Modern Love
Интервью с куратором выставки «СОВРЕМЕННАЯ ЛЮБОВЬ (или Любовь в эпоху холодной интимности») Катериной Грегос
С начала октября в Музее современного искусства в немецком Фрайбурге проходит выставка, посвящённая не столь уж обычному и, казалось бы, не столь уж уместному в поле современного искусства феномену. Как следует из названия, экспозиция MODERN LOVE (or Love in the Age of Cold Intimacies) фокусируется на любви. Это концепт, который, по словам куратора выставки Катерины Грегос, «в наше время обычно отодвигается на задний план из списка высокоинтеллектуальных тем для дискуссии – как недостойный предмет, как что-то слишком поверхностное, массовое или ностальгическое. Сегодня проблемы любви в основном решаются в сфере коммерческой культуры, в мыльных операх и романтических новеллах, а не в серьёзном искусстве».
История «Современной любви (или Любви в эпоху холодной интимности)» рассказывается через произведения 16 художников. С ними можно ознакомиться в Музее современного искусства во Фрайбурге до следующей весны – до 7 марта 2021 года. Затем выставка отправится в Таллинский Дом искусства (12 июня – 5 сентября 2021 года), а потом в утрехтский IMPAKT (27 октября – 12 декабря 2021 года). Проект, по сути, и является совместным детищем этих трёх институций.
Вдохновившись тематикой и концепцией проекта, Arterritory решил задать несколько вопросов куратору экспозиции Катерине Грегос (которая известна в странах Балтии и в России тем, что в 2018-м выступила куратором первой Рижской биеннале, а параллельно вела в Таллине выставку «Государство не есть произведение искусства», посвящённую столетию независимости Эстонии).
Фрагмент экспозиции «MODERN LOVE (or Love in the Age of Cold Intimacies)». Marge Monko. I Don't Know You So I Can't Love You. 2018. Courtesy of the artist
Как родилась концепция MODERN LOVE? Что послужило тем спусковым крючком, который обратил ваше внимание на тему, что звучит подчёркнуто «немодно» в контексте современной художественной сцены?
Подобно другим сферам и дисциплинам, предрассудки и предубеждения присутствуют также в сфере искусства, независимо от того, насколько «открытым» или «прогрессивным» мы хотели бы его считать. Всё ещё существует консенсус относительно того, что представляют собой «правильные» и «неправильные» форматы выставок или «правильные» и «неправильные» темы для них. Любовь действительно оказывается, как вы говорите, одной из этих «немодных» тем прежде всего потому, что её ошибочно считают поверхностным или «банальным» направлением для анализа, чем-то cheesy или ностальгическим – хотя трудно понять почему так, ведь любовь – это эмоция не только очень сложная, но и кардинальная, экуменическая. Кто-то может также заявить, что любовь в современную эпоху деградировала либо в изменчивую, неуравновешенную, недостоверную эмоцию, либо в слащавую, сентиментальную, ущербную страсть. И то, и другое, как считается, проигрывает более благородным стремлениям к разумности и сдержанности. Как следствие, именно такого рода предрассудки и довольно догматическая или шаблонная форма мышления вытеснили любовь из сферы серьёзных художественных исканий и важных дискурсов как недостойный предмет. Поэтому неудивительно, что вопросы любви в основном решаются в сфере коммерческой культуры, в мыльных операх и романтических новеллах, а не в высоком искусстве. В области современного искусства до сих пор существует странный скептицизм, связанный с этой фундаментальной человеческой эмоцией.
Но любовь может сдвинуть горы и радикально преобразить человека, она обладает для этого потенциалом, который попросту вне конкуренции. Поэтому нам было бы полезно изучить его более внимательно, особенно сегодня, в атмосфере мегаиндивидуализма и эгоизма. Меня всегда интересовали различные параметры и выражения любви как личной, политической и социальной энергии; меня очень вдохновила книга Алена Бадью «Во славу любви», а также «Радикальность любви» Сречко Хорвата – это размышления двух философов, которые не пытаются уклониться от этой темы; а в 2017 году я курировал выставку для Schwarz Foundation под названием «Лето любви», которая была вдохновлена идеями Майкла Хардта о любви политической. Эта выставка опять-таки не о любви вообще, а о любви и интимных отношениях в эпоху интернета, социальных сетей, неолиберального капитализма и глобализации. Таким образом, «СОВРЕМЕННАЯ ЛЮБОВЬ (или Любовь в эпоху холодной интимности») исследует социальные модели и проблемы, а также возможности, которые интернет и социальные сети предоставляют теперь для наших самых интимных отношений.
Фрагмент экспозиции «MODERN LOVE (or Love in the Age of Cold Intimacies)». Фото: Bernhard Strauss
Как выставка вписывается в контекст продолжающейся пандемии, которая сегодня создаёт этот жуткий фон для всего и всех?
Выставка была задумана два года назад, и работа над ней началась в 2018-м, задолго до Covid-19; но, к сожалению, она идеально вписывается в контекст пандемии, поскольку вирус заставил нас изменить способы нашего физического взаимодействия с другими людьми, что привело к еще одной форме «холодной близости» – я позаимствовала эту фразу из книги Евы Иллуз «Холодная близость: создание эмоционального капитализма» – к физической и социальной дистанции. За это время наша постоянно растущая технологическая и цифровая зависимость усилилась, а тесные физические социальные контакты и обмены – тот самый «клей», который, на мой взгляд, удерживает вместе общество, – стали более редкими. Мы не знаем, какими будут последствия физического и социального дистанцирования в долгосрочной перспективе. Вполне возможно, мы выйдем изменёнными в этом смысле, и общие, базовые коды языка тела и физического поведения между людьми будут преобразованы. Мне не очень приятно думать, что даже после того, как вирус утихнет или исчезнет, мы всё равно ещё дважды подумаем, прежде чем обнять, поцеловать кого-то или просто пожать кому-то руку.
Фрагмент экспозиции «MODERN LOVE (or Love in the Age of Cold Intimacies)»
Объясняя свою концепцию, вы написали: «Экспозиция демонстрирует нам, как цифровая сфера, технологические гиганты и неолиберализм трансформировали любовь и социальные отношения, в то же время всё больше растворяя барьер между публичным и частным». Последние несколько месяцев сделали нашу жизнь ещё более цифровой, чем когда-либо, и в то же время немало поспособствовали возникновению вполне экзистенциальных мыслей и ощущений. Мы больше начинаем ценить физический контакт и понимаем, что экраны создают стену, которая не допускает близости. Может быть, это отправная точка для переоценки ценностей?
Безусловно, цифровые технологии и социальные медиа значительно изменили социальные отношения, особенно сейчас, в связи с пандемией. Опыт виртуального всё больше стирает границу между частным и публичным. Это влияет на то, как мы общаемся и взаимодействуем друг с другом, особенно с теми, кто нам ближе всего. Интернет и цифровые медиа сами по себе не являются чем-то «хорошим» или «плохим»; важно то, как это задействуется и используется. С одной стороны, они облегчили коммуникацию и обмен информацией, её демократизацию, особенно сейчас, во времена Covid-19; они также сыграли определённую роль в продвижении социальных движений, активистских практик, в объединении людей в трудных обстоятельствах или в поисках возможностей выразить негетеронормативные идентичности, формы желания и альтернативные способы существования.
С другой стороны, они сыграли проблематичную роль в культивировании патологий – таких, как трудоголизм, нарциссизм, навязчивая самодемонстрация и цифровая зависимость в отношениях, а также они играли на руку превращению наших эмоций в товар. Так что да, я согласна с вами, это те механизмы, которые поспособствовали отчуждению, ложному чувству принадлежности и дружбы и существованию «в пузырях»; цифровая изоляция также приводит к той степени одиночества и изоляции, которая в результате может привести к крайним идеологическим позициям. Об этом стоит прочесть статью, озаглавленную «Одинокая толпа», которая недавно была опубликована в Financial Times. Поскольку вторая волна Covid-19 снова ведёт к ограничениям социального взаимодействия, автор текста анализирует то, как одиночество стало определяющей эмоцией XXI века. Я не сомневаюсь, что какими бы полезными ни были цифровые медиа, они никогда не смогут заменить реальное физическое взаимодействие. Не хватает не только интимности, как вы верно упомянули, но и неуловимых межкоммуникационных нюансов, спонтанности, импровизации, неожиданных реакций и интерактивных отношений, которые исчезают за экраном. С ростом уровня атомизации и одиночества, особенно в более развитых городских центрах, становится очевидно, что мы должны пересмотреть наши ценности и приоритеты. Для меня ничто не может сравниться с вознаграждающим чувством радости, взаимности или даже несогласия или спора, которые являются результатом реальных физических взаимодействий между людьми, являющимися – если мы не забываем об этом – социальными животными.
Катерина Грегос на экспозиции «MODERN LOVE (or Love in the Age of Cold Intimacies)»
Утрата любви, утрата сочувствия наложили свой отпечаток на нашу жизнь. Психологические заболевания являются заметным маркером этого. В каком-то смысле Xanax и другие антидепрессанты правят миром. Как мы могли бы вернуться к жизни без всего этого? Может быть, мы должны возвратиться «к природе», чтобы осознать, как жить в гармонии с собой и окружающим миром?
Всё дело в приоритетах и в том, чтобы найти баланс между жизнью, любовью и работой. Очевидно, что человеческие отношения, которые имеют для нас наибольшее значение, должны быть тем, что мы ценим, лелеем и ставим во главу угла. Взращивание этих отношений, восстановление чувства общности вокруг нас, забота о наших близких и самых дорогих для нас людях – вот, на мой взгляд, основные человеческие ценности, которые каким-то образом затерялись в вихре индустриальной современности, капитализма, конкуренции, потребительства и накопления практически всего и вся. Возвращение к природе, как это продемонстрировал нам и локдаун, само по себе очень терапевтично и также может уравновесить нашу претенциозную жизнь. Но уже абсолютно не достаточно того, чтобы воспользоваться её богатствами; мы должны активно помогать её защищать, потому что со всей серьёзностью и масштабом приближающегося экологического кризиса скоро нам просто уже не на что будет опереться.
Фрагмент экспозиции «MODERN LOVE (or Love in the Age of Cold Intimacies)». Hannah Toticki Anbert. Framing Presence. 2020. На фоне: Marijke de Roover. Niche Content for Frustrated Queers. 2019–2020. Фото: Bernhard Strauss
Искусственный интеллект тоже уже здесь, среди нас. Что это для нас значит? Может ли это сделать наше ментальное пространство ещё более запутанным и сложным?
Я не думаю, что мы способны даже представить себе долгосрочные последствия технического прогресса такого рода. Мы находимся только лишь в каменном веке этих событий. Я не учёный, но, если всё уже довольно сложно, я могу себе представить, что будет ещё только сложнее. Проблема заключается не только в этических последствиях, но и в том, что эти изменения происходят всё более быстрыми темпами, нормализуются, не будучи должным образом оценёнными или усвоенными. Время для их адаптации сокращается. Человеческие существа лучше других видов приспособлены к изменениям; но в прошлом изменения происходили медленно, и у людей было время адаптироваться. С тех пор как началась промышленная революция, а теперь ещё больше с цифровой и технологической революцией у нас больше нет достаточного времени для обработки изменений. Я думаю, что самый опасный аспект ИИ заключается в том, что он может порождать вещи, которые мы никак не можем предвидеть и которые в конечном итоге могут выйти из-под нашего контроля.
По мнению Ника Бострома (директора Института будущего человечества в Оксфорде), стремительное развитие исследований в области искусственного интеллекта может привести к появлению так называемого «сверхразума», который может угрожать нашему существованию (это также стало темой его одноимённой книги). А Стивен Хокинг (чей речевой аппарат сам был основан на ИИ) заявил, что «развитие полноценного искусственного интеллекта может означать конец человеческой расы», поскольку ИИ может стать самосознательным и вытеснить человечество. Это вполне обычная тема для научно-фантастических фильмов, но это уже больше не надуманная возможность. Таким образом, можно сказать, что ИИ обладает теми же характеристиками, что и любое другое великое изобретение; его можно использовать как для добрых, так и для злых целей. Менее скрупулезные исследователи, спешащие развить высокоуровневый машинный интеллект, могут просто проигнорировать разумные механизмы безопасности.
В отношении любви, видимо, пойдёт речь о разработке более умных программ подбора пар для интернет-знакомств и создании «роботов любви» для одиноких людей. Подобные вещи уже происходят, и пожилым людям назначают роботов для ухода за ними. Лично я нахожу последнее мучительным, каким бы «полезным» оно ни казалось.
Фрагмент экспозиции «MODERN LOVE (or Love in the Age of Cold Intimacies)». Maria Mavropoulou. Anniversary Dinner from the Family Portraits series. 2018. Courtesy of the artist
В этом проекте принимают участие 16 художников. Что между ними общего?
Социальные отношения и вопросы идентичности и самодемонстративности лежат в основе многих работ, но помимо этого их объединяют вопросы, связанные с проблематикой интернета, социальных сетей и использования сайтов знакомств. Это размышления о том, как нам понять смешение реальности и фантазии (которое является результатом возникновения виртуальной, цифровой сферы, создавшей сложные психологические, ментальные и коммуникационные «клубки»), как договориться о границе между частным и публичным и, конечно же, как найти баланс работы-жизни-любви.
Фото: Bernhard Strauss
Верхнее изображение: Фрагмент экспозиции «MODERN LOVE (or Love in the Age of Cold Intimacies)». Laura Cemin. The Warmth. 2017/2020. Фото: Bernhard Strauss
