Трудности национальной идентификации
14/11/2014
Выставка номинантов Премии Кандинского 2014
До 30 ноября, 2014
Бывший кинотеатр «Ударник»
Выставки номинантов Премии Кандинского уже в течение восьми лет исправно представляют произведения российского искусства москвичам. Ранее их проведение спонсировал приснопамятный фонд АртХроника. Ныне Breus Foundation. Господин Бреус инициировал в своё время и саму премию.
Благородное дело делают господин Бреус и его команда. Многих интересных людей привечают с экспертами по всей России, и в результате многоступенчатого отбора зрителю вроде бы представляется лучшее из лучшего, что свершается на отечественной арт-сцене. В этом году, в частности, среди проектов года значатся группировка ЗИП, МИШМАШ, «Куда бегут собаки», Ирина Корина, Алёна Кирцова, Владислав Ефимов, Ольга Флоренская… А в молодёжный раздел попали Антонина Баевер, Владимир Потапов, Данила Ткаченко, Тимофей Радя… Искусство в целом представлено очень достойное. А вот интересной, реагирующей на жизнь сегодняшнюю выставки не получилось. Конечно, многие опусы были видены в процессе художественной жизни на протяжении года. Но скорее дело в другом – скудновато смыслов прибавилось в новых проектах к тому, что в принципе о художнике уже знаешь и чего от него ждёшь.
Это опасная тенденция, и связана она с некоей атрофией чувства новизны, более комфортным обживанием своих найденных норок-нишек, в которых лучше всего консервировать устраивающее всех сегодня БЕЗВРЕМЕНЬЕ.
Группировка ЗИП. Из проекта «Утопический скелет». 2014. Фото: С.Хачатуров
Под куполом советского кинотеатра «Ударник» жирафами выгибаются жёлтые конструкции из дерева. Подойдёшь поближе – поймёшь, что это объекты из проекта «Утопический скелет» краснодарцев – группы ЗИП. Сколоченные из деревянных реек дома-коммуны, монументальные скульптуры, венчавшие наши павильоны и площади, какие-то посохи, напоминающие абстрактный минимализм… Всё это выветрено, бесплотно, обнажено. Можно считать эти скульптуры обнажением нового энергетического каркаса. А можно вспомнить великого архитектора-концептуалиста Юрия Аввакумова и увидеть очевидные параллели к его каркасной презентации конструктивистских монументов, которые неоднократно экспонировались и были для меня, например, символом экзистенциальной драмы и утопизма мышления о будущем исключительно в модальности прошедшей. Палеонтолог-реконструктор – вот, кто приходит на ум!
«Живой уголок» Владислава Ефимова из фотографий, деревянных фрагментов изб и растений смастерён подобием большого шкафа, того самого, многоуважаемого почти (из «Вишнёвого сада»), отчёт жизни которого, как мы помним, начался точно в золотой век Пушкина, а закат – с обнищанием усадеб, сноса их под дачи. Удивительная для современного искусства пассеистическая тема, сюжет о некоем оцепенении перед Историей транслируется прямо с какой-то чеховской и борисово-мусатовской чистотой!
В умалении собственной воли перед идеальными ритмическими рядами серых и чёрных полос в работе Алёны Кирцовой «Серая шкала» присутствует аскеза ухода от активного проживания времени в пользу его немотствующего созерцания.
Фрагмент экспозиции проекта Иры Кориной «Припев». Фото: С.Хачатуров
Ира Корина в проекте «Припев» демонстрирует двух вращающихся, в целлофан и блёстки выряженных монстриков, почему-то заставляющих вспомнить обитателей «Третьей планеты». Эти монстрики – руины праздника, его убогого антуража, обнажающегося после окончания торжеств. Равно как и рядом стоящие сувениры с вышитой чёрной машиной, Эйфелевой башней, которую можно напялить как золотой колпак с бубенцами. Ощущение времени также исключительно меланхолическое, и почти нет шансов. Песня спета – в мозгу назойливо вертится лишь надоедливый припев.
В очень тонкой работе Ильи Коробкова о фильме 1936 года «Строгий юноша» Абрама Роома ключевым является рассказ фильма о самом себе. Переведя изображения на бумагу, затем вернув их на цифру, художник перекодировал наше общение с текстом «Строгого юноши». Как сказали бы семиотики, – замечательный пример «текстов о текстах». И смотрится чудесно, как старые мультики на игольчатых экранах.
Вот такие у нас примерно лейтмотивы в основном проекте: иные, яко футуристы, обращаются к старинным вывескам (Ольга Флоренская), другие переводят графические символы в электросхемах в шифрограммы стихов русских поэтов («Куда бегут собаки»). Группа «КультПроект» озабочена отчуждением и грязью жизни людей в мегаполисах и с ностальгией вспоминает патриархальный уклад жизни в деревне.
Диана Мачулина на примере мифа о трех Мойрах, пряхах греческой мифологии, делает вывод о том, как увечит человека тяжёлый, да еще и отчуждённый от работника физический труд.
МишМаш. Из проекта ОГЛЯНАЗ (специальный гость – Иван Лунгин). 2013
Наиболее понравился из главного репертуара Премии-2014 проект ОГЛЯНАЗ группы МишМаш (при участии оформившего стены Ивана Лунгина и написавшего критические тексты-фрагменты Валентина Дьяконова). Эта выставка – практически совершенная конструкция на тему законов психологии восприятия художественного образа, когда индексальный, иконический и символический (следуя теории Чарльза Пирса) уровни в необходимых пропорциях должны быть перемешаны и отвечать за полноценное восприятие произведения. Взяв за основу самые банальные анатомические штудии с перечеркиваниями и помарками, картины-упаковки, перетянутые веревками, картины-пародии на абстрактных западных и русских художников, даже пародии на живопись соц-арта, МишМаш и иже с ними создали просто шедевр-трактат по философии перцепции и рецепции изобразительного текста в наше время. Их главным героем становилось не что изображено, а как это соотносится с темой: картина – желание встречи нескольких пространств с поверхностью. Эта поверхность у них в каждом случае наделена виртуозной и в то же время могучей силой. Она и ранит, и восхищает, и неодолимо влечёт. И символично, что в центре перед диваном и столиком была повешена ими картина, где представлена прекрасная рама с позолотой. Помимо маленьких красных пятнышек в углах всё поле периметра занимает огромное белое пятно. И прямо в края рамы ввинчены восемь шпингалетов. Возникает отлично сформулированная МишМаш дихотомия: они представили нам одновременно абсолютную изнанку картины (её нет, она отвернулась) и абсолютное лицо (оно есть чистая поверхность, всё остальное – наши оптические иллюзии). Полагаю, Фаворский и Булатов, а также Пивоваров и Чуйков такому опусу обрадовались бы.
Запертая картина как-то невесело открывает раздел молодого искусства. Далее следует пронзительная программа Владимира Потапова на тему трагедий 2013 года в Волгограде. Умный художник придумал сыпать пигмент и проявлять изображения без участия автора. Это и слёзы, это и бессилие, это и метафора того ужаса, где шевелится хаос. Чёрный ужас, соседствующий с нами на периферии взгляда.
Хороши некоторые работы учеников Школы Родченко на социальную тему работников библиотек (Светлана Сергеева), сюжеты о путешествиях (Антонина Баевер, Данила Ткаченко). Уличный екатеринбургский художник Тимофей Радя засыпал сочинские пять колец Олимпиады пятисотрублёвыми купюрами. Так он выразил свою позицию: «деньги на ветер».
Все работы неплохи. А выставка странная и безвременная. Она как будто в Норвегии или Дании где-то сделана. Упражнения в остроумии за редкими исключениями – это не совсем то, что ожидается сегодня от молодого российского искусства. Это апатия и безволие, простите. В коридоре Школы Родченко встретил Сергея Браткова. Спросил его: пойдешь на Кандинского? «Нет, – сказал он. – Там ни одного украинского художника». Но ведь премия российская. «Для того и интеллект, чтобы менять правила игры, приглашать союзных друзей из дружеских и кровно связанных с нами стран, тем самым и помогать им, и расширять пространство общения, и понимать остроту страшных вопросов».
Так и поговорили.
