Музыкальные бактерии в радиоэфире
На вопрос «Что может сделать 1 радиопрограмма в 1 стране?» отвечают Роландс Петеркопс и Янис Шипкевицс, авторы «Tīrkultūra»
20/04/2014
Радио – безусловно привычное и массовое медиа, но какая-то романтическая мистика сохраняется вокруг него и теперь. «Video Killed the Radio Star» спели в 1979 году музыканты группы Buggles, и клип именно на эту композицию был показан первым во время дебютного выхода в эфир телеканала MTV. Но радио никуда не ушло, а затем новую, глобальную жизнь в него вдохнул интернет, позволяющий нам в любой момент присоединиться к слушателям почти любой станции по всему миру. К тому же любимые программы теперь легко доступны и в записи. Телевидение – это сложный технический процесс, на его производство нужны немалые деньги, и сложно представить двух энтузиастов, которые вдруг начинают по своей инициативе выпускать программу об актуальной культуре в телеэфире. А вот на радиоволнах такое по-прежнему вполне возможно.
Уже несколько месяцев 2015 года по воскресеньям (с повтором в понедельник) на волне радио SWH выходит двухчасовая программа Роландса Петеркопса и Яниса Шипкевицса «Tīrkultūra». Каждый из них – человек в Латвии вполне известный. Роландс – ½ от, пожалуй, наиболее далеко продвинувшегося на авансцену мировой моды дизайнерского дуэта из Латвии MAREUNROL'S, участвовавшего, скажем, в Парижской неделе мужской моды в 2012-м и Парижской неделе высокой моды в 2013 году. Янис Шипкевицс, или Shipsi – тоже ½, но уже музыкального дуэта – группы INSTRUMENTI, ставшей вполне культовым проектом в Латвии и в конце 2014-го выпустившей замечательный альбом Iekams, вышедший и на виниле.
Как говорят сами Роландс и Янис, чтобы подготовить 2-часовой выпуск, они посвящают этому каждый раз 20–30 часов своего времени. Это прежде всего музыка – малоизвестная, свежая, будоражащая, атмосферная, и разговор с одним человеком, гостем программы, во втором часе программы. Такими гостями уже были художницы Джемма Скулме, Катрина Нейбурга, поэт Кнутс Скуйениекс, музыкант Вестардс Шимкус и министр культуры Латвийской Республики Даце Мелбарде. Программу «Tīrkultūra» отличают подчёркнуто не субкультурный подход, она выходит на радио, обладающем в 2-миллионной Латвии аудиторией в 140 000 человек по всей стране. При этом внутренняя «планка уровня» держится максимально высоко, никаких скидок на аудиторию, которую в то же время никто не собирается «поучать». Главное – достойно предложить то, что им самим кажется важным – интересную современную музыку и мысли и слова людей, которых они действительно уважают.
Вначале хочу передать вам привет от радиопрограмм 90-х, в которых и сам принимал участие. Это и «Casablanka 2000» на Radio Rīgai, и «Хлопок и синтетика», которую я вёл около полугода на волне «Радио Бизнес&Балтия» в середине 90-х. Под «хлопком» там подразумевалась «натуральная», акустическая музыка, под синтетикой – «электроника». Вы свою программу назвали «Tīrkultūra»*, и у неё есть свой девиз «Skaņa ir kā pārtika» («Звук – он как пища»). Здесь мне кажется, есть важная разница. Возможно, в 90-е музыка была отчасти элементом дизайна, конечно, важным, даже ключевым – преобразующим окружающую реальность тебе под стать. Недаром популярным развлечением ещё в 80-е было, скажем, смотреть советское ТВ c выключенным звуком под альбомы Depeche Mode, отчего патриотические чёрно-белые фильмы вдруг превращались во вполне модные клипы. Музыка как бы подгоняла реальность и её визуальное выражение под свой «прогрессивный» код. Вы делаете свою программу в другое время, когда тема еды и контроля пищевых продуктов стала культурологически важной. «Ты – это то, что ты ешь», веганство и т.д. Возможно, это связано с тем, что мы стали понимать, как мало сами можем контролировать в окружающем мире – скажем, мы не можем выбирать воздух, которым мы дышим (если предпочитаем жить в городе). А вот с продуктами – это возможно. Как вы сами пришли к такому названию и к пониманию «звука как пищи»?
Роландс Петеркопс (Р.П.): У меня получилось так, что параллельно мы работали над проектом для EXPO, и там главной темой должны были быть именно пищевые продукты. И голова как бы была уже переполнена мыслями в этом направлении. Но для меня и самого музыка – как пища. Субстанция, которая заряжает энергией.
Янис Шипкевицс (Я.Ш.): Тут ведь можно говорить о культуре в более широком смысле, не только нематериальном. Культура – это может быть и культура бактерий, которая что-то здоровое и полезное порождает или, наоборот, убирает со сцены что-то отжившее.
У вас же есть рубрика «Удобрение» или, например, в одной из передач ты говоришь о том, что «главная бактерия» в латвийском музыкальном проекте Manta – это Эдгарс Шубровскис…
Я.Ш.: Да, это так и развивалось – от названия к появлению такой рубрики, которая связана уже скорее с представлением о саде, где не только что-то растёт, но и постепенно естественным образом сгнивает, уходит под землю, чтобы создать плодородный слой для будущего.
Р.П.: В принципе, эта рубрика рассказывает о вещах, которые, может быть, в своё время и не были оценены по достоинству, но они задали ход дальнейшему развитию.
Мне кажется, в наше время, время, когда почти вся культура доступна здесь и сейчас, когда на нас идут гигантские объёмы информации, становится очень важна роль экспертов, своего рода фильтров, которые накапливают и потом предъявляют аудитории только самое ценное и отсеивают всё наносное. Вас, наверное, тоже можно назвать такими фильтрами…
Р.П.: Я себя точно не могу назвать музыковедом или музыкальным обозревателем, я – всё же совсем из другой среды. Но мы оба понимаем, что медиа – это всё-таки очень мощный инструмент в обществе и зачастую он используется очень поверхностно. Для коммерческих медиа главное – выжить и приносить прибыль…
Я.Ш.: У них всё время и энергия уходят именно на это, и нет возможности даже поразмыслить над своей миссией.
Р.П.: Но это скорее всё-таки кивок в сторону общественных медиа, которым явно не стоит идти по пути коммерческих. Ведь у них есть уникальная возможность не заботиться постоянно об экономическом выживании. Поэтому не надо обращать столько внимания на рейтинги, стоит подумать над тем, чем достойным можно «накормить» общество. И просто когда ты видишь, что вокруг ничего такого «фильтрующего» нет, приходится этим заняться самому.
Но музыку чаще выбирает Янис?
Я.Ш.: Нет-нет. Ролс, может быть, делает это даже чаще, у меня есть свой круг интересов, свой музыкальный фокус, и об этих музыкантах я в курсе. Но у Ролса есть своё поле, свои фавориты. И это очень сложный и утончённый мир. И, может быть, даже более сложный и более красивый, чем те, что в умах многих профессиональных музыкантов.
Р.П.: В работе над программой как раз музыка для меня – главная радость, потому что собирать информацию об интересных музыкальных проектах всегда было моим хобби.
Я.Ш.: Я занимаюсь музыкой профессионально, и у меня, может, какое-то чутьё уже слегка нивелировалось. Но с другой стороны, я могу вложить практические наработки, что-то уже на уровне моторики, рефлексов. В общем, мы оба – это какая-то правильная комбинация, которая и позволила всему произойти. Но это не потому, что нам хотелось выступить в роли учителей или «переучить» чьи-то вкусы. Скорее…
Предложить?
Я.Ш.: Да. Ведь столько людей просто не узнают о всяких чудесных вещах, которые происходят и появляются. И одно дело – поговорить о таких вещах в своей компании, другое – дать им возможность действительно «прозвучать». В практическом смысле, может быть, всё это не так уж мотивировано. Мы делаем это ради идеи. Но мы видим здесь большой потенциал, и то, что началось как 2-часовая программа, может превратиться в платформу для чего-то большего – 24-часового интернет-радио или своего фестиваля. И это не обязательно должно существовать именно как наш проект, может быть, когда-нибудь эту программу, если она выдержит испытание временем, будут вести совсем другие люди, которые нас сменят. Мы полностью открыты идеям и предложениям. Уже сейчас к нам двоим присоединился Рейнис Семевицс, который помогает с монтажом программ.
Р.П.: В принципе, это платформа, которая может объединить многих людей с хорошим чувством вкуса в самых разных сферах. И используя её как базу, можно придумывать очень интересные вещи. Но помимо таких далеко идущих планов, нам действительно не хватает медиа для подобной интеллектуальной музыки в Латвии.
Я.Ш.: Наша задача – не изменить тотально то, что звучит на радиоволнах страны, но предложить то, чего там не хватает. Предложить раз в неделю два часа, которые были бы насыщенны до предела. Как сгусток чистой энергии, от самых корней.
Мне кажется, ваша «визитная карточка» – это не только музыка, но и то, как вы работаете со звуком. Мне ужасно понравился, например, этот момент в программе с Катриной Нейбургой, когда она рассуждала о том, что ей очень нравится звучание работающей стиральной машины. Ей в этот момент очень по душе, что она занята какими-то своими вещами, что-то придумывает, а в доме происходит полезная деятельность – и без всякого её участия. Мир и гармония в доме. И вы…
Я.Ш.: Поставили баховские «Вариации Гольдберга» вместе с записью деловито жужжащей стиральной машины.
Да, это было неожиданно, замечательно и удивительно красиво. Настоящая домашняя пастораль.
Р.П.: Звук я вообще воспринимаю как визуальную вещь. И в этой программе мы рисуем звуком, создаём картины из звучания. В таких вещах важен какой-то «нюх», интуиция, которая максимально проявляется в музыке. Именно так бывает с какими-то новыми музыкантами, которых ты начинаешь слушать и понимаешь, что они сделают что-то значимое, переиграют какие-то правила по-новому. И так и происходит года через два-три. И в этом случае именно звуки, их оттенки – это первое, что на тебя действует. Это может быть какой-то акустический, естественный звук или электронный – неважно, важно, что он что-то новое рассказывает о мире и о тебе.
Я.Ш.: И из нашего отношения к звуку вытекает и то, что мы программу записываем в студии. Мы не настолько умельцы в этом смысле, чтобы все эти эффекты применять на ходу как диджеи на протяжении двух часов в прямом эфире. И в интервью мы обычно вырезаем вопросы и оставляем только ответы, как бы окружённые важной для этого человека музыкой. Это тоже можно сделать только в студии. Так появляется уже другой уровень отношения к материалу.
Но вы сводите вместе, помещаете в один контекст и очень разную музыку – какие-то классические, академические композиции и свежую электронику или indie-группы.
Р.П.: Музыка остаётся музыкой, и хочется, чтобы слушатели, особенно поколение помоложе, не расставляли всё по полкам: ага, вот это – классическая музыка, она вот для таких людей, не для нас. Чтобы появлялось понимание, что те классические вещи из былых времён сделаны на том же уровне азарта и любви, как и сегодняшние открытия.
Я.Ш.: Главное – качество.
Р.П.: И не надо бояться непонятности. Бывает так, что какие-то вещи, которые ты услышал или прочитал пару лет назад, по-настоящему ты начинаешь понимать только сейчас. Иногда нужно время. Это нормально.
«Tīrkultūra» – это явно не андерграундная программа, она не ориентируется на какой-то свой узкий круг. Даже если посмотреть на выбор гостей. Какая ещё передача начиналась с того, что в ней участвовала тогдашняя министр культуры? А у вас было именно так – первая программа и Даце Мелбарде.
Я.Ш.: Это осознанно. Чтобы показать, что мы это придумали не для каких-то там странных чудиков, что это для всех, кому вообще «интересно интересоваться». Что, может быть, эти люди из среды, где такими вещами не принято увлекаться, но вот раз в неделю у них есть два приятеля, с которыми можно разделить этот мир и узнать что-то новое и, может быть, вдохновляющее.
Мне кажется, это ещё и потому, что вы пытаетесь возвратить культуре пьедестал ценности. Потому что вокруг нас всего так много и почти всё доступно, захотел – скачал за пять минут. И нивелируется само ощущение важности, достоинства какого-то культурного продукта. Но ведь всё дело в нашем собственном настрое – как мы об этом говорим, к этому относимся, такой эффект мы от этого и получаем. И это постоянно чувствуется и в ваших интонациях ведущих, и в общей интонации программы – приподнятой и уважительной.
Я.Ш.: Да, если говорить в целом, к сожалению, престиж культуры в обществе упал. Так же как это происходит с престижем профессии врача или учителя, если сравнить даже с прошлым веком. Сейчас такие профессионалы получают неадекватно низкие зараплаты, и это автоматически понижает престиж профессий. Но это не должно так быть. Если общество пока не способно заплатить за их труд по достоинству, оно должно хотя бы проявить к ним должное уважение. И, может быть, именно социальным престижем хоть в какой-то мере компенсировать неадекватность этой финансовой стороны. И если говорить о культуре, да, какой-то элемент интриги в её преподнесении аудитории никогда не помешает, но не должен классический оркестр, чтобы привлечь внимание к своему концерту и заполнить зал, выходить к публике с клоунскими носами. Важно и самоуважение. Оно по цепочке способно вызвать уважение и у аудитории.
Р.П.: И мы хотим, чтобы люди были способны оценить по достоинству и тех музыкантов, которых к нам привозят. Чтобы не было так, что этот коллектив, какой-то новый проект, который только что выступал в Париже с овациями и в переполненном зале, приезжает в Ригу, а здесь полупустой зал и прохладный интерес.
Я.Ш.: Важно пытаться зарастить ту трещину, которая всё ещё существует между западным и постсоветским миром. Потому что в западном мире уже сколько десятилетий свободная и альтернативная культура развивалась беспрепятственно и пользовалась поддержкой, у нас это было не так, у нас все эти тенденции сравнительно новы для общества. И их тоже надо научиться ценить.
Р.П.: В этом смысле мы понимаем важность и потенциал масс-медиа, особенно в связи с тем, что, скажем, происходит в России. Все эти вещи, которые произносятся, показываются, транслируются, действительно оказывают влияние. Пусть это даже казалось бы совершенно нейтральная вещь – ты ставишь классную музыку или какую-то «дешёвку», но какое-то очень конкретное влияние ты оказываешь на этого человека – своего слушателя.
Я. Ш.: С музыкой это даже чисто физиологически происходит – на уровне вибраций. Но есть ещё и довольно противное ощущение от разных манипуляций с помощью масс-медиа, манипуляций сознанием и взглядами аудитории. Это связано и с Путиным на востоке и с тем, что, например, происходило со Сноуденом. Множество всяких конспирологических теорий вокруг. Мы можем сказать, что нам хотелось бы, чтобы так не было. Но так было всегда, и всегда был какой-то геополитический контекст, который влиял на всё, что происходило в мире. И то, что происходит сейчас, это просто наш вызов, вызов нашего поколения. Информационные потоки теперь гораздо доступнее, но параллельно мы становимся гораздо более лёгкой добычей и для разного рода инструментов манипуляции, и для тех, кто хочет управлять нашими воззрениями и желаниями – неважно в коммерческих или политических целях. Но наша сила в том, что мы сами как бы с этой стороны провода и мы можем разрабатывать и запускать свой сигнал «наперерез».
Р. П.: Одна из наших задач – способствовать тому, чтобы люди пытались осмыслить разные вещи сами, потому что это необходимо – о некоторых вещах думать и формировать своё мнение самому.
Может быть, поэтому так важно название «Tīrkultūra», потому что в мире столько времени говорили о постмодернистком искусстве, постмодернизме, и он теперь пробрался и в политику. Понять, что именно происходит, очень сложно. Всюду какие-то слои, а под ними ещё слои, и ещё слои…
Я. Ш.: Тут свихнуться можно. Всё настолько релятивно, неоднозначно, как будто это отражение отражения и ты чувствуешь себя как в такой огромной зеркальной комнате. Когда-то была хоть какая-то ясность – скажем, Бог и чёрт. А сейчас…
Р. П.: Запросто можно хорошее выдать за плохое. И никто не поймёт, в чём подвох.
Может быть, новым направлением в политике было бы какое-то движение не за левые или правые идеи, а за политику без политики, без манипуляций. За «Tīrpolitiku», «чистую политику». За правду.
Р. П.: Это было бы сложно. Мне приходилось самому своими глазами наблюдать, как легко кому-то превратить то, что ты делаешь, во что-то очень дурное. До правды уже не доискаться, и те, кто может быть, хотел бы бороться за правду, понимают, что им всё-таки не хочется запороть свою жизнь. Что надо подумать и о себе. И это так всё время и продолжается.
Я. Ш.: Да, потому что как только ты ввязываешься в какие-то большие игры, ты становишься неудобен, и ясно, что найдут способ, как от тебя избавиться.
Р. П.: Тебе приходится хитрить, изворачиваться, как в шахматах. Потому что если ты будешь за правду, ты быстро станешь нежеланной персоной и тебя постараются развернуть в ту сторону, в которую надо.
(В кафе «Истаба», где происходит разговор, на фоне начинает звучать новая мелодия).
Я. Ш.: О, это как раз из нашей последней передачи. Сен Санса в своё время любил слушать отец художницы Джеммы Скулме.
Р.П.: Да, эти интервью иногда наваливаются на тебя просто как такие фильмы. И музыка визуализирует рассказ. С её помощью слушатель может визуализировать сюжет.
Я. Ш.: И наш собеседник, с которым мы в этот момент разговариваем… Эта музыка многое говорит и за него.
Р .П.: Иногда бывает, что я вообще ничего не произношу в ходе передачи. Потому что музыка и так уже выражает многое, что мне хотелось бы сказать, а времени так мало, что не хочется растрачивать его на комментарии. Всё равно эта композиция уже скажет то, что мне важно. Что бы я сам хотел сообщить.
Я.Ш.: Так что это не просто лень. (Все трое смеются).
Но, скажем, если в Нью-Йорке какую-то свежую «немейнстримовую» музыку слушает 1–2%, то это всё-таки десятки, если не сотни тысяч людей. У нас при той же пропорции это гораздо меньшая аудитория. Поэтому многие радиостанции стараются охватить всех, предложить максимально усреднённый вкус. В этом смысле стоит отметить смелость дирекции SWH, которая не побоялась нарушить «формат» и дать вам слово.
Р.П.: Смелость будет вознаграждена, как мне кажется. Те, кто сейчас рискуют, позже будут среди победителей. Я это чувствую и по своему опыту. Главное – не пугаться.
Я.Ш.: Нам самим смелость не помешает, особенно чтобы продержаться в достаточно долгой перспективе.
Да, каждую неделю выдавать два таких часа – это совсем не так просто.
Я.Ш.: В то же время это очень мощно развивает и нас самих. Такими темпами, мне кажется, я никогда не узнавал столько новых вещей. Не только в смысле музыки, но и из интервью, из того, что нам рассказывают люди. И те вещи, которые они называют, я стараюсь понять ещё глубже, чтобы потом решить, как их оформить музыкально.
Как вам кажется, происходит ли какая-то новая культурная революция, появляется ли какая-то новая общая тема или направление? Или всё и так развивается настолько быстро, что какие-то кардинальные перемены невозможны или вовсе не нужны?
Р.П.: Кажется, сейчас всё очень разделилось по отдельным нишам. И уже невозможно всё окинуть одним взглядом и решить, что это – вот такое направление.
Но, скажем, в моде – в твоей профессиональной сфере – что-то такое происходит?
Р.П.: Знаешь, здесь у всех на уме вертится этот вопрос – «ну что тут ещё может быть новым?» Тем не менее всё время что-то такое появляется. Потому что человек что-то переживает, осмысляет некий свой опыт и складывает это вместе с тем, что уже было сделано до него, с арсеналом накопленных возможностей. Как в конструкторе. Именно так и получается новое, и это происходит постоянно.
Я.Ш.: Мне тоже кажется, что сейчас в творческом смысле очень развитая и мощная эпоха и она абсолютно не близка к ощущению тупика. Некоторые говорят, что вот нет никакого стиля, что всё так перемешано, что вообще ничего не понять. Я думаю, такие вещи может говорить только тот, кто смотрит с очень близкой дистанции и поэтому не может найти нужный фокус, увидеть всю картину в целом. Мне кажется, и во времена хиппи или панков, если кого-нибудь из поколения постарше спросили бы, что происходит, он бы вполне мог сказать, что это самые дерьмовые времена, какие он помнит, что происходит полный беспредел и нет никакой идентичности. Только спустя время мы можем подвести черту и придумать какое-то общее обозначение всему, что произошло.
А как вы оцениваете взаимоотношения глобального и локального в культуре? Есть ведь те, кто боятся, что глобальные вещи нивелируют локальные тенденции. Вы в своей программе рассказываете вроде бы и о глобальных вещах, и о том, что развивается именно в Латвии…
Р.П.: Мне кажется, что ты можешь быть глобальным именно если ты приходишь в этот общий поток со своими какими-то вещами, вдохновлёнными именно теми местами, откуда ты родом. Ты думаешь глобально, если знаешь, что происходит вокруг. И пытаешься то, что ты делаешь, соотнести с этим общим уровнем. Но ты всё равно отсюда.
Может быть, на самом деле искусство и культура давно уже глобальны, чуть ли не изначально…
Р.П.: Когда мы интервьюировали Джемму Скулме, она рассказывала о художниках из Латвии, которые во времена железного занавеса в советском пространстве, в разных его концах, воспринимались как очень прогрессивные, но когда они приезжали на Запад, оказывалось, что все эти тенденции уже в общем-то отзвучали. Тогда они не могли думать по-настоящему глобально, потому что многое было просто недоступно. В наше время это намного легче, но важно не потерять свою идентичность. Ведь чтобы быть замеченным и не потеряться в этом глобальном потоке, важно осознавать свою особенность, свою ноту, своё звучание.
Я.Ш.: Мне кажется, ты всё сказал.
www.mixcloud.com/tirkultura
www.facebook.com/tirkultura
* «Tīrkultūra» – так по-латышски называют полезный продукт, получающийся из молока, в которое добавляют специальные бактерии, буквальный перевод – «чистая культура».
