Иосиф Бакштейн: Просто так это сейчас происходит
28/09/2011
22 сентября торжественно открылась 4-я Московская биеннале современного искусства, составляющие её выставки можно будет осмотреть до 30 ноября. Центральная экспозиция биеннале разместилась сразу в двух местах – небольшая выставка оккупировала 5-й этаж ЦУМа, мекки столичного шоппинга, а остальная часть заполнила собой масштабные постиндустриальные помещения нового центра дизайна ARTplay. В кратком промежутке времени между открытиями двух выставок комиссар биеннале Иосиф Бакштейн (Joseph Backstein, 1945) нашёл минутку для разговора с Arterritory.com.
Один из наиболее ярких персонажей современного искусства России, Иосиф Бакштейн, по образованию – специалист по электронике, получивший позднее степень доктора социологии искусства и культуры; он – основатель и директор Московского института современного искусства (1991), куратор павильона России на 48-й Венецианской биеннале (1999), один из кураторов 1-й Московской биеннале современного искусства (2005), комиссар будущих трёх (считая и только что открытую) Московских биеннале, и в его биографии куратора можно насчитать ещё целый ряд важных концептуальных выставок.
Этим летом куратор из Санкт-Петербурга Олеся Туркина гостила в Латвии на Цесисском арт-фестивале, и однажды как-то вечером в узкой компании друзей поделилась бутылкой Coca-Cola, сказав при этом: «Не бойтесь подхватить какие-нибудь вирусы, мы все уже заражены общей болезнью – искусством». И вы тоже заразились?
Работа над крупными проектами – это всегда какой-то риск. Особенно, если для каждой биеннале выбирается новое место проведения, включающее в себя целый ворох непредвиденных обстоятельств. Например, масштабные помещения центра дизайна ARTplay, в которых выставлена часть центральной выставки биеннале, ещё недавно находились в стадии строительства. Масштабные художественные проекты всегда требуют огромных усилий, и в результате – слишком сильное переутомление, если мы говорим об искусстве как о болезни.
Что же является вашим стимулом всё-таки продолжать заниматься этим, «болеть» уже на протяжении многих лет?
Это – мой долг. (Имитирует одышку и смеётся.)
Внутренне возложенное обязательство?
Может, и так, а может, и обязанность, которую налагает на меня моя биография, моя вовлечённость в историю и теорию русского искусства уже с начала 70-х годов прошлого века.
Но почему именно искусство?
Можно было бы сказать, что это произошло нечаянно. Я – не историк искусства по образованию. Однако всякое случается, какие-то вещи совпадают. Я получил образование по социологии, это были советские времена. Искал какое-то независимое поле для исследований, открыв таким образом для себя подполье – группы подпольных философов, а параллельно этому и искусство underground`а.
Журнал Russian ArtChronics назвал вас однажды одним из самых влиятельных людей России в визуальном искусстве. Возможно, такой статус также возлагает определённые обязательства.
Подобные глупости я пропускаю мимо ушей. В моём возрасте – а что бы другое я мог делать? О славе я не думаю, просто – стараюсь ещё не умереть.
Когда вы в 70-х годах начали интересоваться искусством, возникало ли у вас понемногу какое-то видение чего-то подобного Московской биеннале, к осуществлению чего следовало бы целенаправленно двигаться?
Нет, ничего подобного, ни о чём таком мы в то время и не думали. Люди моего поколения в советские годы просто старались включиться в интересные проекты. В то же время лучшие мои проекты создавались без каких-либо денежных средств. У биеннале есть бюджет, это сразу же создаёт дополнительные ограничения, проблемы.
Говоря о биеннале этого года – как вы понимаете её концепт «Переписывая миры»?
Не существует только одно доминирующее отражение вселенной или понятие о ней. Ушло то время, когда господствовала точка зрения Запада или англо-американский взгляд. Картина мира более глобальна, равномерна. Китайские художники думают об американцах, американцы о русских.
А это – хорошо?
Просто так это сейчас происходит.
Для наших дней характерны узнаваемые имена кураторов, сильные личности; не грозит ли здесь ситуация, когда куратор может заслонить собой художника, используя его как рупор для своих идей?
Ну, настолько ужасно дела всё же не обстоят. Отношения между куратором и художником каждый раз становятся очень индивидуальным вопросом, зависящим от личностей каждого из этих людей, поэтому возможные варианты отношений очень разные, но какую-то выраженную тенденцию в каждом случае, по-моему, выделить нельзя.
Резко увеличивается число художественных ярмарок и биеннале. Вот и куратор Петер Вебель на пресс-конференции биеннале сказал, что 20 лет назад их можно было бы сосчитать на пальцах одной руки. О чём, по-вашему, это свидетельствует?
Ситуация – в последствиях глобализации и в том, что каждый хочет интенсифицировать картину местного искусства. Каждый хочет быть в центре, быть видимым, узнаваемым. Вот и в Москве центр современной культуры Garage, Московская биеннале и аналогичные инициативы – это стремление показать, что и мы, смотрите-ка, являемся частью процессов современного искусства.
Но разве настолько ярко выраженное усиление власти арт-рынка не уничтожает сущность искусства? Вряд ли главная функция художественной работы – «быть продуктом».
Да, вот такой он, дикий капитализм. Рынок искусства, особенно аукционные дома, становятся чрезвычайно влиятельными. Даже у музеев больше нет власти провозглашать, кто есть кто в искусстве. Теперь точки отсчёта обозначают художественные ярмарки и аукционные дома.
И как это всё влияет на искусство?
Скверно. Искусство становится частью машинерии анонимной индустрии культуры, что очень опасно.
Чтобы чуть разбавить назидательный тон: самое последнее впечатляющее переживание от искусства – когда и где вы его пережили?
Не могу оценивать это биеннале, т.к. это – мой проект, и не собираюсь сравнивать, однако же одним из последних ярких переживаний в искусстве была предыдущая Московская биеннале искусства в 2009-м году. Она оставила незабываемые впечатления. Куратор Жан-Юбер Мартин (Jean-Hubert Martin, Франция) проделал великолепную работу.
