Мария Капаева. «Если тема не отпускает – надо делать»
Экспозиция Марии Капаевой «Когда грянет конец света, надеюсь, я буду танцевать» недавно завершилась в Таллине, а в январе эти работы будут показаны в Финском музее фотографии
Мария Капаева – эстонская художница родом из Нарвы, которая 14 лет прожила в Великобритании. С 2009 года и до сих пор она работает преподавателем на отделении фотографии Университета творческих искусств Фарнама (University for the Creative Arts, Farnham), также проводила воркшопы и лекции в других художественных университетах Великобритании, Эстонии, России, Германии, США и Индии. Её персональные выставки состоялись в Таллине, Нарве, Риге, Вильнюсе, Копенгагене, Белостоке, Окленде и Бангладеш. Творчество Марии выросло из практик современного критического искусства – потребности художника активно изучать как новейшие теории, так и ситуацию в обществе, в том числе раскрывая положение его менее привилегированных групп. Проекты Марии основываются на серьёзных исследованиях, но представляют свои результаты на языке искусства – не как сухие квазинаучные выкладки, а как интригующие визуальные нарративы и захватывающие спектакли. Серьёзное содержание представляется через творческие трактовки, истории и метафоры, которые не навязывают зрителю прямолинейную мораль, но предлагают эмоции и пищу для дальнейших размышлений.
Кадр из «10 способов не стать невидимой женщиной после 40». 2020
2020 год стал для Марии богатым на события: художница переехала назад в Эстонию, в издательстве Milda Books вышла ее книга «Unistus on helge, veel ebaselge // Мечта прекрасная, ещё неясная // Dream is Wonderful, Yet Unclear», а в галерее Таллинского дома искусства прошла персональная выставка «Когда грянет конец света, надеюсь, я буду танцевать». В этих проектах хорошо прослеживается одна из важных линий творчества Марии – исследование положения женщины в постсоветской ситуации: в нём личное измерение соединяется с подробным изучением вопроса в целом. Так, книга «Мечта прекрасная, ещё неясная» подводит итоги одноимённого проекта-исследования в Нарвской арт-резиденции, посвящённого местному промышленному гиганту, Кренгольмской мануфактуре, её послевоенной истории и последовавшему за распадом СССР закрытию, затронувшему и семью Марии. Выставка «Когда грянет конец света…» рассказывала о положении женщины за сорок, сосредоточившейся на самореализации: о давлении, которое оказывает на неё общество, ещё не изжившее патриархальное представление о роли женщины, где на первом плане – семья и дети. Отталкиваясь от личного опыта, художница создаёт обобщенные образы и метафоры, раскрывая контекст и масштаб проблемы. С 16 января работы из этой экспозиции можно будет посмотреть и в Хельсинки, где в Финском музее фотографии пройдёт выставка Марии Капаевой под тем же названием. Обо всём этом мы и поговорили – без зумов и скайпов, сидя напротив друг друга, на обычный телефонный диктофон.
Книга «Unistus on helge, veel ebaselge // Мечта прекрасная, ещё неясная // Dream is Wonderful, Yet Unclear». 2020
Давай начнём с больших вопросов. Расскажи, как ты пришла к искусству? В детстве у тебя был пример мамы, художника-дизайнера по текстилю Кренгольмской мануфактуры, но после окончания школы ты выбрала экономику. Как получилось, что ты поехала учиться фотографии в Великобританию?
Всё это началось гораздо раньше – когда я была подростком. В 14 лет я пошла в художественную школу в Ивангороде (эстонская Нарва и российский Ивангород в советский период функционировали как одна экосистема – Э.Т.), где было четырёхгодичное обучение. Я проучилась там только два года, потом Эстония восстановила независимость, и как только я – оказавшись счастливчиком, получившим гражданство по происхождению, – получила эстонский паспорт, моё художественное образование в Ивангороде стало невозможным. В этот момент я также поняла, что не смогу поехать учиться в Россию, как мама. А обучение русскоговорящих в Эстонской Академии художеств в то время описывали в очень мрачных красках. Так что в 16–17 лет я оставила всю эту идею, и оставшиеся старшие классы маялась незнанием, что делать.
Благодаря разговорам с классной руководительницей я решила поступать на экономический: у меня хорошо шла математика, а экономика, как казалось, включала и некий гуманитарный аспект. На самом же деле удовольствия никакого не было. Позже, уже работая в Таллине, я увлеклась фотографией. В детстве я тоже снимала друзей на папину камеру, с папой мы печатали фотографии в ванной, но это было скорее эпизодически. А сейчас фотография появилась в моей жизни в очень правильный момент: я загорелась этим, поняла, что это интересно. Я решила просто попробовать поступить по этому профилю, ведь мне было нечего терять. К тому же это совпало с желанием поехать куда-нибудь пожить – этап, довольно-таки характерный для молодёжи из небольших стран. Так я уехала и прожила в Великобритании 14 лет.
Как ты выбрала Университет творческих искусств Фарнама?
По большому счёту я действовала наугад. Я ничего не знала о ведущих художественных университетах Великобритании, просто выбрала фотографические курсы в Лондоне и его окрестностях. У меня было три-четыре предложения, из которых я выбрала Фарнам. И то ли чутьё, то ли удача, но так сложилось, что после окончания я стала там работать и работаю до сих пор. Как только я начала учиться, я почувствовала, что встала в очень правильную струю – вот тут мне интересно. Была возможность пойти в коммерческую фотографию, но я её очень быстро отсеяла.
Как тебя пригласили преподавать?
После того, как я закончила курс бакалавра, завкафедрой пригласила меня на место ассистента преподавателя. Это была больше административная работа, но частью нашей договоренности было то, что я буду набирать преподавательский опыт. Так я проработала три года, а потом меня перевели в преподаватели. Кроме того, при этом же университете я с 2013 года совместно с профессором Анной Фокс работаю в исследовательском проекте «Fast Forward: Women in Photography», организуя конференции, исследовательские воркшопы и менторские программы с фокусом на женщин в фотоиндустрии.
Какие предметы ты преподавала?
Я преподавала и преподаю практику. Несмотря на то, что я много читаю и в курсе актуальных теорий, я не теоретик. Я не читаю всё время лекции, а работаю в формате воркшопа. Помогаю студентам обрести практические навыки – как фотографировать, как печатать, как делать книги – или с моей помощью они сами развивают свои идеи: учатся, как воплотить свой проект в жизнь. Это даже не привязано к какому-либо медиуму: к примеру, сейчас на курсе в Эстонской Академии художеств у меня нет ни одного студента с отделения фотографии. Что требует от меня большего, но это и интереснее: видеть, как мыслят и работают другие, даже на уровне маленькой идеи.
I Am Usual Woman
В каждый свой проект ты привлекаешь весьма разные медиа. Поэтому мой вопрос о твоём художественном методе – как бы ты его определила?
Есть в английском такое выражение, как «research-based art practice» – арт-практика, основанная на исследовании. Наверное, это про меня. Я начинаю с какого-то вопроса или темы, а потом подключаются и медиа. Конечно, фотография всегда вдохновляет, но больше вдохновляет даже существующая фотография – старая, новая, в интернете или где-то ещё. Это уже исключение, что для последней своей выставки я сняла два автопортрета. Сейчас меня очень увлекает видео, процесс его создания. У меня, наверное, очень фотографический подход: я ставлю статичную камеру, и в видео попадает всё, что происходит перед ней. Даже то, что происходит закадрово. Получается документ, к примеру, перформанса: для меня это эксперимент, ведь я не знаю, во что это выльется. Особенно когда работаешь с кем-то, ведь тогда включается другая индивидуальность, другое представление.
Найденная фотография и найденные объекты – важный пласт в твоём творчестве. А в кренгольмском проекте ты работала с архивами.
Но найденные объекты – это ведь мой архив, для меня это равноценные вещи. Я часто покупаю фотографии на блошиных рынках. Они пока не привязаны к определенной теме, ждут своего часа. Это не обязательно должна быть коллекция чего-то большого – меня может вдохновить и маленький объект. Если возникает тема, которая меня не отпускает – значит, надо делать. Вот – это мой метод! (Смеётся.)
Можно, наверное, сказать, что твои последние проекты документальные, основанные на антропологических наблюдениях. А есть у тебя fiction-проекты?
Это большой вопрос – что такое документальное и что такое фикция. В фотографии это как раз самое интересное: что там правда, и что неправда. Есть ли там правда, и как до неё докопаться. Наверное, мне интересен документ, который уже существует, интересно разбираться с его историей и контекстом в сегодняшнем дне. Но если подумать про моё видео «Десять способов не стать невидимой женщиной после 40 лет» – это не документ, а что-то придуманное и сделанное, хотя и на основе уже существующего документа. Наверное, поэтому как раз и интересно быть художницей – визуальный язык даёт возможность делать всё что угодно. Это может быть абсурдно, это может быть серьёзно.
Фрагмент инсталляции OR OTHER
Под фикцией я имею в виду аналог художественной литературы в визуальном искусстве: полностью выдуманную историю.
В своём видео «Светлый путь» я совершенно разложила эту фикцию: мне было как раз интересно поиграть с этими методами. Проследить, как кинематограф заставляет нас верить, что это правда. В моей книге о Кренгольме приведён отрывок из интервью, рассказывающем, как в поющую и танцующую между станками героиню Любови Орловой (ударницу текстильной фабрики из фильма 1940 года, рисующего идеалистическую картину советского производства – Э.Т.) поверила будущая работница Кренгольма. Наверное, уже до прихода на Кренгольм она понимала, что это не совсем так. Но она всё равно осуществила свою мечту – всю жизнь танцевала в любительском ансамбле.
Мне интересно, как мы легко оперируем понятиями «пропаганда» или «стереотипы». И я стараюсь в них разобраться – что это такое, давайте посмотрим. В нашем геополитическом контексте пропаганда ассоциируется с советским прошлым. Но мы забываем, что и сами живём в эпоху пропаганды, на разные виды которой, включая рекламу, мы в определённой степени покупаемся. Мне как раз интересно раскладывать этот язык: стереотипы, как должны выглядеть женщины. Как должна или не должна выглядеть советская героиня или женщина после сорока. В основном это визуальный язык: кино, фото, картинки.
Но в центре у тебя человек?
Я думаю, что у нас всех в центре человек. Даже если в работе нет ничего, напрямую связанного с телом человека, это всё равно будет про человека. Ведь смотреть на это и думать про это будут люди. Меня интересуют и вдохновляют прежде всего истории, истории людей в (фото)объектах или рассказах. Это истории очень личные, привязанные к какому-то конкретному человеку. Но если это меня затронуло и осталось со мной, то я понимаю, что в этой истории есть нечто большее.
Да, я часто говорю, что у меня в центре творчества женщина, но это связано с необходимостью объяснить свою позицию художницы в так называемых artist statement – скажем, в 50 словах. Мне казалось, что книга «You Can Call Him Another Man» (2018, Kaunas Photography Gallery), основанная на сделанных моим отцом в молодости фотографиях, всегда стояла отдельно от моих других работ. Но она заставила меня задуматься над тем, что такое феминистический подход. И я поняла, что для меня это означает рассказывать некие альтернативные истории – о том, что осталось за кадром. Дать голос тому, кто остался за кадром. Это может быть очень политично. К примеру, в своей последней книге «Мечта прекрасная, ещё неясная» мне удалось записать и озвучить хотя бы малую часть историй сокращённых в 1990-е и 2000-е годы работников Кренгольма, которых в своё время просто «не слышали».
Когда я работала над книгой «You Can Call Him Another Man», мне сначала казалось, что я обязательно должна включить в неё что-то политическое, ведь события происходили в конце 1960-х – начале 1970-х, когда мир просто бурлил. Но потом я поняла, что это было бы очень искусственно. Для меня это – альтернативная история советского периода, где политика проявляется на уровне нелегальных фотографий The Beatles, газеты «Moscow News». Откуда они там, где отец их достал? Но это скорее фон, ведь когда тебе двадцать, ты хочешь сходить с ума с друзьями, влюбляться, слушать музыку. Если подумать, то эта книга про меня, она стала первой попыткой приблизиться к геополитической стороне моей идентичности. Через отцовские фотографии посмотреть на то, кто я и откуда я. Мне кажется, чем дальше я в своих работах продвигаюсь, тем больше приближаюсь к себе – ни к кому другому.
Книга «You Can Call Him Another Man» 
«You Can Call Him Another Man» – это не только книга, но и ряд выставок.
Книгу я сделала в резиденции FATHOM при лондонской организации Four Corners Film, которая специализируется на аналоговой фотографии и фильмах. Я сразу поняла, что это будет материал для книги, но мне хотелось сделать и выставку. Но если бы я просто взяла эти фотографии и оформила их как выставку, то это была бы экспозиция отца, не моя. Я стала думать, что мне интересно, и пришла к решению по примеру романа Итало Кальвино «Если однажды зимней ночью путник», где в каждой главе начинается новая история. И я решила, что каждый раз, показывая этот материал – фотографии отца и тексты Кальвино, – буду выстраивать из него новый нарратив. Также я старалась, чтобы это было в диалоге с пространством: к примеру, на лестнице одного арт-пространства в Лондоне я построила инсталляцию так, чтобы когда поднимаешься вверх, читался один нарратив, а когда спускаешься – другой.
До 2017 года это был макет книги, доделать и издать книгу я смогла в резиденции Каунасской галереи фотографии. Там же, в Каунасе, состоялась интерактивная выставка, где посетители могли сами составить свой нарратив или экспозицию из копий фотографий и текстов Кальвино. Участники могли делать с ними всё что хотели. Очень интересно было наблюдать, как работают разные люди: кто-то просто смотрит картинки, кто-то исходит из того, как чувствует себя сегодня, кто-то складывает свои портреты. А в 2018 году у той же галереи родилась идея выставки «Narratives Alongside Him» на тему диалога между отцом и дочерью: в выставке, которую курировала Гинтаре Красуцкайте, я приняла участие вместе с тремя художницами из Литвы и Латвии. Здесь я использовал телевизоры, так как у папы много фотографий с телевизором. Я выбрала кадры, где на экране один персонаж-мужчина – как правило, это певцы, актеры, известные люди. Для меня это был интересный диалог: я показывала, как отец, тогда молодой мужчина, смотрел на своих героев, а я смотрю на отца, ищу его через эти образы.
Продолжая тему воркшопа – расскажи еще о своей преподавательской деятельности.
Мне интересны практические вещи, эксперименты со студентами, которые для меня – полноценные профессионалы. Моя задача – просто дать им место и время что-то попробовать в диалоге со мной и остальной группой. Мне очень важно, чтобы люди в этой группе общались, а что дальше – уже второстепенно. Конечно, я могу предложить работу с разными материалами или медиа. Но всегда интереснее оставить структуру воркшопа открытой, чтобы сохранять гибкость, возможность подстраиваться под то, что интересно этим людям, что работает, что нет. Я преподавала в разных странах – Индии, России, Германии, США. В следующем году буду вести курс в российской школе современной фотографии Докдокдок, как раз на тему архивов. Конечно, преподавание – одна из немногих для художников возможностей заработка, но мне нравится, что в этом ещё есть большая доля удовольствия и некий вызов, который не даёт расслабиться, ведь от тебя всё время чего-то хотят – знаний, умений, комментариев.
Ты уже несколько раз упомянула резиденции. Можно ли тебя назвать современным мигрирующим художником, который путешествует из резиденции в резиденцию, где осуществляет свои проекты?
На самом деле до этого момента свои основные работы я делала в резиденциях. Не сами исследования, эта работа делалась в Лондоне. Но чтобы сдвинуть эти исследования с мёртвой точки, мне нужны были резиденции. И, как правило, удавалось находить эти возможности. Чем резиденции мне нравились: в другой среде очень быстро вырастает дистанция с твоей повседневной жизнью. Даже если приходится работать на расстоянии, появляется совсем другая динамика, а также освобождается место в сознании, позволяющее сосредоточится на конкретном куске работы. И, конечно, появляется пространство – в Лондоне у меня не было своей студии.
Но главный минус резиденции в том, что это очень интенсивный период, когда за короткое время надо сделать очень много. У меня до сих пор есть незаконченные работы, которые я начала делать в резиденциях, но не успела доделать до выставочного уровня. Особенно если проект связан с конкретным местом – возвращаясь домой, теряешь тесную связь с контекстом. Поэтому сейчас в связи с моим переездом для меня начинается новый этап – научиться работать в одном месте и в своей студии. Найти ритм, чтобы работать постоянно, но не в стрессовой ситуации.
Как повлиял на твою ситуацию коронавирус? Сейчас возможности резиденций резко сократились, а твой арендодатель в Лондоне прервал договор, и ты была вынуждена съехать.
Коронавирус повлиял и на моё мышление как художницы, и на то, что я делаю, ритмы жизни. Наверное, ситуация у многих схожая. По крайней мере, в моём круге большинство художников связаны с путешествиями – выставками, воркшопами, artist-talks, а сейчас эти возможности резко исчезли. Я всегда очень много ездила, поэтому ситуация с коронавирусом очень сильно акцентировала для меня вопрос локальности – может, это как раз то время, когда надо находиться в месте, где тебе хорошо работается, с которым у тебя взаимный диалог. Лондон прекрасен, но когда он закрыт – нет доступа к друзьям, транспорту, выставкам, театру, всему тому, за чем сюда приезжают, – ты чувствуешь себя совершенно не у дел. Во время локдауна я была вынуждена съехать с квартиры, которую снимала в Лондоне, и это оказалось последней каплей, подтолкнувшей уехать из страны. Самым логичным пунктом назначения оказалась Эстония: здесь меня всегда поддерживали, планировалась летом выставка. Пока ещё до конца не понятно, как это всё будет, но сейчас я чувствую, что это было очень правильное решение. Пока всё складывается гораздо лучше, чем было бы в Лондоне в этой же самой ситуации.
Есть ли различие в том, как ты видела эстонскую арт-ситуацию из Лондона и сейчас, изнутри?
Не хочу делать слишком большие обобщения, но радует, что эстонская художественная жизнь очень динамичная, здесь много всего происходит. Совершенно нет ощущения стагнации, в том числе из-за того же коронавируса. Хотелось бы быть более активной участницей всего этого.
Кадр из «10 способов не стать невидимой женщиной после 40». 2020
Продолжая вопрос локации – можно ли сказать, что нарвские корни повлияли на твое творчество?
Да, во всём. Думаю, это ощущение невписывания до конца ни в одно сообщество, ни в одну группу, всегда быть Другим – the Other – останется со мной навсегда. И мой приход в искусство – самое замечательное, что могло случиться в этой ситуации: обретя визуальный язык, я начала со всем этим разбираться. Нашла способ заниматься этим всем, в том числе самой собой, найти выход своим тревогам и переживаниям. Геополитическая ситуация, приграничный город, разные сообщества – думаю, что буду с этим работать и дальше, от этого никуда не деться.
А работа твоей мамы с текстилем? Текстильные объекты время от времени появляются и в твоих проектах.
У меня нет цели работать с текстилем, но это часть моей истории, и когда это получается, то это здорово. Это комфортный для меня материал, где знакомы и понятны все процессы.
Но что важно, ты выбираешь медиум в зависимости от проекта, истории и её героев. А как ты пришла к книге?
Когда я заканчивала учиться на бакалавра, происходил настоящий бум фотокниг. Видимо, повысилось качество печати и в то же время снизилась её стоимость. Стали уделять внимание всем составным частям книги – дизайну, качеству фотографий, она превратилась в самостоятельное произведение искусства. Книга предоставляет хорошую возможность познакомить со своим творчеством более широкую публику, чем в формате выставки. Первую свою книгу я сделала в 2008 году, ещё когда была студенткой. В 2009 году я выпустила три книги «Three Books» с найденными материалами – до этого просто не представляла, как эти материалы показывать, а тут всё очень логично сложилось. В этот момент, наверное, у меня закрепилось понимание, что книга – это отдельный медиум, который работает для каких-то проектов. И с отцовскими фотографиями сразу было понятно, что этот большой материал получится показать только в книге. Тогда же я научилась делать всё сама – дизайн, сшивать и т.д.
Книга «Unistus on helge, veel ebaselge // Мечта прекрасная, ещё неясная // Dream is Wonderful, Yet Unclear». 2020
Расскажи о своей последней книге.
Когда в 2017 году я сделала выставку, ставшую результатом трёхлетнего проекта, очень много материала на экспозицию просто не поместилось. Но было ясно, что его обязательно надо донести до людей. Поэтому как-то сразу захотелось сделать книгу. В конце 2018 года я познакомилась с графическом дизайнером Яаном Эвартом, и мы сразу захотели работать вместе над этим проектом. К тому же я поняла, что вторую книгу я бы хотела сделать с дизайнером-профессионалом, чьи знания и опыт помогут в её создании. Ценность нашей книги, во-первых, в том, что она на трёх языках (эстонском, русском, английском), благодаря чему доступна весьма большому кругу читателей. Во-вторых, она представлена в Национальной библиотеке Эстонии и во всех библиотеках северо-восточного региона Эстонии, где располагается и Нарва, а также путешествует по миру, люди её читают. Ещё я очень рада, что смогла подарить копии всем участникам, поделившимся со мной своими историями и фотографиями, хотя последних было гораздо больше, чем удалось включить в книгу.
Кадр из «10 способов не стать невидимой женщиной после 40». 2020
Можешь сказать ещё пару слов о своей последней выставке?
Возвращаясь к разговору об арт-резиденциях, здесь опять же была очень важна резиденция при Центре современного искусства Лажня в Польше. Меня там очень поддержали: всё производство состоялось именно там. Я уехала оттуда в конце февраля, а через десять дней весь мир закрылся. Это было невероятно. Я приехала в Лондон с кучей материала, который смогла там дорабатывать. Без этого выставки не состоялось бы. Тема среднего возраста обозначилась для меня уже в 35 лет, когда я «выросла» из условного статуса «молодой художницы». После 40 лет я стала отмечать, что и отношение окружающих меняется, ты начинаешь выпадать из круга «начинающих», но еще не прибыла в какой-то другой круг, пребываешь в транзите.
40 лет – для женщины обычно рубеж последнего решения, иметь или не иметь детей. Я много разговаривала об этом с людьми из своего окружения и очень сомневалась, нужна ли эта выставка, особенно на фоне глобальной катастрофы коронавируса, когда проблема невидимости женщин за 40 казалась второстепенной. Но благодаря поддержке моих друзей и коллег я просто продолжала делать то, что запланировала, и довела это до формата выставки. Неожиданно для себя я получила очень широкий отклик, выставка затронула очень многих. И это очень стимулирует. У меня были идеи, которые не реализовались для выставки, но, может, я ещё ими займусь. Сначала важно понять, есть ли мне ещё что сказать на эту тему или я уже достаточно высказалась. Повторяться мне точно неинтересно.
Верхнее изображение: фрагмент исталляции OR OTHER.
