Галерея – это коммуникационный бизнес
31/10/2019
Два года назад на удивление местного художественного сообщества в Риге открылась новая галерея – Careva Contemporary. Её основатель Алисе Царева в Риге была совершенно неизвестна. Она переехала из Лондона, потому что, как сама призналась, поняла, что хочет сделать что-то своё и жить в Латвии. Она изучала историю в Риге, затем архитектуру в колледже Сент-Мартинс в Лондоне, работала в Берлине и в конце концов, как сама говорит, «осела» в искусстве и получила степень магистра в сфере арт-бизнеса в Институте искусств Sotheby's. «Сначала было страшно. Я переехала в Латвию, пыталась найти работу в области консультаций по искусству, но быстро поняла, что если хочу продолжать работать в этой сфере, мне надо сделать что-то самой, иначе работу я здесь не найду. Индустрии нет, в Латвии никто меня не знает…»
Этим летом галерея, созданная и управляемая Алисе Царевой, сменила локацию и поселилась в просторных помещениях с большими окнами на границе между центром города и Старой Ригой – на ул. Калькю, 24. На местной галерейной сцене, которая сравнительно невелика, она в этот короткий период стала значимым и заслуживающим внимания участником. В сентябре Царева со своими экспозициями побывала на арт-ярмарках в Чикаго (Chicago Invitational) и в Вене (viennaсontemporary), а во время лондонской художественной «мекки» Frieze провела выставку работ художника Висвалдиса Зиединьша в галерее Roman Road. В свою очередь, в декабре галерея отправится на организованную «New Art Dealers Association» ярмарку в Майами. На этой неделе в галерее Careva открываются две новые выставки: в одном из помещений галереи можно будет посмотреть работы совсем недавно окончившего Академию художеств Рейниса Берзиньша, а по соседству откроется экспозиция Анны Марии Шкробы. По словам Алисе, «Анна родилась в Латвии, окончила легендарный дюссельдорфский университет, где училась у всех тамошних звёздных преподавателей, и там, на локальной сцене, Анна Мария Шкроба уже довольно известна, в то время как здесь никто о ней даже не слышал».
Анна Мария Шкроба. Anima. Фото: Петерис Виксна
Как изменилось твоё представление о работе галереи по сравнению с тем моментом два года назад, когда ты основала Careva Contemporary? Насколько реальная жизнь скорректировала картину в твоём воображении?
Очень существенно. В Лондоне в руководстве музеев и институций главным образом мужчины, большинство знаменитых галеристов – мужчины. Настоящий «мужской клуб». Поэтому западные женщины коллегиальны и открыты, не скупятся на совет и готовы помочь новому поколению. Но в Латвии… может быть, потому, что здесь такой проблемы не существует, потому что в искусстве – только женщины, выходят на поверхность худшие качества женщин. Сплетни, интриги, игнорирование телефонных звонков – всё то, чем женщины знамениты с плохой стороны. Очень не хватает этой поддержки и солидарности. Такая ситуация была для меня новостью, я представляла себе сцены идиллической жизни, где не надо будет конкурировать с «мужским клубом» и можно будет спокойно работать и созидать.
Но в то же время здесь и много позитивного. Я об этом говорила с молодыми галеристами в других странах – о том, что находиться на небольшой и сравнительно провинциальной территории значит иметь возможность быстрее быть замеченным. Легче «пробиться» и познакомиться с публикой и коллекционерами. Которые действительно идут навстречу и поддерживают, потому что хотят, чтобы художественная сцена здесь развивалась.
Что в фокусе внимания галереи? Дефинировала ли ты как-то для себя суть Careva?
Мне кажется, что мою личную суть можно увидеть в тех работах, которые я сама коллекционирую – в основном это фотография. Но как галерист я не хочу ограничивать художников в выборе направлений или медиа. Мне кажется, что есть много сильных живописцев, художников перформанса и т.д. Независимо от направления главное, чтобы всё было «по-настоящему». Поэтому моя «рама» на сегодня региональна – я хочу работать с художниками из стран Балтии. Возможно, многие из них сейчас не живут здесь, прямо на месте, – эта реальность предполагает, что художники путешествуют, перемещаются, меняют места обитания. Сейчас моя ниша – это Балтийский регион. Может, когда-нибудь это изменится.
В настоящее время Балтия – ни как совокупность стран, ни как каждая страна по отдельности – не считается особенно актуальной в контексте мирового искусства. Исключением на текущий момент стала только Литва, которая получила «Золотого льва» на Венецианской биеннале. В то же время искусство не является также здесь продуктом широкого потребления. В чём наша проблема – причина в самом искусстве, маркетинге, несоответствии критериям или в чём-то ещё?
Думаю, проблема в том, что мы очень маленькая страна. Общая численность населения составляет около половины населения города Чикаго. Это, наверное, одна из причин. Ещё… в каком-то смысле и наша легендарная замкнутость. И то, что часто нам хочется копировать, подражать тому, что происходит в других местах, чтобы мы стали «такими, как они». Желание притвориться более западными, чем мы есть. И тогда мы становимся неинтересны, потому что пропадает оригинальность – мы стараемся быть как другие вместо того, чтобы признать, что мы такие, какие есть, что вот так вот здесь всё происходит. Многие восточноевропейские художники способны поддерживать свою «самость» значительно активнее. На сцене румынского и болгарского искусства национальные и социальные черты проявлены намного конкретнее. А мы как будто стесняемся и скрываем их, хотим больше быть похожими на Германию, чем на Польшу, но в результате что-то пропадает. Плюс большое значение всегда есть у фактора личности. Нам нужны какие-то художники, которые бы «пробились», и тогда в мире искусства все узнали бы, где находится Латвия. Это так же, как и в спорте. Очень хорошо помню тот момент, когда я ещё жила в Берлине – и люди вдруг начали говорить: «О, Леттленд – это то место, откуда родом этот баскетболист, Порзингис!» Понадобился всего один человек, чтобы все вдруг узнали, где находится Латвия.
Рейнис Берзиньш. Unpainted. Фото: Петерис Виксна
Самый важный фундамент для галереи – это отношения художника и галериста.
Да. Следует признать, что отношения галереи и художника – это сложная история. И в Латвии, кажется, правила игры до конца не понимают обе стороны. Художник не может понять, почему не стоит делать выставку в одной галерее, через полгода – в другой, спустя время – ещё в какой-то… и в конце концов оказаться в ситуации, когда ни с кем он по-настоящему «не работает». И ни один галерист тогда не имеет мотивации тобой заниматься, тебя продвигать и стараться договориться о твоих выставках. Потому что ни одна мировая структура с самим художником не говорит напрямую: «делаем выставку». Такое просто не происходит, между музеем и художником ещё есть человек пять. Если их нет и если художник удовлетворён тем, что можно продать за 300 евро произведение искусства в своей мастерской, то, к сожалению, он на этом конкретном уровне и остаётся.
Но если у него нет доходов, то ему ничего другого не остаётся, как продавать за 300 евро.
Моя идеальная модель была бы – четверо-пятеро художников, с которыми я действительно работала бы. И у галереи сейчас есть такая «ёмкость». Я пытаюсь их найти, но… история не только о художественной составляющей, но и об амбициях и понимании порядка вещей. Возможно, в Академии художеств стоило бы объяснять, что в профессии художника наряду с созданием произведения искусства одинаковую важность имеет – если хочешь этим зарабатывать – и поиск правильного агента/галереи, с которой ты будешь сотрудничать и которая познакомит с твоим искусством окружающий мир. На искусстве можно заработать и так выживать, но этот бизнес основан на отношениях. По-моему, этого понимания многим не хватает. И поэтому – даже если я хочу найти этих четырёх-пятерых художников – я в каком-то смысле попадаю в ситуацию, когда мне гораздо интереснее работать с ушедшим в вечность Висвалдисом Зиединьшем. У меня есть его работы, есть история, и я это промоутирую. Я знаю, что этим занимаюсь именно я и что через три недели у Зиединьша без моего ведома не откроется выставка в какой-нибудь другой галерее. У нас, латвийских галерей, у всех более или менее одни и те же коллекционеры. Они все посещают все здешние галереи. Поэтому метания художников по галереям не гарантируют, что они получат новые контакты. Если одна выставка проходит в Риге, другая в Стокгольме, а третья ещё где-то, это другое дело, потому что это иная среда, другие глаза, которые видят искусство.
Вид на выставку Висвалдиса Зиединьша Back To the Future в галерее Careva. Фото: Ансис Старкс
У тебя сейчас есть эти четверо-пятеро художников?
Нет. Я работаю с Эдгаром Глуховым, с которым мы сразу ясно определили, кто что ждёт от другого и когда. Я надеюсь, что продолжу работать с наследием Висвалдиса Зиединьша. Но вообще я нахожусь в поиске художников. И очень бы хотелось представлять больше женщин.
В сентябре ты выставляла только что упомянутого Висвалдиса Зиединьша и на арт-ярмарке в Чикаго.
Да, это была организованная NADA (New Art Dealers Association) ярмарка новых дилеров Chicago Invitational. NADA – это организация, чьими членами мы хотели бы стать, всегда хорошо, когда ты часть какой-то ассоциации, когда есть кто-то, кому можно позвонить и спросить, что делать в какой-то конкретной ситуации, попросить совета. Из Балтии они в этом году выбрали нас.
В каком-то смысле поездка в Чикаго была полётом в неведомое – это была моя первая арт-ярмарка с галереей в США, да и первая поездка в Чикаго. Так как сейчас я очень увлечена Зиединьшем, то решила, что могу представить там его работы на бумаге. Это было, конечно, связано и с логистикой, потому что транспортировка работ на бумаге намного проще. В США мне было очень интересно столкнуться с публикой, которая была настолько контрастной. Были такие, кто спрашивал, в каком районе Лас-Вегаса находится Рига (потому что на стенде галереи было написано – Careva, Riga, LV), и были такие, кто был в курсе абсолютно всего. «Ах, Рига! Не знал, что и у вас был нонконформизм; а это связано с петербургским или московским нонконформизмом?»
NADA очень старается помочь новым галереям. В том числе активно привлекая институции – у нас была возможность, например, познакомиться с людьми из музеев. Именно социализация, на мой взгляд, имеет решающее значение, потому что даёт возможность создать новые контакты, которые могли бы помочь дальнейшему развитию и выставочной деятельности.
Какие у тебя были соображения, когда ты решила экспонировать работы Висвалдиса Зиединьша?
Это был очень стратегически выбранный художник. С одной стороны, грустно, что он не выставлялся при жизни. С другой стороны, мы в этой ситуации выигрываем, потому что ему теперь сопутствует увлекательная история. Сейчас в моде rediscovery, или «открытия заново» – и Зиединьш как раз таки настоящий образец rediscovery. Как галерее нам это, конечно, интересно, потому что у нас намного больше контроля над карьерой этого художника, чем если бы были общеизвестны какие-то отсылки в контексте его времени. Именно через призму rediscovery и советского периода он становится намного интереснее. Определённый плюс есть и в том, что все его работы всё же находятся в одном месте. Очевидно, что при жизни у него не было коммерческой активности, поэтому не будет таких сюрпризов, как это бывало со многими другими художниками, когда при росте цен в обороте появлялись неаутентичные произведения, бросая тень и на настоящие работы.
Висвалдис Зиединьш – это свидетельство того, что мир не настолько линеарен, как его часто изображают. Параллельно большим явлениям есть немало и других, которые просто не сразу оказываются замечены. То, что Висвалдис Зиединьш был, творил и публика долгое время ничего об этом не знала, подтверждает то, что есть жизнь, которая происходит за закрытыми дверями, о которой мы ничего не знаем. Удивительно!
Висвалдис Зиединьш. Экспозиция Out of box в лондонской галерее Roman Road. Фото: Ollie Hammick
Во время недели Frieze организованная тобой выставка пройдёт и в Лондоне в галерее Roman Road.
Именно благодаря Чикаго Висвалдис Зиединьш попал теперь и в Лондон. Представители Roman Road его там увидели, и искусство Зиединьша их заинтересовало. Так как во время Frieze пространство их галереи пустует, поступило предложение о сотрудничестве – отталкивающееся и от того, что у их коллекционеров есть интерес к Восточной Европе и они сами ориентируются в этом контексте. Среди авторов, которых представляет Roman Road, есть, скажем, «мать» польского феминистского авангарда и одна из самых интересных фотографов 1970-х Natalia LL.
Мне кажется, что галереи должны быть более открытыми для таких проектов сотрудничества, которые, возможно, не несут немедленного финансового блага ни одной из сторон, но в то же время дают возможность познакомиться с клиентами партнёра и его посетителями. Такие ситуации – отличная возможность и встретиться между собой коллекционерам, которые в противном случае не узнали бы друг о друге.
А ты думала о том, чтобы в долгосрочной перспективе наладить сотрудничество с галереями и в других регионах и странах?
Да, конечно. Самое важное – найти правильную галерею для правильного художника. Это история о взаимоотношениях – между мной и художником, между мной и галереей – и способность создавать золотой треугольник, где все счастливы и понимают друг друга. У участников латвийской сцены возможности довольно ограничены как в финансовом плане – ведь участие в арт-ярмарках – это не дешёвая радость, так и в том смысле, что в повседневной жизни мимо моей галереи не ходит Ханс Улрих Обрист и другие влиятельные персоны. Их надо привезти за руку тогда, когда они прибудут. В большом городе такая возможность существует.
В период между Чикаго и Лондоном Careva Contemporary участвовала и в viennacontemporary.
В первый раз в Вене мы были в прошлом году. По крайней мере в теории viennacontemporary – это место, где наиболее объёмно представлено искусство Восточной Европы. Моей изначальной целью было познакомиться с коллекционерами из этого региона. В этом году, рассматривая решение об участии, я поняла, что важно напомнить о себе о том, что мы вообще существуем. Именно это и есть причина, по которой арт-ярмарки очень важны для меня. Люди должны общаться лично. Если тебя там нет, есть сотни других галерей, которые напомнят о своём существовании, и именно с ними «всё произойдёт». Точно так же надо идти на вечеринку, если ты получил приглашение, потому что иначе в другой раз никто больше не пригласит. Подумают, что тебе нравится сидеть дома.
Стенд галереи Careva с работами Иветы Габалини, Висвалдиса Зиединьша, Паулы Зарини Земане и Микелиса Фишерса на арт-ярмарке viennacontemporary 2019. Фото: Иван Ерофеев
В контексте галерей в Латвии всегда актуален вопрос о способности выживать, несмотря на статус коммерческой структуры, который упоминается как аргумент, когда Государственный фонд капитала культуры отклоняет представленные галереями проекты. Должно ли государство поддерживать галереи и почему?
Обязательно. Хотя бы потому, что для галереи это финансовая возможность участвовать в арт-ярмарках и продавать работы художников, что даёт их авторам шанс заработать. Если этого не делать, то ничего не изменится – фонд будет присуждать художникам по 300–400 евро в месяц, которые они истратят, чтобы приобрести материалы. Но по-прежнему будут не способны даже оплатить мастерские. Это как в истории про то, что лучше – рыба или удочка.
Чем, по твоему мнению, Careva Contemporary отличается от других рижских галерей?
Тем, что, кажется, я – единственная, кто работает с русскоязычными коллекционерами. Раньше этого не делал никто. В среде локальной художественной сцены вообще неизвестно, что они существуют. Это немного… шокирует. Главным инструментом галереи является коммуникация. На разных языках. В профессии галериста важнее всего искусство общаться. Я целый день говорю на всех возможных языках, которыми владею. Об искусстве и не только – с художниками, с коллекционером, прессой, посетителями, институциями, специалистами по логистике и т.д. Это коммуникационный бизнес.
Алисе Царева. Фото: Даша Глухова
