Состояние покоя иллюзорно
Беседа с художником и дизайнером Янисом Страупе
Янис Страупе балансирует на грани деревянной скульптуры и дизайна, функциональных заказных работ и концептуального искусства, философских поисков и удивительных технических решений, смелых экспериментов и доверия к такому традиционному материалу – дереву. В его работах дерево олицетворяет собой одновременно и массивную материальность, и лёгкость вместе с преодолением тяжести, да и концептуально художника часто интересуют противоположности и парадоксы. Амбициозный объект «Маятник» (2022), представленный на новой выставке Яниса Страупе «Ne-lietas» («Не-объекты») в Музее декоративного искусства и дизайна (МДИД), приглашает задуматься как о хрупком мироустройстве, так и о творчестве этого латвийского художника, которое, меняясь и отшлифовываясь с ходом времени, не утратило ни совершенства мастерства, ни точности мысли. «Если в ранних работах, созданных в 80-х и 90-х годах ХХ века, чувствуется влияние постмодернизма и отсылки к близкому автору сюрреализму, то с годами Янису Страупе удалось избавиться от лишней литературности и наслоенности. Его манера визуального выражения становится всё более лаконичной и точной – как в функциональных продуктах, так и в произведениях искусства, техническое совершенство и эстетика которых близки латышскому национальному менталитету северян», – пишет о нём куратор выставки Инесе Барановска в тексте к экспозиции «Не-объекты».
Янис Страупе с 1992 года организует масштабные персональные выставки в Музее декоративного искусства и дизайна: «Янис Страупе. Дерево» (1992), «Насекомые» (2004), «Мезозой» (2008), «Функциональное безумие» (2013). Также он принимал участие в нескольких важных групповых выставках скульпторов по дереву: «Дверь», «Кровать», «Шкаф», «Стол». На протяжении нескольких лет художник сотрудничает с Международной летней школой дизайна MAD Design и её руководителем Рихардсом Фунтсом; в 2019 году международный арт-фонд Michelangelo Foundation утвердил Страупе в престижном проекте Homo Faber. Его работы находятся в коллекции МДИД, и их можно увидеть в постоянной экспозиции музея «Процесс проектирования».
Фото: Кристине Мадьяре
Что было самым первым в вашей работе – ремесло или искусство? Как вообще всё начиналось?
В детстве мне нравилось возиться – делал крепости из палочек от мороженого, картонные замки, модели машин из консервных банок. Я часто навещал брата моей матери, художника Иварса Пойканса. Мне нравилось, как он работал, и нравился запах масляной краски. Он дал мне попробовать рисовать, и меня очень зацепило. После 8-го класса я поступил в Рижскую среднюю школу прикладного искусства на отделение декораторов. Был большой конкурс, я оказался первым в списке «за чертой», и чтобы не терять год, мне предложили учиться на отделении деревянной скульптуры.
«Высшая школа прикладного искусства была одной из цитаделей прогресса в культурной среде Латвии, оазисом эстетических идей и столпом этнического самоуважения, где рождались альтернативные мысли и идеи», – справедливо утверждала Илзе Мартинсоне. После школы, в 1982 году, я поступил на комбинат прикладного искусства «Māksla». Его мастерская находилась на улице Сатеклес, 11, в бывшей мастерской скульптора Карлиса Зале. Здесь работали высококлассные мастера и по-настоящему творческие личности. Было чему и у кого поучиться.
Как вы заинтересовались деревом – вроде бы таким традиционным и столь знакомым материалом?
Это случилось, когда я познакомился с прекрасным мастером и художником Янисом Поляксом. Я был удивлен, как его сложные объекты делались за довольно короткое время с помощью простых инструментов. Он также руководил секцией деревянной скульптуры Союза художников и организовывал выставки, в которых я начал участвовать с 1983 года. Дерево – это материал, в котором я технически разбираюсь, и с его помощью у меня получается выразить свои творческие идеи.
Инесе Барановска, куратор выставки «Не-объекты», пишет о вас: «Художник пытался работать междисциплинарно в рамках жёстких стилистических границ советского режима». Можно ли сказать, что в то время вы «прятались за ремеслом», чтобы мыслить концептуально в своём материале?
В то время многие художники избрали плакат своей формой выражения, и когда я сделал одну из своих первых работ, «Острый стул», посвященную бюрократии, это был мой плакат в материале. В 1980-е годы на выставках прикладного искусства преобладали функциональные и декоративные предметы. Я и мои сокурсники основали группу «Молодые скульпторы по дереву» и провели несколько выставок в галерее «Jāņa sēta», где ни одна из выставленных работ не была функциональной, а была чем-то средним между скульптурой и дизайном.
Ваши работы также часто называют экспериментальным дизайном.
Эксперимент – это когда я играю с гравитацией, пытаюсь поставить объект в невозможное положение, например, в работах «Комод», «Perspicere» или «Бегущие стулья». Когда я фиксирую идеи на бумаге, я ещё не думаю о том, как воплотить их в материале. И тут появляется вызов – как же это осуществить.
Кажется, что каждая следующая работа становится для вас таким техническим вызовом. Как придерживаться первоначальной идеи в столь трудоёмком процессе?
Начиная работу над новым проектом, я имею лишь приблизительное представление о его реализации. В ходе работы возникает много нерешённых вопросов. Какой тип соединения выбрать, поиск баланса, толщина материала и многие другие моменты. В некоторых работах есть скрытые хитрости, которые поймёт только мастер. Однако я никогда не отступал от первоначального визуального замысла, объект должен быть похож на этот самый первый рисунок.
А чему вас учат неудачи?
Много времени и размышлений уходит на то, чтобы не допустить больших ошибок, но, конечно, они случаются. У меня вроде бы должен быть большой ремесленный опыт, но в любом случае – возникает много технических неопределённостей при запуске каждой следующей работы. Но если в процессе работы появляются сомнения насчёт какого-то решения или проблемы с качеством, их необходимо устранить, потому что так или иначе они в итоге вылезут наружу, будут лезть в глаза. По прошествии времени я вижу, какие работы оказались не столь успешны. Я учусь на этом.
Ваши скульптуры зачастую бросают вызов не только функциональности и полезности, но и гравитации. И они также несут в себе опыт ваших личных наблюдений. Например, один из последних объектов «Напряжение» был создан как ответ на войну, а «Кресло самоизоляции» – как ответ на пандемию. Можно ли назвать процесс создания произведений «размышлением над темой»?
В некотором смысле да. На эти две работы повлияли внешние обстоятельства, но такое бывает далеко не со всеми работами. Иногда я просто очарован формой, и тогда я играю с ней всевозможными способами. В своей мастерской я сделал на заказ много замысловатых лестниц. Так у меня появились идеи в этом направлении и для моих скульптур. Лестница из практического объекта превращается в философскую идею. И лестница «Скорпион» указывает на то, что, поднимаясь по ней, идущий вверх не всегда туда попадает.
Некоторые из ваших работ ещё и «обитаемы», если не сказать интерактивны, посетители могут сами попробовать «Кресло самоизоляции», а на «Маятнике» на открытии выставки состоялось целое танцевальное представление. Как зрители и «пользователи» влияют на жизнь ваших работ?
Человеческая фигура придаёт произведению масштаб и создаёт дополнительные ассоциации вокруг смысла, заложенного в произведении искусства, как, например, в работах «Балерина» или «Скорпион». Идея «Кресла самоизоляции» с самого начала предполагала присутствие человека. Во время пандемии мы все оказались в ловушке больших или меньших пространств. Я воспринял это буквально.
Крупноформатный объект «Маятник» также воплощает идею хрупкости мира. Расскажите, пожалуйста, о создании этого объекта, работа над которым длилась много лет!
Полувыпуклая форма давно не даёт мне покоя, я использовал её в различных сочетаниях во многих работах, начиная с «Mesozoic Trees» в 2008 году. С самого начала я намеревался воплотить эту идею «по-крупному». Я создал 40-метровую конструкцию из шнуров и деревянных реек, чтобы получить представление об объёме. Её предполагалось выставить в фойе Латвийской Национальной библиотеки, но эту идею отложили. Время от времени я возвращался к своим рисункам и моделям «Маятника». Выставка «Не-объекты» стала поводом наконец-то это реализовать. Это кинетический объект. Большую массу маятника двигает «поезд», оснащённый электроникой, который зритель не видит и не слышит.
Почти в каждой из представленных на выставке работ есть какая-то неожиданность, парадоксальность, контраст и игра с углом зрения зрителя.
Всё содержит свою противоположность – противоположность придаёт смысл. Я часто выбираю традиционные вещи, которые трансформирую или иногда персонализирую, например, в работе «Бегущие стулья». Я пришёл к этому, размышляя, как добиться иллюзии движения с помощью статического объекта.
Иллюзия наблюдения могла быть одной из связующих материй выставки. Почему вы решили провести большую выставку именно в это время?
Я создал пару новых работ, которые показал Рихардсу Фунтсу. Он предложил мне организовать масштабную выставку и взял на себя её организацию. Инесе Барановска согласилась стать куратором выставки. Работы, предназначенные для выставки, было решено нигде не показывать заранее.
«Не-объекты» – это ваша первая персональная выставка за долгое время. Что изменилось в вашей работе за это время?
Моя предыдущая персональная выставка была в 2016 году в Сигулдском дворцовом комплексе – «Маятник, бегущий и Гинденбург», её дизайнером также был Рихардс Фунтс. На новой выставке «Не-объекты» представлены восемь крупноформатных скульптур, созданных мной за последние три года и впервые выставляемых на всеобщее обозрение. Я думаю, что стал более лаконичным, более точным в идеях и формах. Впервые выставляю самую большую по размеру работу из когда-либо мною созданных – «Маятник».
Концепция выставки была разработана в тесном сотрудничестве с дизайнером Рихардсом Фунтсом. Что послужило идеологической отправной точкой выставки?
Я выражал свои чувства в различных, казалось бы, не связанных друг с другом предметах, и тем не менее, как ни странно, они составляют одно целое. Основная задача, которую я перед собой поставил, – добиться эффекта иллюзорности состояния покоя с помощью чистой формы и чётких линий. Это моя попытка оживить Пиноккио.
Как найти в дереве (как в материале) движение, лёгкость, даже игривость?
Материал не имеет значения. Аналогичные задачи, скажем, в камне решает скульптор Паулс Яунземс.
Особую лёгкость мне, наверное, удалось воплотить на выставке «Насекомые», где я представил группу из двенадцати огромных пауков, которые своими длинными тонкими ногами лишь слегка касались земли.
Вы участвовали в летних школах, организованных Рихардсом Фунтсом, в качестве преподавателя. Что вы считаете самым ценным и интересным в этой работе?
Работа в команде с новыми людьми!
Каким вы видите развитие деревянной скульптуры, можете ли вы выделить здесь интересных авторов? И что вас вообще сейчас интересует в латвийском искусстве?
Я не считаю себя резчиком по дереву, хотя я учился этому. В своих работах пластические детали я создаю из глины, а резчик по дереву воплощает их в дереве. В Латвии резьба по дереву существует как вид ремесла, а не направление искусства.
Когда я иду на выставку, для меня очень важен и момент удивления, и профессионализм, мастерство, качество исполнения. В этом смысле мне хотелось бы выделить пары художников Mareunrol’s и Skuja Braden.
Верхнее изображение: Янис Страупе. Фото: Эстере Рожкалне
