Кентавры: предупреждение из будущего

10.10.2023

Интервью с датским художником Уффе Изолотто

В 1937 году население Земли составляло всего 2,3 млрд. человек, а дикая природа на планете ещё сохранилась на 66%. К 2020 году численность населения достигла почти 8 млрд. человек, а природа оставалась нетронутой лишь на 35%.

Каким экологическим сознанием обладают эти 8 млрд. человек? Сколько ещё может продолжаться так называемый рост человеческой цивилизации? Есть ли предел этому? В какой степени мы способны адаптироваться к собственному развитию? Каковы проблемы адаптации, которые нас ожидают?

Своего рода исследование взаимодействия человечества с технологиями, экологией и будущим предлагает гиперреалистическая фантазия датского художника Уффе Изолотто и куратора Якоба Лиллемозе – инсталляция «Мы ходили по Земле», которая впервые была показана в датском павильоне на Венецианской биеннале 2022 года. Этим летом, отдавая дань уважения родной аудитории художника, работа была показана и в центре современного искусства Den Frie в Копенгагене. А сейчас (до 19 ноября) инсталляция, специально переработанная для Риги и получившая название «We Walked the Earth: The Growth» («Мы ходили по земле: рост»), демонстрируется в новом выставочном пространстве на первом этаже New Hanza Biroji. Выставку привёз Фонд Латвийского музея современного искусства.

Фрагмент инсталляции. Проект Уффе Изолотто «Мы ходили по Земле» в центре современного искусства Den Frie в Копенгагене. Фото: David Stjernholm

Словно стоп-кадр из фильма о маленькой семье кентавров, инсталляция фиксирует драматический переломный момент в жизни этих межвидовых существ. Одна из гиперреалистичных фигур кентавров только что родила, ещё одно существо – скончалось. Временная шкала повествования обозначает абстрактный этап в истории датского сельского хозяйства в эпоху будущих высоких технологий. Замысел художника заключался в попытке представить, как будет выглядеть человек-фермер в мире, где господствует искусственный интеллект и где также наблюдается обострение климатических изменений.

Как следует из названия выставки, этот сценарий в настоящее время «прорастает» и в Риге. «Рост» – часто используемая метафора, обозначающая увеличение объёма цивилизации за счёт укрощения природы. И хотя такое вмешательство в природные процессы может привести к тому, что цивилизация станет разрушительной не только по отношению к природе, но и по отношению к себе, кентавры, похоже, обрели надежду на будущее и преемственность. То есть выпуск потомства в мир символизирует воплощение нового начала, которое может означать возвращение к простому земледельческому образу жизни.

Каждая из трёх выставок Изолотто обыгрывает определённый аспект не только пространства, в котором она экспонируется, но и культурного контекста страны, в которой это происходит. В Латвии инсталляцию сопровождают флористические элементы, характерные для архитектуры Риги в стиле модерн, а постапокалиптическое настроение подсвечивается солнечным светом, проникающим через окна, и ощущением близости к миру природы за стенами выставочного пространства. По-разному можно воспринимать эту путешествующую выставку не только с точки зрения того, что мы на ней видим, но и по сопроводительному тексту, написанному куратором: в Венеции он был более абстрактным, а в Риге он вполне прозаичен и при этом полон любви и надежды.

Уффе Изолотто – междисциплинарный художник, работающий в области пространственной и цифровой скульптуры, видеоарта и анимации. В его творчестве преобладает отражение меняющейся технологической реальности через композитные тела, которые бросают вызов понятиям «human» и «non-human». Его работы посвящены постчеловеческому будущему, в котором люди все больше отчуждаются от технологий, созданных ими самими, а возвращение к природе становится всё более сложной задачей

Уффе Изолотто

Я хотела бы начать с краткого обзора вашей биографии и ключевых моментов, определивших ваш творческий путь. Сегодня информационные технологии постоянно присутствуют в нашей повседневной жизни, но что изначально вызвало ваш неподдельный интерес к технологиям?

Я родился в 1976 году и познакомился с компьютерами уже с самого раннего возраста. Может быть, я не был свидетелем создания самого компьютера, но я, безусловно, пережил появление интернета и многих других технологий – начиная с этих старых зеленых экранов и заканчивая сегодняшними маленькими ноутбуками. Я не был специалистом в области компьютеров, но мне было интересно узнать об этом огромном мире, который сегодня стал таким обширным.

Кроме того, для меня было вполне естественно с самого начала использовать компьютер для создания произведений искусства. Когда я подавал документы в художественную школу в 2001 году, я делал рисунки с помощью Photoshop 7.0. Затем я распечатывал их в большом формате на пенокартоне, что делало их похожими на картины. Однако такой способ печати меня не устроил, и через некоторое время я перестал им пользоваться. Отчасти на это решение повлияли мои преподаватели, которые затруднялись классифицировать мои работы: они не могли понять, что это – обёрточная бумага или картина. В результате я переключил свое внимание на создание более графических работ.

Кроме того, стоит сказать, что сначала я писал стихи, это было действительно то, чем я жил. Затем я решил перенести поэзию в изобразительное искусство. Я понял, что слова, по сути, являются символами, передающими смысл, подобно тому, как страница представляет собой пространство. Это осознание привело меня к тому, что я начал исследовать сферу реди-мейдов, внедряя предметы культуры в свой художественный процесс. Для этого я использовал либо технологии, либо людей, которые занимаются технологиями, – специалистов, которые умеют создавать 3D-объекты, программировать и т.д.

В этой инсталляции основной акцент сделан на том, как мы могли бы «отучиться» от технологических навыков и нашей зависимости от них и вернуться в эпоху, предшествующую сельскому хозяйству. И она впервые была представлена в павильоне Дании на Венецианской биеннале…

Для этой выставки мне пришлось углубиться в изучение того, что же определяет Данию. Поэтому я провёл много времени в музее под открытым небом на окраине Копенгагена. Я погрузился в эту среду, чтобы уловить нюансы её света, аромата и атмосферы, обращая особое внимание на цвета, преобладающие в этой обстановке. Хотя я, возможно, и не использовал их в этом конкретном проекте в Риге, который имеет более серый оттенок, – чтобы приспособиться к бетонному филингу только что отстроенного здания, я использовал некоторые из этих цветов на предыдущих выставках. Это был мой способ перенести часть этого специфического культурного наследия в международный контекст, хотя он по-прежнему очень специфичен. В Венеции я реагировал на историческую архитектуру города и его совершенный упадок, а здесь – на новое корпоративное здание. В этой совершенно новой и голой обстановке я всё же хотел создать некоторую неуверенность в том, в каком времени мы находимся и что произойдёт, поэтому в ней есть слои воображаемого прошлого или предполагаемого будущего, чтобы противостоять всей этой новизне.

Фрагмент инсталляции «Мы ходили по земле: рост» Уффе Изолотто в выставочном пространстве New Hanza Biroji. Фото: Кристине Мадьяре

Покрытые патиной «исторические» колонны, установленные в этом чистом, свежем офисном здании, создают некую размытость в смысле конкретизации времени, в котором мы находимся.

Эти колонны вдохновлены обилием модерна в Риге, архитектурного стиля, который в Копенгагене совершенно отсутствует. Это решение обусловлено контекстом, и я хотел интегрировать этот элемент в экспозицию, поскольку было важно создать связь между тем, что «снаружи», и тем, что «внутри».

Я нахожу стилизованный «рост» очень интересным. Мы – часть природы, мы учимся у неё, поэтому вполне естественно ориентироваться на природу как в плане подражания формам, так и в плане функциональности. Мне интересны такие вещи, как генеративный дизайн. Например, при конструировании крыльев для самолётов – вместо того чтобы создавать модель физического каркаса, конструкторы с помощью компьютера рассчитывают, где оптимальнее расположить опоры и, как следствие, как и где будет располагаться материал. Получается некая ветвистая структура, которая выглядит очень органично и естественно, но в то же время достаточно чужеродно.

Генеративный дизайн как бы вливается в эту идею роста, даже экономического роста, потому что это лучше, дешевле для авиации и так далее. Это становится новым способом самовыражения, потому что появляется язык, которого раньше не было, и он создаётся благодаря сотрудничеству с вычислительной техникой и искусственным интеллектом.

Поскольку кентавр – это существо из греческой мифологии, где и как в концепции проявляется мифологический аспект?

Идея для Венеции заключалась в том, чтобы создать нечто, что люди сразу же узнают. Что-то, что они уже видели – возможно, в книгах по истории искусства, в каких-то фэнтези, может быть, в «Гарри Поттере». Из истории искусства это перешло в фэнтезийные иллюстрации и на DeviantArt. Не знаю, знакомы ли вы с этим сайтом, но это платформа, где люди делятся созданными ими визуальными материалами. На этом сайте я наткнулся на изображение очень выразительной пастельной картины, изображающей кентавра в момент родов. Картина была удивительно напряжённой, наполненной тревогой, гораздо более выраженной, чем та, которую мы можем заметить в моих работах. Это изображение произвело на меня неизгладимое впечатление… оно действительно зацепило меня, и я захотел передать это ощущение другим людям через свои работы.

В моих работах кентавры происходят из мифологии, но они превратились в нечто иное. Они служат символами, представляющими пересечение человечества и животного мира. В центре моего внимания – дискуссии, разворачивающиеся вокруг идеи о том, что мы больше не являемся центральной фигурой на Земле. Мы пытаемся преодолеть концепцию антропоцентризма и сместить нашу перспективу, чтобы рассматривать себя как часть более крупного целого.

А как именно вы пришли к идее показать кентавров?

Что касается кентавров, то мы с куратором Якобом Лиллемозе обсуждали различные варианты их происхождения. Вначале я создал особый нарратив – историю происхождения всего их мира вплоть до наших дней. Это был просто инструмент для работы – ничего для публикации, просто для себя, чтобы понять, есть ли в этом какая-то логика.

В этой истории мы работаем с идеей биоинженерии. Когда есть наука, есть новые открытия, есть новые возможности – и, возможно, удастся создать биоинженерного человека-животное. Это может быть только один продукт такого развития – и мы можем только пытаться представить то, какие ещё могут быть продукты. Мы не знаем, являются ли эти два случая единственными, существует ли целая популяция этого вида или он появился естественным путем. Возникает вопрос о том, сможет ли человечество в будущем приспособиться к изменяющемуся миру, обусловленному меняющимися условиями, чтобы выжить или сосуществовать в этой меняющейся среде. Поскольку условия на Земле меняются, возникает вопрос: как мы можем обеспечить своё выживание в меняющемся мире? Возможно, ключевым моментом является адаптация, и, возможно, человек играет определённую роль в том, что эти изменения происходят целенаправленно. Эта концепция сродни развитию робототехники и искусственного интеллекта – мы создаём эти сущности, потому что у нас есть для этого возможности, но конечное предназначение или последствия этих творений остаются неопределёнными. И есть вероятность того, что это просто новая версия нас самих, поскольку мы постоянно меняемся.

Наряду с кентаврами созданный вами мир населяют и другие живые существа. В реальном мире исторически сложилось так, что вместе с появлением сельского хозяйства и земледелия выбранные нами животные и растения постепенно начали меняться. Им больше не нужно было защищаться от хищников; растениям больше не нужно было конкурировать с другими видами за воду и солнечный свет. Растения стали давать более крупные семена, плоды и луковицы, а у животных опустились уши, загнулись хвосты и т.д. Не могли бы вы подробнее рассказать о некоторых изменённых и искажённых элементах созданного вами мира?

Да, два кентавра на выставке не единственные существа – в этом мире живут и другие виды. Есть вид культуры, напоминающий каштан, а также свёклу и репу. От её экземпляров отходит пуповина, которая соединяется с чем-то, напоминающим внутренности устрицы, почти как кишки. Я попытался создать культуру, которая не находится конкретно ни в земле, ни на морском дне, – она может находиться как в воде, так и в почве. Вы можете увидеть это в экспозиции, где такие особи сделаны из смолы и стекла и представляют собой уникальное слияние различных видов. Я сделал их для венецианской версии издания, а для выставки в Копенгагене я расширил эти виды, добавив своего рода «краба». Это смесь краба и фаллических розоватых щупалец, переплетённых с элементами технологии. Эти необычные существа имеют ноги, украшенные оранжевыми надписями, напоминающими инопланетные символы, которые перекликаются с оранжевыми кабелями на потолке инсталляции. Это вдохновлено реальной жизнью, потому что эти щупальца действительно существуют у живых существ – они называются «морские уточки». Меня вдохновляет то, что уже есть, потому что, когда смотришь, например, на глубоководных обитателей и других животных, которых мы редко видим, они кажутся нам совершенно чужеродными.

Как конкретные элементы/дополнения, которые вы включили в свою инсталляцию в Риге, меняют и/или влияют на общий посыл и эмоциональное воздействие произведения искусства?

Каждый раз, когда вы размещаете что-то по-разному и в другой связи друг с другом, это меняет смысл. На этой выставке всё происходит в едином пространстве, тогда как на предыдущих выставках можно было отправиться на прогулку по комнатам, которые были связаны друг с другом различными способами. Здесь это похоже на сжатую психологическую драму. В театре есть такое понятие, как камерная пьеса, где есть только одна сцена, одни декорации и, может быть, только два человека – они разговаривают, и это может быть драматически очень напряжённо. Так что я вижу это в таком ключе.

Но мы также играем с различным расположением этих вещей – так что люди, возможно, будут читать их немного по-другому. Здесь, на этой выставке, между двумя кентаврами находится мутировавший окорок, тогда как на двух других выставках он располагался сбоку, в углу экспозиции. Это реакция на само пространство, но она также открывает возможности, которых мы раньше не видели, так что вы можете получить немного разные прочтения в разных сценариях. Как будто мир вокруг них меняется, но они всегда остаются прежними.

Поэтому и подзаголовки у нас разные – в этот раз это The Growth, а в прошлый – Harnessing. Вдохновлённые кинематографом, мы сохранили основное название для узнаваемости и раскрыли аспекты мира в дополнительных титрах. Да и вообще кинопроизводство вдохновляло нас во время работы над фильмом, так что всё это вполне естественно.

И как выглядит этот воображаемый мир после «Роста»?

После роста? Ну, если вы подумаете о цивилизациях, то у них всегда бывает упадок, или некий коллапс. Рост естественен, но если его форсировать, то получится нечто очень неестественное. В каком-то смысле, если вы хотите, чтобы коровы производили больше мяса, вы можете вырастить коров, которые будут полны мышц, но потом их ноги сломаются от дополнительного веса.

Меня также интригует понятие роста как общественного принципа, особенно финансового роста, который не всегда оказывается универсально полезной концепцией. Со временем мы привыкаем к тем благам, которые приносит нам рост. Однако задача состоит в том, чтобы отучиться от этих привычек и найти способы дистанцироваться от них. Вспомним все удобства, к которым мы привыкли, например, умные технологии. Они стали неотъемлемой частью нашей жизни, практически продолжением нас самих.

Вы сказали, что создание этой работы в какой-то мере похоже на кинопроизводство. Воспринимаете ли вы себя как своего рода режиссёра?

Конечно, я работаю с людьми, занятыми и в киноиндустрии, да и моя роль больше похожа на роль режиссёра. Я сотрудничаю с разнообразной командой, в которую входят модельеры, гримёры по спецэффектам, художники по стеклу, дизайнеры, графики, макетчики и другие творческие специалисты. В этой совместной работе я беру на себя роль генерального директора и несу ответственность за проект. Такая динамика больше напоминает кинопроизводство, чем традиционное художественное творчество, и именно из этой сферы я черпаю свои модели.

Меня особенно интригуют эскизы концепт-арта – предварительные эскизы, сделанные перед созданием реального продукта для фильмов и видеоигр. Эти эскизы представляют собой этап творческого процесса, в котором заложен огромный потенциал и открываются широкие возможности. По мере доработки и сужения круга идей они в конечном итоге приводят к созданию конечного продукта. Однако я нахожу эту раннюю стадию, когда творческое направление может пойти по любому пути, невероятно увлекательной, поскольку создаётся ощущение, что формируется целый мир, а не только конкретный сюжет.

Вы используете построение мира как метод создания повествований в своём творчестве. Учитывая, что современное искусство часто имеет дело со сложными проблемами, как вы рассматриваете построение мира в качестве средства решения современных социальных или экологических проблем?

Это то, что не так часто используется в современном искусстве, но больше в литературе, кино и видеоиграх, где сначала создаётся мир, а затем разыгрывается созданный нарратив – своя география, демография, денежная система, религиозные убеждения, сексуальность, всё.

Но я вижу, что этому есть место, и это становится всё более распространённым, потому что люди смотрят фильмы и играют в видеоигры, погружаясь в себя. Зрители хотят больше погружения в искусство, они хотят быть его частью. И это, на мой взгляд, очень радует, поскольку означает, что вы взаимодействуете с окружающим миром. Можно списать это на развлечение, но я предпочитаю верить, что сильные индивидуальные переживания, связанные с искусством, могут многое сделать и для вас, и для общества. Это старый добрый рассказ в новой упаковке, и мы должны рассказывать эти истории и делиться ими друг с другом.

Как художник, специализирующийся на гиперреалистических инсталляциях, каким вы видите будущее этого вида искусства?

Это забавная вещь, потому что есть довольно много художников, работающих с этим, – мы все их знаем, например, Дуэйн Хэнсон и Патриция Пиччинини. И это одновременно и не одобряется, и пользуется успехом, потому что мы хотим отразить себя во всём, что видим. Это просто… Это очень первично в этом смысле. Мы не можем избежать своего тела, мы не можем избежать того, что мы люди и нам любопытно узнавать себя. Поэтому, когда мы что-то видим, мы проецируем себя на это. Это может быть концептуальная идея в письменном виде, это может быть что угодно, но этот зеркальный эффект, который и есть по сути гиперреальность, мгновенно проникает внутрь нас, даже ещё раньше, чем в вашу голову, потому что вы воспринимаете это своим телом. И мне было интересно с этим работать. Я не в первый раз делаю гиперреалистичные скульптуры, но в таком масштабе и с таким уровнем достоверности – впервые.

Вместе со своей женой, художником и куратором Нанной Старк, вы руководите выставочной и производственной платформой «Эра Водолея», в рамках которой культивируются различные экологии, как биологические, так и синтетические. Не могли бы вы подробнее рассказать об этом проекте?

Уже некоторое время он находился на паузе. А вообще это выставочная площадка, которая располагается прфямо там, где мы живём, то есть в частном пространстве. Мы живём на последнем этаже дома, у нас есть сад на крыше, который очень красив, и оттуда виден весь Копенгаген, который находится на той же высоте, так что это похоже на пейзаж из крыш и шпилей. Мы хотели разделить с другими это пространство, потому что в нём ощущается одновременно общественное и частное, официальное и интимное, что, на наш взгляд, является хорошей основой для проведения мероприятий.

Мы работали с различными типами экологий, включая биологические, синтетические и цифровые экосистемы. Мы предложили отдельным людям продемонстрировать свои работы на открытом воздухе в рамках курируемых выставок. Наши проекты включали в себя скульптуры, перформансы и работы с использованием технологий. Мы стремились исследовать это пересечение в то время, когда пространств, затрагивающих экологическую тематику, было сравнительно немного, но время догнало нас, и теперь это стало нормой. Мы также сотрудничали с Джейкобом Лиллемозом. В то время он руководил выставочным пространством под названием X and Beyond. Мы работали как дуэт художников, проводили выставки в Италии, Лейпциге и других местах, но при этом брали на себя роль кураторов. Таким образом, наш подход не был строго одним или другим, скорее, мы были очень универсальны и адаптивны в своих творческих начинаниях.

Можно ли сказать, что «Эпоха Водолея» стала отправной точкой, с которой ваша практика постепенно превратилась в занятие, которая охватывает тело, технологии и экологию в самом широком смысле.

Да, что я вынес из этого, так это как раз экологический интерес… целостное мышление.

Термин «Эра Водолея» возник в 1960-е годы и тесно связан с музыкальным наследием этого периода. Он не только относится к определённой астрологической эпохе, но и отражает дальновидное мышление, связанное с Водолеем. Важно отметить, что эта концепция не ограничивается 1960-ми годами: астрологические эпохи, включая эпоху Водолея, охватывают примерно несколько тысяч лет.

Меня интересует не столько астрологическая составляющая, сколько то, что мы находимся в таком периоде, когда кажется, что наступил перелом. Что-то происходит. Конечно, это происходит уже давно. Появление сельского хозяйства и то, как оно изменило Землю. Но теперь мы отправляемся в неизвестные нам места в самых разных направлениях, и это вызывает тревогу. Для кого-то это многообещающе: вот уже скоро мы можем жить на Марсе! А для кого-то – настоящий ужас, и они просто хотят уехать в деревню и жить там в каком-то маленьком домике. Но по сути это одна и та же концепция. Где бы вы ни жили – в загородном коттедже с небольшой экологической системой, самостоятельно добывая себе пищу, или на Марсе в небольшой группе переселенцев, – основная идея остаётся неизменной. В обоих сценариях вы являетесь частью какой-то единой общины, хотя разница заключается в возможности легко перемещаться, ведь вы не можете запросто сесть в самолет и отправиться на Марс. Тоска по племенам и небольшим сообществам может быть вызвана ощущением того, что мир стал каким-то слишком огромным.

И мы находимся в постоянном стрессе от всех этих новостей о том, что происходит на нашей стороне Земли, которые актуальны, потому что затрагивают нас. Мы живём в глобальной эпохе, но, возможно, мы ещё не дошли до неё – наши умы ещё не созрели для неё. Например, наши тела и наше зрение еще не приспособились к вождению автомобилей – мы вообще-то не способны перемещаться так быстро. Мы всё ещё те же люди, что и 500 лет назад, и мы адаптируемся – но не так стремительно. Технологии развиваются быстрее, чем мы успеваем адаптироваться. Но, конечно, мы не можем избежать использования технологий, потому что они были неотъемлемой частью человеческого существования с ранних времён – как палка или камень. Мы не можем отделить себя от технологий, поэтому осуждать их бессмысленно. Возможно, всё дело в скорости и количестве.

Мы становимся всё более зависимыми от технологий, причём до такой степени, что без смартфона трудно функционировать в обществе – без него даже такие элементарные дела, как поездка на автобусе, могут оказаться непростой задачей. Жизнь может стать весьма хлопотной, если попытаться отложить его в сторону. Поэтому мы, конечно, должны в определённой степени принимать технологии, но не менее важно задумываться об их последствиях и заниматься саморегуляцией.

***

Уффе Изолотто живёт и работает в Копенгагене, где в 2007 году окончил Датскую Королевскую академию искусств. Он активно выставляется как в Дании, так и за рубежом, в том числе в Музее современного искусства ARKEN, центре современного искусства Den Frie, центре современного искусства Nicolai, Malmö Art Space и других местах. Его работы включены в коллекции Национальной галереи Дании и Художественного музея Хольстебро. В 2022 году он представлял Данию на Венецианской биеннале