной возможностью. У вас была поведенческая проблема, и вот, оказывается, есть биохимический механизм, который может её решить.
Один из выводов, который был тогда сделан, заключался в том, что это регулирование всё же является временным. Если вы не будете продолжать принимать аяуаску, оно исчезнет через пару недель. UDV даёт им пить аяуаску каждые две недели – это то, что они считают оптимальной частотой, и это чётко связано с этим циклом повышения и понижения регуляции.
Наука о нейронах постепенно начинает поддерживать некоторые из этих предположений; данные, подтверждающие их, накапливаются. Это хорошо, и я хотел бы, чтобы Джорди всё ещё был рядом, чтобы продолжить свою работу. Но есть и другие люди, работающие над этим.
Интересно, что серотонин широко встречается в растениях, где он действует как защитное соединение, – например, в листьях крапивы. И это также главный нейромедиатор в нашей центральной нервной системе. Психоактивные триптамины потенциально присутствуют в 4850 высших видах растений. В некотором смысле это подтверждает разумность природы, или, как вас часто цитируют, что «природа – это дизайнер».
Серотонин и другие нейромедиаторы широко распространены в растениях, как и психоделические производные этих веществ, такие как ДМТ. То, что вы видите, – это последствия коэволюции. Поскольку растения обладают способностью фотосинтеза, они создают огромное разнообразие органических соединений; это и есть язык растений. Это то, что растения используют для общения со всем в своей среде – с насекомыми, грибами, бактериями, другими растениями, травоядными и, конечно же, с нами. Вы можете думать о них как о молекулах-посланниках. Растения заменяют поведение биосинтезом; они реагируют на окружающую среду и оптимизируют свои взаимоотношения с помощью биосинтеза, химии.
По мере развития сложных нервных систем, таких как нервные системы млекопитающих, многие из этих соединений стали интернализованными, то есть они взяли на себя функцию внутренней передачи сигналов, которая в основном и является задачей нейромедиаторов. Это молекулы, передающие сигналы в мозг. Поэтому неудивительно, что некоторые из этих растительных соединений входят в рецепторы серотонина и других нейромедиаторов. Это потому, что в какой-то момент мы все произошли от универсального общего предка. У нас всех есть сходство в биохимии, от самых примитивных до самых продвинутых организмов. Вот именно об этом и идёт речь.
Возвращаясь к Covid-19, самое опасное в нём, по-видимому, – это подавляющая реакция на него нашей иммунной системы. Коронавирус – это не убийца как таковой, а организм, который ищет хозяина. Мой вопрос в том, может ли аяуаска или псилоцибин научить нас, наши тела, поддаваться ситуации и сосуществовать с этим конкретным вирусом, а возможно, и с вирусами будущего? Другими словами, существует ли какая-либо связь между психоделиками и иммунитетом?
Возможно, в том смысле, что психоделики модулируют иммунную систему – они могут её активировать. Но многие вещи могут сделать это, например, лекарственные грибы, которые не содержат псилоцибина. Многие растительные соединения активируют иммунную систему, и в большинстве случаев это защитная реакция. Covid-19 очень хитрый. Одна из проблем заключается в том, что он может вызвать чрезмерную реакцию организма – вы получаете штормовую иммунную реакцию, которая на самом деле разрушительна. Но точно не могу ответить – это уровень знаний выше моей зарплаты (смеётся).
Что это за место, куда приводят нас психоделики, будь то аяуаска, грибы, кактус Сан-Педро и т.д.? Где именно оно находится?
Я не знаю (смеётся).
Вы бывали там много раз, но не знаете, где это?
Никто не может знать. Я не думаю, что это другое место – в смысле другого измерения или чего-то ещё, хотя вас может сложиться такое впечатление. Я думаю, что так раскрываются аспекты нашей внешней и внутренней реальности, которые обычно для нас неясны, закрыты для нас, потому что мы живём в пузыре. Этот пузырь называется сетью режима по умолчанию (the default-mode network). Я иногда называю это «галлюцинацией реальности» – моделью реальности, которую наш мозг конструирует, чтобы сделать мир понятным. Она характеризуется как тем, что исключает, так и тем, что впускает. То, в чём мы пребываем большую часть времени, – это обеднённая модель реальности. Это не сама реальность. Мы не можем по-настоящему непосредственно воспринимать эту реальность, потому что наши сенсорные фильтры и все остальные фильтры находятся между нами и непосредственным восприятием реальности.
То, в чём мы пребываем большую часть времени, – это обеднённая модель реальности. Это не сама реальность.
Психоделики временно отключают это; они могут временно отключить эту «сеть по умолчанию». Затем вы можете увидеть аспекты наших отношений с внешним и внутренним миром, которые обычно подавляются, потому что они не имеют отношения к непосредственному выживанию. Это полезная функция, и «сеть режима по умолчанию» имеет тенденцию сохраняться. Она восстанавливается по мере того, как действие наркотика проходит. Она снова собирается вместе, но зачастую – более функциональным способом.
Мне нравится проводить аналогию с перестройкой вашего компьютера. Ваш компьютер иногда доходит до того, что вам ничего не остается, как перезагрузить его. В нём скапливается так много «шлака» из системы… Я не знаю, что это такое с точки зрения компьютера, но то же самое происходит и с биологическими системами. Вот почему вы попадаете в эти странные поведенческие режимы, из которых вы не можете выйти. Они основаны на привычном, но дезадаптивном поведении, которое проявляется в таких вещах, как зависимость, депрессия, травма и т.д. Вот почему психоделики полезны для лечения такого рода вещей – они позволяют вам отойти от всего этого, они позволяют вам временно выйти из этих рамок. И тогда вы можете смотреть на это бесстрастно; вы можете видеть, что не так и что вам нужно изменить. Если вы интегрируете правильно… то есть воспримете информацию в этих состояниях откровения. Но именно после поездки или после ретрита начинается настоящая работа. Это зависит от того, что вы делаете с тем, что вы узнали. Вы можете продолжать всё по-старому и игнорировать это и просто обладать памятью об очень интересном опыте, который на самом деле не повлиял на вашу жизнь, или у вас есть выбор сказать себе, что вы узнали что-то очень ценное. Вы должны признать это и измениться в будущем. Это может повлечь за собой серьёзные изменения или просто большую корректировку в мышлении или мировоззрении – изменение перспективы.
Я думаю, что психоделики ценны, потому что они говорят вам, что мы все смотрим на мир с какой-то точки зрения, но вы можете изменить эту точку зрения. Вы можете сделать её более совместимой со счастьем и функциональностью. В этом смысле такие вещи часто называют «растительными учителями». Меня критиковали за использование этого термина, потому что эти вещи не похожи на человеческих учителей, но это элементы природы, у которых мы учимся, и это определённого рода учитель.
Мне понравилось, что в конце конференции вы процитировали Сократа: «мудрость начинается с удивления». И говорили о том, что мы должны поощрять удивление. Можно ли сказать, что в этом суть вашей жизни – как и жизни вашего брата Теренса? Продолжаете ли вы идти по тому же пути?
Да, я бы так сказал. Удивление – это хорошая вещь, которую нужно культивировать, потому что если вы посмотрите на мир, то увидите, что он чудесен, таинственен и прекрасен. Это больше, чем мы можем себе представить, но мы знаем, что это удивительно. Среди всей этой тьмы, беспокойства и забот мы не должны забывать удивляться и любопытствовать. Любопытство – вот что движет наукой.
Самые блестящие и лучшие учёные (и я не говорю, что я один из них, я просто посредственный учёный) и даже самые лучшие люди – это люди, которые подходят к своему восприятию реальности как ребёнок. Наука и попытки понять мир должны быть подобны игре, это должно быть весело. Это работа, но ты делаешь её с радостью. Учёные, которые так работают, учёные, которыми я восхищаюсь, – действительно лучшие. Такие люди, как Эйнштейн, подходили к миру в подобном настроении. Не бойтесь удивляться. Мир удивителен и невероятен. Думаю, в этом и есть моё послание.
