Zuzeum как творческое пространство
Интервью с коллекционером и меценатом Янисом Зузанcом
В конце прошлой недели в здании бывшей пробковой фабрики на границе рижского центра и Московского форштадта, на улице Лачплеша, открылась новая культурная институция – художественный центр Zuzeum. Это, несомненно, знаменательное событие в городе, в котором уже многие годы идут разговоры об острой нехватке пространства для искусства. Zuzeum – это не только расширение рижской арт-платформы, но и первая частная крупноформатная структура с амбициозными целями и видением, которая станет ориентиром как на местном, так и на международном уровне. Люди, стоящие за этой идеей и воплощающие её, – Янис и Дина Зузансы, страстные коллекционеры и меценаты искусства, которые уже более десяти лет известны как наиболее щедрые спонсоры латвийского художественного процесса и активные его участники.
Arterritory.com встретился с Янисом Зузансом, чтобы не только услышать о его планах относительно арт-центра Zuzeum, но и обсудить те уроки и непростые истины, которые принесла с собой волна глобальной пандемии.
Если предположить, что каждый кризис, как и каждая болезнь, является в некотором смысле уроком, то что вы в этом году узнали о себе и о глобальных процессах?
Это хорошее время для переоценки своих проектов, себя, своего места и своих возможностей в этом обществе, а также для пересмотра приоритетов – там, где это необходимо. Я понял, например, что размах и размер арт-центра Zuzeum в том виде, в каком он был изначально задуман, можно отложить на некоторое время. В результате связанных с пандемией регулятивных правительственных решений сфера моего бизнеса была ограничена, и я больше не могу позволить себе инвестировать в искусство так много, как раньше. Поэтому мы также пересмотрели проект арт-центра и решили уменьшить его размеры – возможно, временно, а, может быть, и навсегда. В данный момент я не могу быть более конкретным. На мой взгляд, нынешний его размер подходит как для Риги, так и для существующей ситуации.
Пандемия заставляет смотреть на вещи очень рационально. Она заставляет выделить приоритеты, и понятно, что главным приоритетом является общее здоровье. Эпидемиологическая ситуация серьезная, и её нельзя игнорировать. Латыши рассеялись; у всех нас есть свои резиденции за пределами Риги, что даёт нам возможность рассредоточиться. Однако следует помнить, что у людей есть определённый уровень толерантности, до достижения которого они согласны с тем, что говорят и заставляют их делать власти. И в одно мгновение они могут начать игнорировать правила и выступить против властей. Когда в марте всё было без промедления закрыто, общество, как и я сам, понимало серьёзность ситуации; я также понимал, что это будет очень плохо для бизнеса. В результате нашей быстрой реакции волна Covid-19 не ударила по нам так сильно, и мы, похоже, являемся одной из стран Европы, которая относительно легко прошла через неё, по крайней мере на данный момент.
Дина и Янис Зузансы. Фото: Vika Anisko
В частной беседе вы однажды сказали, что преодолели свою манию гигантомании.
Да. Было время, когда я был на волне – всё шло отлично, и проект здания Zuzeum создавался в сотрудничестве с известным латвийским архитектором Зайгой Гайле. В то время было ощущение, что всё по плечу; кроме того, я видел, какие вещи реализуются в мире. И самому это нравилось и хотелось сделать что-то подобное. Но потом в какой-то момент всё изменилось: бизнес начал терять стабильность, и ещё до того, как началась пандемия, многое выступило в другом свете. Этап проектирования проекта был завершён, но мы понимали, что его будет трудно реализовать. Пандемия поставила на всём жирный крест. Я понял, что это тебе, Янис, сейчас не потянуть. Поскольку Зайга не согласилась с моим предложением сделать «облегчённый» вариант и не захотела менять проект, мы пригласили архитектурное бюро Annvil – Анну Бутеле. Мы хорошо поработали вместе, и я думаю, что результат очень удачен. Это будет прекрасное место! А оригинальный проект стал своего рода памятником моим грандиозным мечтам. Есть вещи, которые могут быть реализованы, и есть вещи, которые не могут быть реализованы. Мы с Диной, по-видимому, преодолели это в себе и поняли, что мы не Рубеллы и не Рокфеллеры. У нас есть свой уровень возможностей.
Был и ещё один фактор. У нас был долгий и честный разговор с моей дочерью Элиной, которая в настоящее время изучает «экзистенциальные вещи». Мы говорили о том, что будет со всем этим после того, как нас здесь больше не будет. Вы не можете оставить своим детям проект, который они на самом деле не хотят или не способны удержать на плаву. А вот нынешний конкретный размер вполне реален. На мой взгляд, он вполне может быть и самоокупаемым. В какой-то момент может потребоваться небольшая инъекция, но это всегда можно скорректировать.
Фото: Norbert Tukaj
Если уж зашла речь об экзистенциализме – задумывались ли вы о том, что вы оставите после себя и в чём смысл всего этого?
Я не стану в это слишком углубляться. Я не так уже смыслю в подобных вещах. Для меня важно, чтобы наши дети не были обременены чем-то, с чем они не в состоянии справиться. Но арт-центр Zuzeum достаточно компактен. Если в какой-то момент я захочу отойти от него, он вполне сможет существовать самостоятельно. И тогда, когда нас уже не будет, детям будет нетрудно поддерживать его существование.
Я верю, что Zuzeum станет очень качественным вкладом в культурную жизнь Риги. Я надеюсь, что он также станет сетевым центром, который вызовет активный диалог на международном уровне. Мы приобрели довольно хорошую коллекцию работ зарубежных художников, поэтому у нас сложился вполне удачный «алфавит», которым владеют и на международном уровне. Важно показать им то, что они знают, чтобы привлечь внимание и к латышскому искусству. Это моя будущая цель – создать ещё одно измерение Риги с помощью всемирно известного искусства. Чтобы люди приезжали сюда не только посмотреть RIBOCA [Рижскую биеннале – ред.] или посетить какую-то выставку в центре современного искусства kim?, но чтобы с помощью Zuzeum целенаправленно интегрировать город в европейский художественный процесс.
В чём, по-вашему, заключается величайшая ценность искусства?
На мой взгляд, ключевая ценность искусства заключается в том, что это жизнь в мире аллегорий и метафор. Мне больше не нужно ни с кем разговаривать – я могу общаться с любым из моих произведений искусства. А есть произведения искусства, с которыми уже неинтересно разговаривать. Но есть и такие, которые всегда интересны, потому что содержат бесконечное количество культурно-исторических и эстетических отсылок.
Фото: Norbert Tukaj
Что будет в центре внимания арт-центра Zuzeum? Какова ваша с Диной сверхзадача? В конце концов, в мире тысячи музеев…
Это может показаться банальным, но наша цель – создать ещё одно пространство для людей, которые любят творчество и искусство и ценят пребывание в такой среде. Вы всегда должны начинать с себя – если вам что-то нравится, то это может понравиться и другим. Это будет многофункциональный центр с пространством для искусства, кафе, магазином и небольшим конференц-залом. Как Zuzeum мог бы стать интересным в международном контексте? Мне кажется, что арт-центры по всему миру хотят завести друзей – можно провести параллель с Фейсбуком, где люди формируют свои собственные круги. Я не думаю, что мы будем сильно отличаться от других. Мы просто предложим, на мой взгляд, качественный продукт, который мы сознательно создаём с международной ориентацией. Мы наняли людей разных национальностей – команда будет состоять из двух индийцев, а также профессионала из Нидерландов, который будет работать с детьми. Мы делаем это очень сознательно – мы пытаемся расширить нашу аудиторию таким же образом. Как частное учреждение мы живём относительно проще – не гоняемся за прибылью и мегауровнями посещаемости, хотя финансовые показатели важны; это будет место, где вам надо будет купить билет, чтобы увидеть выставку.
Первая экспозиция посвящена нашей коллекции и имеет международный контекст, так как мы уже около пяти лет активно пополняем нашу коллекцию произведениями искусства международного уровня. Название выставки «Мы будем жить» стало концептуальным и рациональным одновременно, и на ней будут представлены работы как зарубежных, так и латвийских художников, причём все они были созданы не позднее 2000 года. Наш проект вообще базируется на желании показать искусство XXI века. И очень важно, что местная публика, которая сейчас путешествует гораздо меньше обычного, имеет возможность увидеть образцы международного искусства, в том числе и более поздние, например, работы, созданные совсем недавно, в 2019 году.
Янис Зузанс. Фото: Vika Anisko
Какое-то время назад в интервью Arterritory.com вы говорили, что ваша цель –документировать латвийскую художественную сцену. Теперь добавился мощный зарубежный раздел коллекции. Почему это так? Что-нибудь изменилось в вашей миссии?
Единственная причина появления такого зарубежного раздела – задача популяризации латвийского искусства в международной среде; как я уже говорил в начале этого разговора, сейчас я использую для этого другой «алфавит». Мы начали с российского искусства, созданного в период с 1960-х по настоящее время, с акцентом на произведения 1960-х и 1990-х годов (у нас есть очень хорошая коллекция русского нонконформизма и так называемого московского концептуализма, а также ленинградского неоромантизма). Мы изначально хотели выставить его на открытии центра. Было даже придумано название – American Dream. Выставка задумывалась как смесь русского и латышского искусства того времени, как отсылка к понятию «американской мечты». Мы ещё реализуем этот проект в какой-то момент в будущем, хотя и не так, как предполагалось изначально.
После 2010 года, когда мы с Диной начали регулярно посещать художественные ярмарки, мы общались с другими людьми, которые коллекционируют искусство и интересуются им, и мы поняли, что они практически ничего не знают об именах художников, которые мы упоминали. Теперь, когда я говорю им, что наша коллекция включает работы Томаса Хаусаго, Энтони Гормли и Даниэля Рихтера, они реагируют немедленно. Интерес людей обостряется, когда они слышат что-то знакомое. Им нужно дать возможность постепенно обратить внимание на что-то новое, т.е. глядя на художников, которых они уже знают, они также заметят и латвийских художников рядом с ними.
Можно сказать, что вы в этом смысле уже поставили ногу на порог…
Скорее, я думаю, что забросил сеть. Теперь я просто должен начать тащить её. Две скульптуры были выставлены в общественном месте рядом с Zuzeum: одна, Томаса Хаусаго, во внутреннем дворе, а другая, Энтони Гормли, находится у внешней стены центра. Мы сознательно выбрали эту тактику, чтобы люди, которые приезжают в Ригу и интересуются искусством, могли заметить эти работы. А потом они познакомятся с латвийским искусством. Планку нужно поднять чуть выше. В противном случае возникает ощущение, что все довольны тем, что варятся в собственном соку, и что всё cool. Но давайте попробуем прыгнуть выше! Немного посоревнуемся.
Фото: Norbert Tukaj
Но что вы ищете в искусстве? Вы сказали, что у вас есть работы, с которыми вам больше не интересно разговаривать.
Я живу в искусстве. Для меня, как для Йозефа Бойса, всё – искусство, и каждый – художник. Но когда речь заходит о художниках… есть авторы, о которых со временем становится ясно, что с ними всё уже обговорено, что больше уже не интересно. Как и с людьми. Если бы мы встречались каждый день для двухчасового разговора, то могло бы произойти так, что через некоторое время нам было бы не о чем говорить.
Вы купили скульптуру Гормли, чтобы «поговорить» или как «приманку»?
Мне очень нравится Гормли как художник, я ощущаю его «своим». Его персональная выставка в Королевской академии в Лондоне была одной из последних, которые мы видели до ковида – там были эти «люди Гормли», стоящие перпендикулярно стенам, свисающие с потолка… Замечательная выставка! Мне очень нравится, как он работает с людьми, с их телами. Может быть, я немного поверхностен, и я не специалист по философским и экзистенциальным теориям, но я понимаю, что всё можно найти в людях.
Я часто сижу у портрета Марты Скулме [имеется в виду работа латвийского художника Отто Скулме (1889–1967) «Композиция портрета» – ред.], и вижу в нём очень много – там можно найти всю семью Скулме, включая и её сегодняшнюю трагику. Недавно я заново открыл для себя Эдгарса Илтнерса. Не знаю, почему… Есть художники, чьи работы я покупал почти с жадностью, но теперь я начал их отпускать от себя, продавать. Коллекционер – это такой жучок, который обязательно должен заполучить то, что он жаждет, но со временем понимаешь, что там нет глубины, которую ты ищешь, что это вещи «на коммерцию».
Так что теперь вы убираете «верхний слой». Вам не кажется, что коллекция всё же должна оставаться цельной?
У меня есть список самых блистательных работ. Они самые важные – 500, может быть, 700 вещей. Всё остальное – только дополнение.
В какой степени Zuzeum – это ваша воплощённая мечта?
Это определённо воплощение нашей с Диной мечты, но, конечно же, это и проект мечты всей команды. Вы, конечно, можете приказать кому-то что-то сделать, но если нет вдохновения изнутри, ничего не произойдет. Естественно, идея первого шоу (American Dream) исходила от меня, но её трансформация в нынешний проект была командной идеей. Я считаю, что вся команда должна быть на одной волне. У меня действительно много дискуссий с Диной – я больше ориентируюсь на современное искусство, тогда как ей очень нравится классическая живопись, например Пурвитис, Розенталс. У нас обязательно будет юбилейная выставка Пурвитиса, мы уже работаем над ней. Но я пристрастился к современному искусству. Поначалу я тоже больше увлекался классикой. Дома у нас в основном можно увидеть произведения классического модернизма, которые всё ещё очень близки мне. Вообще, я воспринимаю многих художников как «своих»: на стенах моего кабинета – самая настоящая эклектика. Классический модернизм, «Майя» Ливии Эндзелины (девушка в синем платке), которую мне нравится называть нашей «Джокондой», – я часто смотрю на неё; потом там есть работа Падегса и одна икона; латвийская серебряная чаша XVII века и работа Аусеклиса Баушкениекса, а ещё Лудолфс Либертс, Борис Берзиньш и Янис Лиепиньш. И Миервальдис Полис с Бруно Василевскисом. Разношёрстная компания, и мне хорошо с ними. Как с друзьями.
А за углом – Кифер.
Да, она там, в библиотеке, и мне это нравится. А в гостиной – картины Яниса Паулюкса, Уги Скулме и Миервалдиса Полиса.
Вы ничего не взяли из своего кабинета для Zuzeum?
Нет. Тем не менее мы забрали из нашего дома картину Даце Лиелы, а также работу Синди Шерман; а ещё перевезли скульптуру Джеффа Кунса – в общей сложности три работы. Всё и невозможно показать дома. Крупноформатную работу Индрикиса Гелзиса дома не повесишь.
А в саду?
Но сад уже тоже полон.
Вы гордитесь принадлежащей вам скульптурой Кунса?
Хороший вопрос. На самом деле – нет, но по крайней мере у меня есть что-то от него. Я могу поставить галочку рядом с его именем. Я хотел бы купить картину Кунса, и я точно знаю, какую именно. Я видел её в прошлом году на Frieze, но она стоит пять миллионов. У меня нет таких денег. Но если бы были, то я бы купил её.
У меня нет ничего от Хёрста, потому что он меня не интересует. Возможно, я даже смог бы себе это позволить, но мне это не нравится. А вот то, что мне нравится, недоступно.
Фото: Norbert Tukaj
Говоря о глубине искусства, можете ли вы найти её в работах Кунса?
В Кунсе есть эпоха, нынешний день и до совершенства отработанное ремесло. И эта абсолютно прекрасная скульптура [Seated Ballerina – ред.]! Конечно, это никакое не высокое искусство, но она прекрасна сама по себе. Если говорить о красоте как таковой… Когда берёшь в руки мейсенскую фарфоровую статуэтку XVII–XVIII веков, понимаешь, что она красива во всеобщем смысле. В искусстве меня всегда привлекала красота и красивые вещи. И не только потому, что мне хотелось бы их приобрести. Нет. Они мне просто нравятся. Этот игровой автомат (указывает на старинный игровой автомат) прекрасен! И в Кунсе есть эта совершенная красота. Искусства там мало – Кунс купил право тиражировать скульптуры украинского скульптора Оксаны Жникруп, а его самый яркий балетный проект состоялся в 2017 году, когда в Рокфеллеровском центре был выставлен широкоформатный объект «Сидящая балерина».
Янис Зузанс. Фото: Vika Anisko
Хотели бы вы повстречаться с Кунсом и пообщаться с ним?
Да, было бы интересно с ним познакомиться. Я хотел бы спросить, что побудило его превратить баскетбольные мячи и пылесосы в произведения искусства. Хотя это часто обсуждается в статьях о художественном стиле Кунса, я хотел бы спросить его об этом напрямую.
