Наиболее яркое впечатление от современного искусства в 2017-м?

28/12/2017

2017-й был социально напряжённым годом как в политике, так и в искусстве. На следующий день после инаугурации президента США Дональда Трампа женщины по всему миру объединились, чтобы выступить в защиту своих прав. Это стимулировало своего рода новый рывок феминистского искусства и в мировом, и в локальном культурном пространстве. В феврале в музее Tate Modern была открыта одна из самых впечатляющих персональных выставок гранда британского искусства Дэвида Хокни, а в мае Дэмьен Хёрст поразил мир найденной под водой бронзовой скульптурой Микки Мауса. Не дремали и арт-институции – в Абу-Даби было открыто спроектированное Жаном Нувелем здание музея Louvre Abu Dhabi. Но 2017 год заканчивается, и Arterritory.com попросил целый ряд связанных с современным искусством профессионалов восстановить в памяти самые яркие события в этой сфере, пережитые ими в нынешнем году.

Фрагмент подготовленной куратором Ребеккой Пельдсам (Rebeka Põldsam) экспозиции Be Fragile! Be Brave! в художественном музее Kumu. 2017. Пресс-фото

Мария Арусо, директор Центра современного искусства Эстонии (Таллин)

Как бы это ни было, конечно, несправедливо, но в памяти ярче запечатлелись события конца года. И надо сказать, что большую роль в этом сыграли перформансы. Меня действительно воодушевил перформанс Марии Метсалу Mademoiselle x в зале Гильдии Канути, отобразивший то зомбиобразное положение, в каком живём мы все. Да и перформансы Криса Лемсалу – Heaven Everything is Fine в Лондонской галерее DRAF и Going Going на фестивале Performa в Нью-Йорке – были красивыми, поэтичными и даже меланхоличными путевыми заметками об уходящем времени и смерти.

Затем выставка Trigger: Gender as a Tool and a Weapon в нью-йоркском Новом музее, темой которой была роль полов в современном искусстве и культуре в период политических беспорядков и борьбы культур. Довольно интересный обзор темы и немало захватывающих работ. Одним из самых впечатляющих кураторских проектов, увиденных в этом году, была курируемая Ребеккой Пельдсам выставка Be Fragile! Be Brave! в художественном музее KUMU, которая представила в международном контексте одного из наиболее выразительных скульпторов эстонского модернизма Ану Педер, чьи работы можно было увидеть вместе с произведениями таких авторов как Ана Мендьета, Алина Шапошников, Иза Тарасевич, Урсула Мейер и Катрина Коскар. Это была действительно прочувственная и изящная экспозиция, раскрывающая необычную художественную практику Педер.

Валентин Климашаускас, директор программ центра современного искусства kim? (Рига)

Для искусства это был незабываемый год, но если мне надо выделить что-то одно, то это «Повторное расследование убийства Халита Йозгата 6 апреля 2006 года в Касселе». Это проект, который возник в результате сотрудничества исследовательского агентства Forensic Architecture и Общества друзей Халита. Он был выставлен в экспозиции documenta в кассельской Neue Galerie. В сущности, это видео, на котором зафиксировано криминальное расследование. Портал artnet.com сообщил, что «самым значительным произведением на выставке documenta 14 в Касселе стала не Художественная работа. А Доказательство». Это действительно антирасистское произведение, которое в поисках правды бросает вызов границам нашего научного, политического и творческого воображения.

Работа Марии Одри Рамирес (Maria Odry Ramiress) под названием Sad Stingray & Stingray so so sad в экспозиции Metamorphosis в фонде KAI10/Arthena в Дюссельдорфе. Фото: Julie Wieland

Ольга Темникова, совладелица и руководительница галереи Temnikova & Kasela (Таллин)

Очень трудно выбрать, ведь этих событий было так много. Мне, по правде говоря, ближе интимный формат устраиваемых галереями или небольшими фондами выставок, а не мегаформатные кассовые боевики, реализуемые музеями и биеннале. Поэтому назову курировавшуюся Олегом Фроловым групповую международную выставку Euroland в нашей галерее, выставку Metamorphosis в фонде KAI10/Arthena в Дюссельдорфе (куратор – Зденек Феликс), курировавшуюся Фейтом Лерсом выставку Lodgers в художественном пространстве Haus Mödrath в Керпене (Германия), выставку Пола Мекке в галерее Sultana в Париже, выставку Мелоди Муссэ в галерее SALTS в Бирсфельдене (Швейцария), выставку Мерлина Карпентера в галерее Neu в Берлине, а также тройную выставку Марко Мяэтамма в Риге (kim?, салон интерьера Krassky, банк M2M), которую курировал Джонатан Уоткинс, и многие другие…

Кадр из фильма «Квадрат» (The Square). 2017. Пресс-фото

Иварс Друлле, художник (Рига)

Самым ярким событием была комбинация двух событий, которые я пережил с разницей в несколько дней. Первое – демонстрация в кинотеатре «Splendid Palace» шведского фильма «Квадрат» о жизни современной художественной среды в западном городе в наши дни.

Больше недели после его просмотра я пытался обозначить свою точку зрения как зрителя на сложную конструкцию фильма, в которой переплетаются ирония, разнообразные клише и экзистенциальное отчаяние. Вспоминая фильм, я обратил внимание, что он состоит из ряда небольших перформансов, перемежающихся своего рода моментами передышки. К тому же эти перформансы часто являются частью повседневной жизни, и только пару раз они совершенно чётко были определены как «искусство». Я чувствую здесь особый акцент на расплывчатой пограничной зоне, где искусство сталкивается с реальной жизнью.

Второе событие мне самому трудно поместить на чётко обозначенную полочку, и получилось так, что я воспринял его ещё находясь под впечатлением от фильма. Трибунал по расследованию военных преступлений при ООН сообщил, что приговор (20 лет заключения) для югославского генерала, который сдался в 2004 году и уже просидел в тюрьме 13 лет, остаётся неизменным. А он в зале суда, встав на ноги, прокричал: «Праляк – не преступник. Я отвергаю ваше решение». Затем он перед всеми выхватил бутылочку с ядом и сообщил: «Я только что выпил яд. Я – не военный преступник. Я протестую против этого приговора». Как известно, яд был смертельным. Как же найти определение тому, что он сделал? Можно ли назвать это художественной работой? Думал ли он, что в прямом эфире телезрители будут наблюдать это как художественный акт? С одной стороны, здравый смысл склоняет к мысли, что это не может быть художественной работой; но есть одно «но». Праляк до 1990 года был писателем и театральным режиссёром, и, следовательно, мир искусства для него определённо не был чужим. То, что он совершил, совершенно точно было перформансом, и он совершил этот акт как отрепетированный и тщательно распланированный мини-спектакль. И если человек с опытом писателя и режиссёра совершает перформанс, то это же вполне можно назвать художественной работой?! Ни один исполнитель перформанса ведь не кричит, что происходящее в данный момент является художественной работой. Разве перформанс становится актом искусства только в том случае, если на стойках кафе разбросаны приглашения на это мероприятие?

Словом, самыми яркими художественными переживаниями этого года были эти два события, в которых искусство сливалось с жизнью в самой спорной пограничной зоне.

Вольфганг Тильманс (Volfgangs Tillmans). astro crusto. 2012. (Часть экспозиции Вольфганга Тильманса в Tate Modern)

Лайма Слава, искусствовед, глава арт-издательства Neputns (Рига)

В плане поразительности лидер для меня – выставка работ Вольфганга Тильманса в Tate Modern. Столь убедительного смысла самого понятия ОРИГИНАЛА фотографии я, кажется, до сих пор не встречала. Продекларированная убеждённость автора в том, что именно этот зачастую как бы неприметный фрагмент реальности в виде изображения будет интересен для широкой публики, буквально захватывает вас. Я оценила по достоинству возможности современной фототехники в создании образа совершенно чувственными средствами – сродни живописи. Но вот когда листаешь страницы каталога, всё волшебство исчезает.

Марис Витолс, куратор, коллекционер искусства (Рига)

Больше всего меня в 2017 году вдохновила передвижная выставка Thick Time выдающегося южноафриканского художника и режиссёра Уильяма Кентриджа (William Kentridge), ознакомиться с которой удалось дважды – в музее современного искусства Louisiana в Хумлебеке в Дании и в Музее современного искусства в Зальцбурге. В 2018 году эта выставка будет экспонироваться в галерее Университета Манчестера Whitworth. В свою очередь, поставленная Кентриджем опера Альбана Берга «Воццек» (Wozzeck) на сцене Зальцбургского фестиваля стала поразительным и лично для меня наиболее важным событием на мировой оперной сцене в уходящем году.

В масштабе балтийских стран определённо следует выделить выставку польского куратора Магдалены Москалевич (Magdalena Moskalewicz) The Travellers: Voyage and Migration in New Art from Central and Eastern Europe, которую ещё можно увидеть (до 28 января 2018 года) в художественном музее KUMU в Таллине.

Солвита Кресе, директор Латвийского Центра современного искусства (Рига)

Выставка «Тебе пришло 1243 сообщения. Жизнь до интернета. Последнее поколение» в Национальном художественном музее – великолепное свидетельство того, что и в Латвии, несмотря на ограниченные ресурсы, можно подготовить выставку мирового класса, которая не только плотно заполнена содержательным материалом, но и демонстрирует концептуально обоснованное и высококачественное решение выставочного дизайна. Ставшие современной классикой и только созданные художественные работы, артефакты, исторические свидетельства, материалы частных архивов увлекательно и мастерски сгруппированы в единое послание, ознакомиться с которым интересно и профессионалам от искусства, и не связанной напрямую с искусством общественности.

Катерина Грегоc, куратор Рижской биеннале современного искусства RIBOCA (Брюссель–Рига)

Лучшей выставкой, которую я видела в 2017 году, была The Absent Museum в центре современного искусства WIELS и в других местах Брюсселя. Беря за основу факт, что в нынешней столице Европы Брюсселе (где живу и я сама) нет музея современного искусства, WIELS решил организовать эту выставку, создавая как бы гипотетический проект музея современного искусства в то время, когда Европе особенно тяжело – с учётом усиливающихся национализма, популизма и экономических кризисов. Этот «будущий музей» подчёркивает необходимость и критического отношения к социальному и политическому настоящему, и переоценки истории, преобразовывая её несуществующие или маргинализованные нарративы. The Absent Museum занял смелую и важную позицию, отказавшись от коммерчески востребованных художников, создающих искусство для одного процента людей. Выставка стала интеллигентным примером такого искусства, которое может выражать критичное отношение и быть социально и политически значимым, одновременно не игнорируя важные аспекты поэтики и эстетики.

Объект Марты Минухин (Marta Minujín) на documenta в Касселе. 2017. Фото: Roman Maerc

Милена Орлова, главный редактор The Art Newspaper Russia (Москва)

Так как я профессионально смотрю очень много выставок, меня сложно задеть эмоционально. Тем не менее в 2017 году такое случалось. Например, сильные чувства у меня вызвали два артефакта – один очень большой, а другой – очень маленький.

Я приехала на превью documenta в Кассель вечером, мы встретились с моими итальянскими коллегами, поужинали и пошли прогуляться – и тут вдруг увидели вживую сверкающую махину Парфенона из книг Марты Минухин. Мы все знали об этой работе по картинкам, но ночью, с подсветкой, колонны из прозрачного целлофана казались хрустальными, это всё выглядело как какой-то летучий голландец, как что-то волшебное и нереальное. Охранник пустил нас внутрь, и мы с восторгом гуляли в этом сооружении под звёздным небом и узнавали любимые с детства книжки, вмурованные в колонны. Этот памятник запрещённым книгам взволновал всех нас.

Другая история связана с выставкой «Октябрь» Цай Гоцяна в ГМИИ им. Пушкина в Москве. Знаменитый китаец сделал специально для Москвы эффектные инсталляции с колосками и берёзовыми деревцами, создал огромные пороховые картины – всё очень большое и впечатляющее. Но в глубине выставки он поместил в небольшой витрине семейную реликвию – два спичечных коробка, на которых его отец, тоже художник, тушью изобразил традиционные китайские пейзажи с горами и реками. Крошечные, но мастерские. Это было в эпоху культурной революции в Китае, и мне сразу стала понятна история этих коробков – такие же миниатюры на спичечных коробках или клочках бумаги делали и попавшие в лагеря советские художники. Этот маленький мир, который никто не может отнять у художника, даже когда у него нет возможности работать, буквально вызвал у меня слёзы.

Инсталляция Пьера Юига (Pierre Huyghe) под названием After ALife Ahead на Skulptur Projekte в Мюнстере, 2017

Виктор Мизиано, куратор, главный редактор «Художественного журнала» (Москва)

Пожалуй, это была инсталляция Пьера Юига на Sculpture project в Мюнстере…

Степан Субботин, участник арт-группировки ЗИП (Краснодар)

От современного искусства самые яркие впечатления были в Хорватии, там мы познакомились с югославским искусством, и нас погрузили в контекст сербские художники Владан Еремик и Рена Рудл. Меня очень удивили политическая стойкость концептуального искусства и его левая критическая позиция. Во многом художники по своей традиции схожи с ситуацией в России, но они критически относились к власти с левых позиций, а не с либеральных, обозначали разницу между западным репрессивным капитализмом и восточноевропейской ситуацией. Ещё в Бухаресте очень интересно было пообщаться с местными художниками, в общении самыми интересными были темы, связанные с Востоком и Западом. Это интересно потому, что в России мы очень редко, на мой взгляд, задаёмся этими вопросами, часто стараясь копировать западные тенденции, а не пытаясь разобраться в том, что происходит именно у нас и как и что на нас влияет.

Фрагмент работы Татьяны Труве (Tatiana Trouve) в экспозиции 15th Istanbul Biennial. Фото: Sahir Ugur

Валентин Дьяконов, куратор, Музей современного искусства «Гараж» (Москва)

Стамбульская биеннале строилась как вереница комнат, где интерьер был искусством, а не наоборот. Три интерьера, все – на площадке частного Музея Пера, запомнились особо. В одном мне посчастливилось впервые встретиться с музеологией Фреда Уилсона, автора революционного для деколониальной истории искусства проекта «Подрывая музей» (1992). Для Стамбульской биеннале Уилсон следовал своей обычной практике, искал в коллекции музея изображения выходцев из Африки и обнаруживал следы рабовладельцев Османской империи в местных антикварных лавках. Неудивительно, что в процессе выявляется масса белых пятен там, куда взгляд белого человека не дотягивается из-за политических и эстетических конвенций. Прямо напротив Уилсона – три инсталляции Татьяны Труве, одной из любимейших моих художниц. Её искусство замечательно тем, что возникает как будто прямо на глазах, но не выглядит неоконченным. В Стамбуле её вещи выглядят хрупкими, хоть и сделаны из бронзы и других не менее солидных материалов. Они как будто возникли из случайно застывшей, как тела в Помпеях, игры ассоциаций, и включают в себя цитаты из Карла Юнга, научных исследований в области филогенеза и карты итальянского путешественника XVIII века Джованни Франческо Джемелли Карери. От работ Труве ощущение, что реальность распадается на несколько временных слоев, и отделить прошлое от будущего непросто. Наконец, видеоинсталляция китайского художника Цян Кин Ва «Четвёртая печать – он лишён цели и хочет умереть во второй раз» представляет собой нарастающий клубок фраз-змей, одна мрачнее и безысходнее другой: пожалуй, лучший портрет приступа депрессии из всех когда-либо виденных мною.

Фрагмент инсталляции «Иллер» немецко-чешского творческого дуэта Бенджамина Мауса и Прокопа Бартоничека

Дмитрий Булатов, куратор Балтийского филиала Государственного центра современного искусства (Калининград)

В этом году на различных площадках в проектах разных авторов чётко обозначился новый тренд, получивший название «deep media». Произведения такого рода ориентированы на обнаружение новых связей и отношений на основании данных, независимость которых до того оставалась незамеченной и не использовалась. Я увидел несколько свежих работ в русле «deep media» – и одной из наиболее интересных мне показалась инсталляция «Иллер» немецко-чешского творческого дуэта Бенджамина Мауса и Прокопа Бартоничека. Художники построили машину, которая при помощи обученной нейросети сортирует речную гальку по геологическому возрасту, текстурам и цвету. Названный в честь немецкой реки Иллер, где были собраны эти камни, робот представляет собой вакуумный манипулятор, оборудованный камерой с подсветкой. «Иллер» перемещается над поверхностью платформы два на четыре метра, фотографирует отдельные камни, после чего определяет их место на столе и перемещает с помощью пневматического манипулятора. Таким образом, из произвольного собрания осколков горных пород в получившемся рисунке наглядно предстаёт история реки. «Иллер» – довольно тонкая работа, и неудивительно, что она стала одним из призёров японского фестиваля Japan Media Art Awards 2017 года.

Алиса Савицкая, куратор Приволжского филиала Государственного центра современного искусства (Нижний Новгород)

Проект Faust Анне Имхоф в Павильоне Германии – сложное переплетение архитектуры, музыки, хореографии и визуального искусства – был заслуженно награждён «Золотым львом» на Венецианской биеннале. Четырёхчасовое погружение в структуру, сконструированную из форм, движений, звуков и ритмов оказывало ошеломляющее воздействие, несмотря на непрекращающуюся пытку окружающей толпой зрителей и вынужденную необходимость подсматривать за перформерами буквально «сквозь» спины людей. Faust блестяще продемонстрировал пространство между телом и реальностью – пространство, в котором возникает личность.

Фрагмент экпозиции Камиль Анро (Camille Henrot) под названием Days are Dogs в Palais de Tokyo в Париже. 2017. Пресс-фото

Директор международного фонда и биеннале Manifesta Хедвиг Фейен

Выставка Джимми Дарема в Whitney Museum of American Art; Лучио Фонтана в Hangar Bicocci; Стамбульская биеннале этого года!; Palais de Tokyo: Камиль Анро.

Tori Wrånes. Фрагмент экспозиции Hot Pocket в Музее современного искусства Осло. 2017. Фото: DJ Gud Junior

Кристиан Рингнес, коллекционер искусства (Осло)

Выставка норвежской художницы Тори Вронес в Музее современного искусства Осло. Её игривая экспозиция, мощные загадочные перформансы и великолепные скульптуры. Художественный комитет парка Экеберг приобрёл и установил одну из её скульптур, отлитую в бронзе.

Хелена Демакова, искусствовед, куратор (Рига)

Возрождённая капелла Святого Николая в Валенсии, которую открыли примерно год назад. Увидела её зимой 2017 года, поэтому ей можно было насладиться без гомона туристов. Десятилетиями она была закопчённой и позабытой, пока десять лет назад жена владельца цепи больших магазинов «Mercadona», меценатка Гортензия Хереро, не решила восстановить её на деньги семьи. Этот шедевр периода барокко и рококо, называемый Сикстинской капеллой Валенсии, стал для меня самым большим сюрпризом и одновременно художественным переживанием за последнее время. Хотя капелла большая, её очень трудно найти: она затаилась в самом конце узкой валенсийской улочки.

Фрагмент экспозиции The Boat is Leaking. The Captain Lied. Фото: Attilio Maranzano. Courtesy Fondazione Prada

Ноэми Гивон, галеристка (Израиль)

Самыми яркими, хотя и не столь уж запомнившимися, были обе мегавыставки – documenta и главная экспозиция Венецианской биеннале в «Арсенале» и в «Садах». Почти невозможно прибавить ещё что-то к тем словам и текстам, которые уже сказаны о них, однако хочу заметить, что обе эти масштабные выставки показались мне попыткой дать ответ на постигшие нас неудачи. Что является очень непростой позицией. Я хотела бы порекомендовать всем вот эту статью, которая, на мой взгляд, точно идентифицирует проблемы биеннале этого года.

А как оставшиеся в памяти экспозиции 2017 года я отмечу ретроспективы Джаспера Джонса и Майка Келли. Следует также упомянуть, что в этом году ушёл в вечность неповторимый художник Вито Аккончи. Однако для меня (так же как для многих других) самой жизнеспособной и пророческой выставкой стала The Boat is Leaking. The Captain Lied, которая оказалась исторически, политически, визуально, а также критически корректной. Уходя с этой выставки, я написала куратору Удо Киттельману: «Я вошла на выставку счастливой. Когда я оттуда вышла, моё сердце было разбито».

Wenzel Hablik. Firmament. 1913. Пресс-фото

Марк Гисборн, историк искусства, критик и куратор (Великобритания)

Мне всегда доставляет радость, если открывается какой-то неизвестный художник давних времён, и опыт его работы приходит к нам как полная неожиданность. В этом году в выставочном зале Martin-Gropius-Bau в Берлине экспонируется недавно реконструированный архив Венцеля Хаблика (1881–1934) – и это действительно стало открытием. Дизайнер, художник, мастер интерьерных инсталляций и много чего ещё – на выставке я открыл Хаблика как очень необычного предвестника многих аспектов и отношений современного художественного выражения. Одновременно он был весьма творческой личностью в своём персональном синтезе, где он соединял различные медиа – искусство и декоративное ремесло, искусство и стиль жизни, искусство и культурную позицию, – изящно синтезируя всё это с современными идеями.