Нам нужен музей, в котором бурлит сегодняшний день
Интервью с доктором Валдисом Затлерсом, президентом Латвийской Республики с 2007 по 2011 год
Валдис Затлерс – страстный любитель искусства, который, кажется, не пропускает ни одной значимой художественной выставки. С ранних лет Затлерс принадлежал к художественной среде, он в каком-то смысле и сейчас считается «своим» среди художников. Он также один из тех, кто всегда подчёркивал, насколько важны для Риги и Латвии масштабные культурные проекты – новый концертный зал и музей современного искусства. Когда мы совсем недавно встретились на открытии выставки коллекции Vitols Contemporary в Таллине, он, взволнованный атмосферой музея KUMU, увлечённо агитировал за то, чтобы объединить усилия и не допустить того, чтобы в никуда канул проект Музея современного искусства в Риге, созданный Дэвидом Аджеем. Срок действия разрешения на его строительство истекает в начале 2024 года, но к этому времени тендер на строительство должен быть закрыт. «Я думаю, что это подходящее время. В мире идёт война, и ценности искусства, ценности творчества очень нужны людям. Искусство сможет вывести их из состояния депрессии, из неведения в отношении будущего. Творчество может дать возможность заглянуть в будущее. А не смотреть на него с безнадёжностью». Об этом он говорил нам во время беседы, где в центре внимания, наряду с проектом Музея современного искусства, было и искусство как инструмент, способный сделать мир лучше.
Совсем недавно разразился скандал вокруг работ эстонского художника Сандера Раудсеппа, выставленных в Даугавпилсском арт-центре имени Марка Ротко. Несколько из них были сняты с выставки в результате давления со стороны общественности и местного самоуправления. Различные социальные пузыри и политики постоянно хотят влиять на искусство, в том числе определять – «прилично» оно или нет, и является ли нечто вообще искусством.
Что есть искусство, а что – не искусство? Искусство – это то, что вызывает эмоции. Главное – это то, что художник способен своим творчеством воздействовать на общество. И не политикам решать, хорошо или плохо выставленное перед ними искусство. В этот момент политики превращаются в обычных людей, которые просто высказывают своё мнение. Если политики начнут влиять на то, как развивается искусство, мы приблизимся к автократическому обществу. А вот где политики имеют право голоса, так это в вопросах предотвращения цензуры. Вот в этом их прямая обязанность.
Очевидно, у конкретного художника было оправданное желание выразить себя именно так, а не иначе. Личный опыт художника – это то, что создаёт произведение искусства. Как мы знаем, зачастую вовсе не позитив даёт толчок к возникновению художественной работы, а боль и страдание.
На мой взгляд, нужно быть достаточно сильным, чтобы не дрогнуть. И сказать сразу – цензуры у нас нет! Если же говорить о предупреждениях, в эпоху интернета предупреждать, что здесь будут сцены ужасов, а вот тут будут сцены любви… я не знаю, правильно это или нет. Может быть, предупреждать и хорошо – не смотрите тот фильм или не читайте эту новость, но тогда получается, что мы должны требовать предупреждать абсолютно обо всём. В меню ресторанов и кафе так много предупреждений, что я честно задаюсь вопросом, куда мы идём? Это означает, прежде всего, что мы абсолютно благополучное общество, для которого продовольствие не является проблемой. Мы придумываем разные схемы, чтобы питаться лучше. Не только с точки зрения здоровья, но и с философской точки зрения. Когда я вижу разного рода удивительные обозначения, я понимаю, что люди вообще странные существа, а производители и маркетологи этим пользуются. И в итоге мы становимся всё страннее и страннее, и нам самим тяжело жить в таком мире.
В каком-то смысле мы обкрадываем свою жизнь.
Да, мы лишаем себя жизни этими предупреждениями. Но, может, кто-то и хочет жить гораздо более однообразно, и ему всё же следует предоставить такую возможность.
В нашей стране уже более десяти лет отсутствует культурная политика. У нас есть менеджмент культуры. Но нет видения, нет целей – куда мы идём. На мой взгляд, реальной культурной политикой на национальном уровне было бы строительство Музея современного искусства. Создание пространства, в котором происходит сегодняшний арт-процесс; где будут и молодые, и старые художники; куда могут прийти дети, могут прийти люди, интересующиеся искусством. Я уже не знаю, сколько лет мы живём с мыслью, что нам нужен такой музей. К сожалению, только один из «трёх братьев», придуманных бывшим министром культуры Хеленой Демаковой, был реализован – и тот с большим трудом: это Национальная библиотека. Но нет ни нового концертного зала, ни Музея современного искусства. Конечно, встаёт вопрос о том, на чём сосредоточить свои усилия и внимание, что должно стоять на первом месте. Я думаю, что это именно музей. Почему? Потому что завершился этап, в ходе которого было выбрано место, создан проект – это всё уже есть. Это сделали частные лица, готовые всё передать государству. И я не вижу причин откладывать и не начинать строить. Потому что все споры, кажется, позади. Остаётся только начать строительство. Почему же задержка всё длится и длится?
Валдис Затлерс на открытии выставки «MAREUNROL'S. Дополненная реальность» в 2019 году. Фото: Кристине Мадьяре
Может быть, задержка связана с тем, что лица, принимающие решения, не имеют какой-либо личной связи с искусством? Нет понимания, что искусство может дать человеку – с эмоциональной, ментальной стороны. Может быть, это непонимание – принципиально, и как раз оно и является этим тормозящим фактором?
Совершенно верно. Если сравнить культурную политику Латвии с эстонской (на самом деле мне не нравятся эти сравнения, мы часто используем их, чтобы спекулировать и прикрывать своё неумение, а ведь есть области, где мы достигли более высокой позиции), то Эстония на много шагов впереди нас в этой сфере. В этом году День независимости я отмечал в Таллине, где за два дня у меня была возможность посетить музей KUMU , увидеть центр Арво Пярта и посмотреть вторую часть отреставрированного дворца в Кадриорге. И тут я начал сравнивать – а где же наш музей? Государство или местное самоуправление за тридцать лет не построило в Риге ни одного музея. Ни большого, ни маленького.
Кого же можно встретить в музее в Таллине? Это множество людей, особенно детей, даже совсем маленьких. Все они черпают там творческое вдохновение. А это один из краеугольных камней воспитания – научить творчеству. Научить видеть, научить изображать, научить фантазировать. Научить видеть то, что вокруг делают другие. Это делает общество гораздо более ценным. Я бы не стал говорить, что делает общество лучше, но это придаёт ему ценности. И мы скучаем по этому. До этого я, честно говоря, думал – как же я буду отмечать национальный праздник за пределами Латвии? Но я вернулся в Ригу с массой впечатлений. А также с такой мыслью – мы не особо задумываемся о том, что такого рода арт-пространство даёт новому поколению.
Возвращаясь к теме творчества – в наши дни, когда столь многое основано на принципе copy/paste , когда люди редко создают что-то новое, а плагиат становится нормой, потому что это так просто, мир начинает стагнировать. Кто сможет продвинуть его вперёд? Успешной нацией станет та, которая сумеет воспитать творческую молодежь. Важно, чтобы они не были привязаны к компьютерной мышке, чтобы творчество было частью их ума, мозга, эмоций. Это то, что нужно, поэтому задержка по какой-либо причине или утверждение, что денег нет, самый глупый аргумент. Ведь на самом деле деньги есть всегда, нужно только уметь ими правильно пользоваться. Я думаю, что это подходящее время. В мире идёт война, и ценности искусства, ценности творчества очень нужны людям. Искусство сможет вывести их из состояния депрессии, из неведения в отношении будущего. Творчество может дать возможность заглянуть в будущее. А не смотреть на него с ощущением безнадежности.
Комплекс музея KUMU, Таллин. Фото: KUMU
Если смотреть шире, вселенная также в некоторой степени развивается / познаёт себя с помощью творчества.
До этого ещё надо дорасти. Всё очень просто, но дорога к простоте идёт через дебри сложности. Потому что сразу «напрямую» добраться до простого невозможно. И путь искусства – это тоже один из способов прийти к простоте. К пониманию мира, к пониманию своего места в мире. Ничто не может быть более ценным, чем то, когда люди, составляющие нацию, осознают своё место в этом мире и свои способности.
Если мы посмотрим на латышей с точки зрения истории и традиций, то мы всегда были очень творческими.
Да.
Однако в какой-то момент творчество как приоритет куда-то исчезло, в том числе и на уровне государственной политики.
Я не думаю, что в народе исчезло творчество – у нас есть традиции музыкальных и художественных школ, Праздника песни. Оно есть, но ему нужно дать больше возможностей. И это вопрос культурной политики.
Я из Риги, и я всегда это подчёркиваю. Центровой парень. Я вырос среди домов и парков в центре города. С момента моих первых прогулок по городу я всегда восхищался видением, которое было у создателей Риги в те времена, – это желание создать среду, где людям приятно находиться, где люди могут заниматься творчеством, и в то же время место, где могут развиваться промышленные предприятия. А промышленность развивается там, где есть образованные люди. Сегодня надо понимать, что времена, когда производство можно было перенести в какое-то место в джунглях, прошли. Круг замкнулся. Производство должно быть разумным, ответственным. Нужно понимать, куда мы идём.
Фото: Кристине Мадьяре
А каковы ваши собственные отношения с творческим миром? По профессии вы врач, но при этом вы всегда интересовались искусством. Что вы в нём ищете?
Мой прадед занимался обрамлением картин с тех пор, как ему пришлось выживать в период Великой депрессии. Так что в доме было много рам и немало произведений искусства. Они были небольшими по размеру, то есть это было то, что можно себе позволить. Моя любимая картина – это работа Ирбите (Вольдемара Ирбе), на которой изображена церковь Александра Невского, она находится рядом с моим домом. И её приобрели тут же, на улице, как только она была закончена. Это и определяет всё – откуда вы родом. Роль семьи очень велика. Искусство дарит мне покой. Гармонию с собой. Я смотрю на произведение искусства и на мгновение оказываюсь наедине с собой. Это своего рода медитация, только с помощью искусства. Оно вызывает размышления. Глупо считать, что люди не мыслят. На самом деле человек думает непрерывно. В момент, когда он не говорит, он думает. Важно только – о чём. Думает ли он о своих проблемах или о футболе. Искусство заставляет думать о чём-то большем. Что он не просто маленькое колёсико в мировой машине. Но что он важен, что у него есть своё место, и с помощью искусства он его видит, осознаёт.
Искусству нужно дать время и действительно позволить ему себя «вести». А ведь, как известно, для отвлечения мыслей можно выбирать и более простые раздражители.
Невозможно думать об искусстве, не наслаждаясь им. И спорт, и рыбалка – дело хорошее, но следует понимать, что все эти занятия (вне сферы повседневной рутины) ещё и дополняют друг друга. А недостаток чего-то приводит к потере гармонии. Чувствует это человек или нет – это уже он сам решает.
Я думаю, уроки изобразительного искусства очень важны. В моё время их называли уроками рисования, и мне эта формулировка нравится гораздо больше, потому что она означает рисовать что-то – рукой, карандашом. То, как что-то называется, всё это очень важно, слова очень важны. Как уроки музыки, которые в наше время назывались уроками пения. Как будто бы так просто. То, что мы в своём развитии идём от простого к сложному, когда простое уже найдено, не слишком хорошо. Это и приводит к тому, что у людей, которые идут в политику, возникает этот вопрос – а что вообще делать с искусством?
В среде врачей и юристов много любителей искусства, представители этих профессий также зачастую являются страстными коллекционерами. Вы как врач как-то можете это объяснить?
Мы уже говорили о том, что в жизни нужен баланс. Ежедневное присутствие страданий выбивает врачей из этого равновесия. Силы, которые расходуются, должны где-то как-то восстанавливаться. Нужно перезарядиться. Искусство переносит вас в другой мир, и в понедельник вы можете вернуться и заняться своей тяжёлой работой.
А о юристах… Хотим мы этого или нет, но гражданский процесс – это конкуренция. Там все инструменты хороши, и, возможно, иногда для достижения результата используются экстремальные средства. Это всё серьёзный стресс. И тогда гармонию можно найти в искусстве. Это похоже на нашу повседневную рутину – мы растрачиваем нашу энергию, поэтому нам нужно спать по ночам, чтобы привести в порядок наш мозг. И, конечно же, у представителей обеих профессий есть деньги, чтобы инвестировать в искусство. В среде врачей и юристов, безусловно, есть тяга к искусству. Я бы даже сказал, что врачи и юристы, любящие искусство, определённо лучше справляются со своими профессиональными обязанностями, чем те, кого это не интересует.
Всё это подводит нас и к тому, что искусство в принципе должно быть доступно самыми разными способами и в самых разных местах. Чтобы иметь возможность повстречаться с ним не только в музее, но и, например, в медицинских учреждениях. Это могло бы стать важной частью культурной политики государства. Присутствие искусства в больницах – общепризнанная практика, его целебная сила в ускорении лечебно-реабилитационного процесса также подтверждена различными исследованиями.
Вам не нужно проводить какие-то особые исследования, чтобы понять очевидное. А нам постоянно нужны какие-то исследования, потому что мы не верим в общеизвестные вещи. В Латвии есть больницы, где уже есть картины, в том числе и в палатах, но всё это организовано энтузиастами. Чтобы такие вещи вошли в норму, должно быть такое руководство больницы, которое видит в этом смысл и само принимает решение о депонировании произведений искусства. Потому что искусство, которое лежит на складе или в мастерской художника, перестаёт быть искусством. Оно становится лишь вещью под номером таким-то. Однако такие процессы не могут регулироваться национальной культурной политикой.
Но этому можно поспособствовать – например, ввести правило о том, что определённый процент от строительной сметы должен быть предназначен для приобретения произведений искусства. Да и забота о ментальном здоровье населения обязательно должна быть частью культурной политики.
Да, конечно. Тогда это станет обязательным правилом для каждого строительства или реконструкции. Конечно, сразу могут возникнуть аргументы, что у нас не хватает лекарств, а вы вот хотите картины покупать. Но ведь и окружающая среда лечит. Мы постоянно забываем, что прямой разговор (на который постоянно нет времени) способен исцелять, да и среда, в которой находится больной, может способствовать исцелению. И если это вас успокаивает и заставляет думать о чём-то другом, кроме вашей боли, это помогает. Мы недооцениваем психосоматические эффекты, всё время двигаясь в сторону точной медицины, точной науки. И мы уже не видим самого человека. Но у человека есть чисто человеческие причины, почему он болеет. Мы вообще об этом не думаем. Мы хотим быть очень прагматичными, но забываем о человечности, которая не прагматична.
Возвращаясь к музеям… В наше время они перестали быть просто хранилищем произведений искусства, они стали местом встречи и обмена идеями местного сообщества. Как вы упомянули в начале разговора, таллинский KUMU переполнен. В последнее время купить входной билет в Латвийский национальный художественный музей во время праздников тоже практически невозможно.
Если мы посмотрим на старые церкви, особенно в средиземноморской культуре, то они по своим масштабам огромны, они явно больше подходят для крупных городов, чем для маленьких островов с небольшим населением. Зачем их построили? Зачем им были нужны такие храмы? Можно молиться Богу дома, без проблем. Но важно попасть в храм раз в неделю, как это было тогда принято, где все собираются вместе. Потому что там особая аура. С этой точки зрения музеев не может быть слишком много.
И, конечно, людям интересен мир. Туризм основан на желании узнать что-то новое, неизведанное. Конечно, не для всех, но для значительной части путешествующих это тоже причина странствий. Известных примеров много, но хотелось бы упомянуть городок Парадизо в районе Лугано, в котором уже есть, казалось бы, всё, что нужно для рая. Но когда мэр города замечает падение числа туристов, он строит музей современного искусства. Небольшой. И количество туристов снова увеличивается. Чем больше таких культурных сооружений, тем больше туристов.
У этого есть два преимущества. Самое главное – происходит обмен идеями между людьми, местные сообщества становятся намного более открытыми и гораздо более охотно учатся чему-то ещё. Они гордятся тем, что всё происходит здесь, на месте. И есть ещё одна, совершенно прагматичная вещь – у нас повышается уровень жизни, потому что деньги остаются здесь. Нужно понимать, что мудрость заключается в умении уравновесить свои желания, благополучие с финансовым потоком. Люди зачастую не хотят говорить о деньгах. Кроме одной популярной фразы – денег у нас нет! Однако наличие нескольких таких объектов только развивает город. Поэтому скупость, желание построить что-то максимально дешёвое означает, что ближайшие сто, а может и двести лет будут украдены у развития города. Культурные постройки – очень важный элемент для повышения благосостояния и для того, чтобы сделать город интересным для других. Путь Сиднейского оперного театра также пролегал через политические решения. Это была непростая дорога и с постоянной нехваткой средств. Путь к чему-то блистательному, великому всегда относительно труден и сложен.
Однако в случае с нашим Музеем современного искусства полпути уже пройдено. И что мы ждём теперь? Нужно политическое решение.
Если посмотреть на то, что происходит в регионах, кажется, почва подготовлена.
Цесис, Лиепая, Юрмала, Кулдига… Небольшие города, где среда меняется, туда едут люди.
В настоящее время кажется, что среда малых городов развивается быстрее и более креативна.
Потому что денег меньше.
Как мотивировать принятие политического решения? Какие правильные слова шепнуть министру финансов, министру культуры и правительству?
Каждый человек может вдохновиться, чтобы загореться и принять правильное решение. Министерство финансов – это же не враг латвийского народа. Кстати, строительство библиотеки и ремонт Рижского замка происходили во время кризиса, когда был один из самых несгибаемых министров финансов – Эйнарс Репше, который ни на что денег не давал. Но на эти две вещи средства были найдены. Вы должны понять одно – не нужно строить Южный мост, не нужно строить схемы, которые приводят к удорожанию любого проекта в два раза. Деньги из государственного бюджета или городского бюджета – это действительно самые дешёвые деньги. Министерство культуры, которое возглавляет Национальный союз, имеет что-то против нацпроектов? Думаю, нет. Неужели город Рига, имеющий прекрасную историю и образ, не заинтересован в ещё одном прекрасном культурном объекте? Так мы приходим к пониманию, что эти структуры интересуют всех.
Но что это значит? Что арт-среда сейчас подобна мокрым спичкам, которые не способны зажечь пламя?
Нет. Спички не мокрые. Мы просто боимся ими пользоваться, да и не знаем, где их зажечь. Однако, как показывает мой опыт по освещению памятника Свободы, в тот момент, когда группа людей действует (а не говорит), к ней присоединяются как государство, так и местное самоуправление. И появляется результат. Надо сказать, что за 30 лет с подсветкой памятника Свободы ничего не было сделано, а за три года нам это удалось. Есть только одно правило – люди должны начать делать вещи сами. На заявку, где написано, что это нам очень нужно, ответят, что это интересная идея, мы её поддерживаем, но ничего не сдвинется. Поэтому, если говорить о Музее современного искусства, нужна инициативная команда, которая твердит и твердит о нём каждый день – пока не наберётся критическая масса и проект не состоится. У меня даже есть амбициозная цель – реализовать это за девять месяцев. Если ребёнок может родиться за девять месяцев, почему мы не можем что-то сделать за это время? Конечно, проект не будет полностью готов за это время, но он должен начать двигаться, должен начать «катиться вперёд». И тогда подсоединиться должны абсолютно все и понять, как объединить тех, кто считает эту цель важной, и как нейтрализовать тех, кто оперирует вечным текстом, что деньги можно потратить куда-то ещё. Ведь речь идёт о том, тратим ли мы эти деньги на повседневные вещи – и через год их просто нет, или же мы тратим их на вещи, которые останутся, которые визуально впечатляют, которые эстетичны. И что у нас может быть такой храм, который будет привлекать людей к развитию творчества.
А что говорить тем, кто считает, что нет денег на медицину, нет денег на учителей и т.д.?
Я давно в медицине, и нехватка денег была тут многие годы. Их дали только тогда, когда здравоохранение было на грани гибели. Однако без структурного видения, без понимания того, что медицина – это в первую очередь работа с людьми, без осознания, что то, что мы финансируем, это прежде всего отношения между людьми, деньги ни на что не способны. Если мы говорим, что страной нельзя управлять как компанией, то надо понимать, что управлять медициной как компанией – это ещё большая ошибка. Нужно понять, что нужно людям. Спросили ли их? Ответ заключается в том, что врач должен быть доступен, когда это необходимо. И больше ничего. И тогда надо думать, как этого добиться. Вместо того, чтобы строить это и строить то. Разумеется, заработная плата должна соответствовать количеству часов, потраченных на работу. Но чтобы врач смог прийти в себя после тяжёлого рабочего дня, ему нужно искусство.
Кажется, самое главное для всех нас сейчас – это поговорить о том, что искусство действительно может дать человеку. Что оно может помочь упорядочить существующую реальность. Эта мысль, может, где-то мелькает, но не на уровне культурной политики.
Политический процесс теперь сосредоточен на том, как распределить деньги. Кому давать, а кому не давать. Многие думают, что всё может решить Фонд культурного капитала. Но это не так. Нужен политический лидер, который сможет встать и признать, что культурная политика Хелены Демаковой, идея «трёх братьев» не была чепухой. Это был правильный путь. Вопрос в том, кто встанет и произнесёт это вслух. И скажет, что надо не только заботиться о том, чтобы у деятелей культуры было, что есть, но и предоставить им новые возможности. Этих новых возможностей нет ни у тех, кто любит искусство, ни у тех, кто его создаёт.
Директор музея Bayler Foundation Сэм Келлер говорит, что музей – это форум: пространство, которое воплощает в себе и свободную мысль, и трансцендентное, и творчество, и свободу выражения.
Вечный вопрос – что направляет руку художника, когда он рисует. Здесь и проявляется нечто сверхчеловеческое, божественное. Бог направляет руку художника. А что каждый понимает под этим, зависит от него самого.
Для нас важно, чтобы этот проект Музея современного искусства стартовал. Почему? Потому что есть конкретный год, когда истекает срок действия разрешения на строительство. Новое разрешение на строительство означает дополнительные расходы, а мы тут ведь говорим об отсутствии денег. Каждый раз, когда мы промахиваемся, мы их теряем. Теряем больше. Также существуют спекуляции о том, сколько сейчас будет стоить такое строительство. Ответ – одно слово: дорого. И мы должны привыкнуть к этому. Не надо ужасаться или приводить цифры, из которых совершенно ясно, что качественно за такие деньги ничего не сделать. А качество необходимо – чтобы ни у кого не было возражений и все говорили, что оно того стоит. Но по дешёвке такое не сотворишь.
Что же делать, чтобы общество тоже начало стремиться к этой цели, поверило в искусство и его силу?
Вы должны дать людям понять, что благодаря этому проекту они войдут в историю. Исторический эгоизм – это неплохо. Он был свойственен и тем, кто формировал центр Риги перед Первой мировой войной. У них была эта амбиция, это желание войти в историю. И их было не так уж и много. Не было десятков рабочих групп, всяческих советов и т.п. Они решали и реализовывали всё очень быстро. Важно иметь видение хотя бы на сто лет вперёд. Сегодня мы гордимся тем, что они сделали. Почему мы не хотим создать что-то, чем могли бы гордиться будущие поколения? Каждый день рождается новое поколение. И большинство из них являются очень ценной частью общества. Каждый год я хожу в Шведскую школу экономики, в Академию молодых лидеров, и каждый год молодые люди там разные. И к моему удовольствию – лучше и лучше.
Современное искусство выставлено в Шведской школе экономики, потому что в 1990-е руководство считало, что искусство должно быть рядом.
Окружающая среда очень важна. Посмотрите, какие дети занимаются в арт-центре Zuzeum! Они в восторге, и понимают всё гораздо лучше нас, потому что наш разум уже мешает. Если вы приведёте детей в среду, в которой они учатся думать и видеть, это принесет им огромную пользу в дальнейшей жизни.
Ученики 12-го класса Екабпилской гимназии во время своего визита в Zuzeum, крупнейший частный музей современного искусства в Латвии. Фото: jvg.edu.lv
Образование играет решающую роль. Ребёнок до семи лет вообще воспринимает мир открыто и совершенно иначе, чем когда его помещают в систему.
И начинаются трудности. Сначала у родителей, потом у школы и, наконец, у них самих.
Прорваться сквозь умственные конструкции чрезвычайно сложно, потому что они не допускают открытости.
Это приводит к пузырям, которые не принимают ничего странного, ничего другого. Из-за незнания, из-за дискомфорта, и из-за боязни узнать что-то неизвестное. И в этой проблеме и проявляется универсальность искусства. Оно может вызвать споры, но ничего плохого из этого не выйдет. Происходят только хорошие вещи. Изменения в системе убеждений позитивны. Нам очень нужен один музей, где сегодня бурлит жизнь.
Кажется, люди интуитивно поняли, начали ценить творчество – о чём свидетельствует уже упомянутое посещение Латвийского национального художественного музея.
На всём пути человечества ему сопутствует один существенный элемент – адаптация. Мы выживаем только потому, что приспосабливаемся. Если мы говорим о борьбе, будь то рак или изменение климата, значит, мы уже проиграли эту битву. Мы должны думать о том, как адаптироваться. С помощью искусства человек учится приспосабливаться намного лучше. И интуиция – это то, что нас не подводит. Если люди туда идут, значит, им это нужно.
Верхняя фотография: Валдис Затлерс. Фото: Андрей Строкин
