Субъективное, эгоистичное наполнение пространства
Экспресс-интервью с художниками Дайнисом Руденсом и Эриксом Цауне
27/08/2015
Пару лет назад по интернету ходил видеоролик о том, как создавался рисунок на стене дома на Саркандаугаве. Восхитительный образ красноволосой девушки мечты и на видео, и в жизни привлекал внимание к этой полузабытой рижской окраине и вызывал желание исследовать и другие заброшенные уголки города. Автор изображения, Дайнис Руденс, открыл этой работой свой проект, призванный добавить цвета и жизни окраинам Риги, таким образом подтолкнув окружающих и к дискуссии об уличном искусстве и его месте в городской среде.
В прошлом году в сотрудничестве с уличным художником KIWIE на стене на ул. Таллинас была написана масштабная картина «Солнце. Перконс. Даугава» – три недели работы, 800 квадратных метров, 22 метра в высоту, 35 – в ширину, 1500 баллончиков краски, бессонные ночи и ежедневный труд. Нынешним летом в Лиепае в рамках форума «Найди свой янтарь!» на стене дома на пересечении улиц Кр.Валдемара и Пелду Дайнис Руденс и Эрикс Цауне наколдовали огромную картину – «Человек звука». Дайнис Руденс полагает, что в его случае это только начало долгого пути, а для Эрикса это начало даже в ещё большей степени. Для Дайниса его работы – это своего рода дневник: «Что-то нравится, интересует, я углубляюсь в тему и делаю, потому что делаю. Для себя». Он ищет вещи, которые бы его по-настоящему восхищали, а Эрикс прежде чем впервые подошёл к стене с баллончиком краски, уже знал, что когда-нибудь станет стрит-арт-художником.
Работа Дайниса Руденса. Фото из личного архива
Как мне вас называть – художниками стрит-арта или стэнсил-арта?
Дайнис Руденс (Д.Р.): Я, наверное, стэнсил-художник. Но это так, условно. Для малых размеров я использую трафареты, но когда размер большой – техника сохраняется, тот же идейный подход, но исполнение уже без трафарета.
Эрикс Цауне (Э.Ц.): Я рисую от руки. Мне не особо нравится вырезать из бумаги.
Как вы пришли к уличному искусству?
Д.Р.: Я ходил в кружок брейка. В 2000 году была мощная волна хип-хопа, все рэповали, брейковали, тогда же и граффити пошло в ход. Я из Мадоны. Там объявился один русский парень (он был хулиган, и родители отправили его в провинцию), вот он и «заразил» меня граффити. Я смотрел на то, что делают взрослые ребята, и сам начал что-то пробовать, а потом мог уже им дать фору. Так лет пять-шесть я только граффити и занимался. Потом я получил серьёзную травму, почти год не выходил из дома, но тут мне один парень показал трафарет. Я поглядел – супер, и тоже начал с ними «ковыряться». Это было в 2007 году, а с 2012-го я начал уже серьёзно работать на фасадах.
Э.Ц.: Я начал рисовать на стенах в конце 2009 года. Для меня это вообще никакой связи с хип-хопом не имело. Я поступил в Художественную школу Розенталя, и у меня был кореш, который учился на четвёртом курсе и уже пару лет рисовал на стенах; ну, и однажды я его уговорил принести пару баллончиков в школу. Мы пошли на задний двор, и я попробовал порисовать. Но прежде чем даже начать, я уже знал, что буду этим заниматься. Почему – не знаю, интуитивно было такое ощущение. Но вообще-то я на этом вырос. Мой брат раньше всё время что-то рисовал, у нас была книжка про граффити. Когда я поступил в Розенталя, меня эта волна накрыла с новой силой.
Работа Эрикса Цауне (Thobek). Фото из личного архива
Я всегда думала о стрит-арте и граффити, что всё происходит тайком, под покровом ночи. Кто-то в капюшоне приезжает, пшикает краской из баллончика...
Д.Р.: Это именно о граффити... У стрит-арта другая базовая идея, а также другие выразительные средства – более приемлемые для людей и вызывающие меньше негативной реакции. Может быть, я это так всё для себя придумал, но мне кажется, что я один из тех немногих, кто открыто говорит: «Меня зовут Дайнис Руденс». Обычно у всех прозвища. Я понимаю, что хочу делать что-то заметное и достойное. Большие росписи на стенах, которые существовали во времена СССР (я сам не помню, на картинках видел), – вот это, мне кажется, было wow! Ничего такого сейчас не сделаешь, если не будешь играть в открытую. А для меня важно осуществить то, что сам задумал, – рисовать на больших фасадах.
Э.Ц.: Меня ночная беготня никогда не привлекала, хотя что-то подобное и бывало. Я скорее предпочитаю пойти в заброшенный дом и спокойно там порисовать.
Д.Р.: Эрикс – художник...
Э.Ц.: (Смеётся.) Ну да, я художник, а не чувак-граффитчик. Всегда хотелось в первую очередь получать радость от того, что у тебя вышло, а потом уже какую-то славу, известность. Хотя в большинстве случаев я очень критично отношусь к своим работам. Процесс сам по себе классный, рисование очень динамичное – руками машешь, приседаешь, встаёшь, прыгаешь, ищешь, на что забраться.
Чем это отличается от работы у холста?
Э.Ц.: Совсем другая история. Больше всего отличается сам процесс. Холст можно пойти поставить где угодно. Стену нужно отыскать. Стена стоит на месте, а холст – закинул на спину и неси себе на выставку.
Д.Р.: Атмосфера места, ощущения очень важны. Каждый раз с местом, где рисуешь, складываются особые отношения. Когда идёшь искать место, где будешь рисовать, отправляешься как будто в экспедицию или на экскурсию. Это придаёт другой букет удовольствий.
Э.Ц.: Пространство зачастую само определяет, что рисовать. Стена сама много что тебе способна предложить. Когда я захожу в заброшенный дом, мне нравится сначала посмотреть на то, что другие парни и девушки нарисовали до меня.
Д.Р.: Часто бывает так – выбирая место, прежде чем начать что-то делать, ты уже успел оценить здешнюю среду и представляешь, как всё будет потом. Исходя из этого и выбираешь – где твой замысел будет уместен, а где нет. Такое вот, субъективное, эгоистичное наполнение пространства. Потому что кажется, что так будет лучше. Будут расставлены все точки над «i».
Дайнис Руденс, Эрикс Цауне. Человек звука. (Лиепая, угол ул. Кр.Валдемара и ул. Пелду). 2015. Пресс-фото художественного форума «Найди свой янтарь!»
Получается, что вы это делаете, чтобы украсить пространство. Или есть другие задачи?
Д.Р.: Для меня это по крайней мере визуальный дневник. Каждого, кто рисует, если ты этого человека хоть немного знаешь, можно узнать в его изображении. То, насколько каждый осознаёт, что рисует себя, это уже другой вопрос, но, в принципе, каждый творит себя. Смотришь на рисунок, и тебе всё ясно.
Интересуют ли вас также социальные, политические вопросы?
Д.Р.: Политические, наверное, меньше, потому что то, что важно сегодня, уже не будет важно завтра. Если хочешь работать на пяти- или девятиэтажном фасаде, никто тебе не разрешит нарисовать на нём Солвиту Аболтиню с хоботом, как у мамонта, например. Не выйдет! Поэтому нужно быть довольно самокритичным, чтобы всё это не стало твоим последним фасадом. Есть темы, которых не стоит касаться, чтобы не получить цензурой по башке, на чём тогда всё у тебя и закончится. В Латвии много таких чувствительных точек. Поскольку настенная живопись у нас пока не очень распространена, нельзя себе позволить делать абсолютно всё. По крайней мере, вначале стоит не разбрасываться.
Э.Ц.: Нужно обрести уверенность.
Вам дают заказы, приглашают куда-то? Или вы пишете проекты, сами ищете финансирование?
Э.Ц.: В последнее время стали приглашать, а сначала самим приходилось локтями пробиваться.
Д.Р.: Свой первый фасад на Саркандаугаве я оплачивал сам. Но мне помогали разные люди по собственному желанию. Потом делал работы и коммерческого характера. Я думаю, что для меня ещё всё в самом начале, пусть люди смотрят, пусть знакомятся. В далёком будущем я мечтаю рисовать на боковых стенах домов, например, в Пурвциемсе, Плявниеках. Район с двадцатью рисунками на фасадах – это же туристический must see! Для меня, например, было бы интересно съездить в такое место, посмотреть. А если в рисунках ещё и заложена некая информация... Рисунки на фасадах могли бы быть своего рода информационными check point для каждого района.
Дайнис Руденс на Саркандаугаве (ул. Приежу, 6, Рига). 2013
Современный стрит-арт довольно часто выставляют в галереях, музеях.
Э.Ц.: Я не знаю, можно ли называть street art то, что выполнено на холсте. Работа, сделанная на холсте с помощью трафарета – это уже картина, а не уличное искусство. Как я уже сказал, в стрит-арте важен процесс, как именно это сделано. Например, один и тот же трафарет на холсте и – на перекрёстке, где ездят машины, ходят люди и рисовать ой как непросто. Если увидишь его на улице, то реакция – «О! Крутой чувак! Как он это сделал?!» А на холсте эта энергия пропадает.
Д.Р.: Вся соль в том, что рисунок – на улице, что он находится в определённой среде. Как только это делается для выставки, всё меняется. В принципе, можно с латышского Праздника песни взять фолк-танцоров и отвезти в клуб Essential, будут те же народные танцы, но совсем в другом контексте.
Есть ли у вас какие-то авторитеты в уличном искусстве или в искусстве вообще?
Д.Р.: Мне ужасно нравятся латышская классическая графика и плакатное искусство. Тот же Юрис Димитерс, его плакаты 70–80-х годов. Даже агитплакаты советского времени. Я больше следую старым традициям. Если их поизучать, можно много чего интересного найти, и того, что на слуху именно сейчас; всё в конце концов идёт по кругу. Так же и наши латвийские памятники, в них заложена такая мощь! Мне самому это кажется странноватым, но когда мы готовили «Солнце. Перконс. Даугава», я исходил всё Братское кладбище, искал и изучал барельефы и скульптуры. Там такое место, сразу чувствуешь, что здесь – сила. Я восхищаюсь такими вещами. И среди современников есть много авторов, которых стоит посмотреть, но мне, наверное, всё же интересна старая школа, такая – основательная. У Эрикса она, кстати, есть...
Э.Ц.: Из настенной живописи мне нравится один испанец – Azyr. Очень хорош итальянец Blu, он создаёт монументальные картины, а также анимации в духе стрит-арта. Zoer из Чехии – у него очень красивые работы, французы Horfe и Tomek – тоже очень экспрессивные. Всегда интересно посмотреть, какие существуют стили настенной живописи в разных городах мира. У каждого города своя фишка. Например, в Сан-Паулу во многих местах есть готические буквы, даже на уровне двенадцатого этажа – художники свешиваются из окна и рисуют. В Берлине вообще всё исписано.
Д.Р.: Мне кажется, за несколько последних лет в уличное искусство пришло много выпускников художественных школ. Раньше ты мог научиться этому только сам – если станешь учиться у кого-то, он тебя обучит под свой формат, а ведь тебе самому нужно искать свой подход – или ты сам сумеешь, или нет. Если поначалу крупноформатные работы на стенах были «самодеятельностью», то теперь это развилось почти до профессионального уровня. Ты смотришь и понимаешь, что за этим – мастерство.
В больших монументальных изображениях заключена сила – «Солнце. Перконс. Даугава» (ул. Таллинас, 46, Рига). Фото: Мартиньш Отто, Riga 2014
Какими из своих работ вы больше всего гордитесь?
Д.Р.: На самом деле я всеми горжусь. (Смеётся.) Конечно, крупноформатными работами. Наверное, самая популярная из них «Солнце. Перконс. Даугава», которую мы сделали вместе с KIWIE, и Эрикс тоже помогал её раскрашивать. «Солнце. Перконс. Даугава» одновременно и самая объёмная. И ещё один аспект – я очень болею за всё латышское. На фасаде улицы Таллинас можно было сделать что угодно. Я искал вещь, которая бы меня восхитила, чтобы у самого было это чувство, уверенность, что вот – именно то, что нужно. И эта песня, и Даугава Райниса – есть там что-то, от чего мурашки бегут по коже...
Э.Ц.: А я, наверное, больше всего горжусь «20 Ls» («20 латов», латы – денежная единица, существовавшая в Латвии до недавнего введения евро – прим. ред.). Работка была адская, и мне очень радостно оттого что мы всё преодолели.
Д.Р: Когда делали «20 Ls», у нас с Эриком был перед этим разговор. У меня есть свои вещи, которые хотелось бы сделать, у Эрика – свои. Мы определили тему и выбрали, что будем делать. О «20 Ls» думали уже два года или больше, ещё до того, как ввели евро. Тема болталась где-то внутри и вырвалась наружу, как только предоставилась возможность. Существуют вещи, о которых я раздумываю довольно долго, и когда придёт время и всё сложится, они и будут реализованы. Наверное, самые хорошие вещи – это как раз те, о которых долго думаешь, вынашиваешь, пока наконец-то не разродишься. И тогда в итоге – ого, класс! – если ты был уверен в том, что делаешь, и до конца оставался самим собой.
Э.Ц.: Это отличается от работы на холсте: не получилось – взял мачете и всё на куски порубил. С фасадом так нельзя – ты начал и должен довести дело до конца.
Дайнис Руденс, Эрикс Цауне. 20 Ls (ул. Бирзниека Упиша, 18b, Рига). 2014. Фото: Янис Климановс
Что происходит, если не получилось?
Д.Р.: Нет такого «не получилось». Мне нравится браться за то, что я не могу сделать. Тогда я страдаю и рыдаю, бьюсь головой о стену – как бы так сделать, чтобы всё вышло. Ну, а в итоге всегда нахожу способ. Каждый раз я узнаю что-то новое – потому что неинтересно делать то, что уже знаю и умею. Это своеобразный вызов, который относится к самой технике дела.
Что говорят люди, когда видят, что вы рисуете на стенах?
Д.Р.: Когда я делал работу на Саркандаугаве, шли мимо трое русских парней, таких бывалых, – и угостили меня пивком Dzintara. Кто бы ты ни был, ты оценишь, если кто-то посторонний пришёл на твою территорию и делает что-то, чтобы там стало лучше.
Э.Ц.: Я, в свою очередь, помню такой момент, когда мы рисовали «Солнце. Перконс. Даугава», а я висел на подъёмнике с краю дома – идут мимо трое русских, стриженые коротко – обычно, если таких видишь, лучше перейти на другую сторону улицы. Они встали, свистят мне, я на них посмотрел, а они говорят: «Зае**сь тема! Молодцы!»
Дайнис Руденс, Эрикс Цауне (Thobek). «Победа» (школьная спортивная площадка, Гризинькалнс, Рига). 2014. Фото из личного архива
