Верхом на рыбе
04/03/2015
Сюрреалистический иллюзионизм. Фотографические фантазии начала XX векаМультимедиа Арт Музей, Москва, 26 февраля – 19 апреля, 2015
Доктор философии, адъюнкт-профессор Хельсинкского университета, историк искусства и исследователь визуальной культуры Харри Калха нашёл свою золотую жилу. Всё началось с детского увлечения забавными картинками, которые хранились в большой картонной коробке. Они копились, использовались для самых разных нужд, структурировались и спустя годы собрались в альбоме «Чудо из чудес. Сюрреализм и иллюзионизм в почтовой открытке 1900-х», выпущенном крупнейшим финским издательством WSOY в 2012 году. 223 страницы, 536 иллюстраций – все из собственной коллекции автора. В 2013-м Калха уже курировал выставку «Сюрреалистический иллюзионизм. Фотографические фантазии начала XX века», которая в рамках Хельсинкского фестиваля искусств состоялась в Финском музее фотографии. Весной прошлого года выставку пригласили в Италию на фестиваль европейской фотографии в Реджо-Эмилия, той же зимой подопечных Калха принял музей Тиканойа в финской Ваасе. Только что прошёл московский вернисаж – проект украшает IX московскую международную биеннале «Мода и стиль в фотографии 2015», в середине марта выставка откроется в Роттердаме, а летом её ждёт Гамбургская триеннале фотографии.
Любителей и даже фанатичных любителей открытки начала века – много, но успех финского мероприятия связан ещё и с тем, что совсем не часто в роли собирателя и толкователя выступает искусствовед с таким широким кругом интересов. Калха защитил диссертацию о финском дизайне рубежа XIX–XX вв., его образах, дискурсе и маркетинге, издал несколько книг о мастерах финского прикладного искусства. Одновременно его вдохновляли и медиазвёзды Belle Epoque (он написал о парижских кокотках-блудницах-танцовщицах и сексуальности декаданса), и гомоэротическая графика Тома оф Финланд, и творческое наследие Вальтера Беньямина. Совсем неудивительно поэтому, что в маленьких милых картонках ему удалось разглядеть свидетельства глубоких культурных процессов.
Интерес Калха сосредоточен прежде всего на так называемых реальных фотооткрытках – почтовых карточках, на лицевую сторону которых изображение нанесено не с помощью полиграфических техник, а напечатано контактным способом непосредственно с негатива. Это стало доступным в самом конце XIX века с развитием технических возможностей фотографии и повальным увлечением ею. Производители поняли, как выгодно выпускать не только обычную фотобумагу, но и специальную плотную бумагу размером 140 x 90, одна сторона которой покрыта светочувствительной эмульсией, а другая отмечена штампом «Post card» и разделительной полоской. Подобным «светочувствительным открытым письмом» мог воспользоваться каждый фотограф, чтобы на основе собственных плёнок соорудить открытку на любой случай жизни. Популярность фотооткрыток росла, процесс быстро механизировался, бумага готовилась прямо в рулонах и многочисленные специализированные фотопечатни выпускали десятки тысяч карточек ежедневно. Крупные и известные мастерские находились в США, Германии, Франции, но продукцию выпускали и другие (Россия в том числе).
Надёжная почтовая сеть окутывала весь мир, и открытка очень быстро стала важным средством массовой коммуникации, заменяя нашим предкам телевизор, телефон и интернет одновременно. Она добиралась, может быть, не так молниеносно в глухие и далёкие уголки, чтобы осесть в домашних собраниях, сохранив множество разнообразных жизненных подробностей. Маленькие карточки рассказывали обо всём: архитектурных памятниках и характерных людских типах, городских праздниках и красотах природы, красавицах и чудовищах.
Для своих выставок Харри Калха очень точно выбирает из всей многомиллионной массы сохранившихся артефактов самые причудливые, чувственные и гротескные – те, что запечатлевают не столько внешнюю ткань жизни, сколько фантастический мир коллективного бессознательного, мир мечтаний, надежд и скрытых желаний. Он уверен, что открытки стоит воспринимать не только как коллекционные раритеты, но как полноправную часть истории фотографии.
Рождение, расцвет и закат промышленной фотооткрытки укладываются в недолгие 15–20 лет начала века – после Первой мировой войны интерес к ней быстро падает из-за бурного развития новых технологий. Это очень плотное время с научными и техническими открытиями, социальными сдвигами, революцией в искусстве, бурным развитием массовой культуры, и открытка оказывается точным и своеобразным свидетельством этих перемен. Положение на обочине и программная маргинальность позволяют её авторам быть абсолютно свободными в выборе тем и решений, использовать уже найденное современным «высоким искусством» и предвосхищать зачастую важные открытия в искусстве последующего времени.
В московской выставке участвуют больше 300 отпечатков. Очень трудно организовать эту массу маленьких картонок одного размера, но куратор создаёт стройную историю с помощью чёткой структуры и изящных экспликаций. Открытки сгруппированы в пяти разделах – новые времена/движение, монтаж, прекрасное мистическое, игра воображения, увлечение/наваждение – и дополнены двумя слайд-шоу, проецирующими сильно увеличенное изображение прямо на стены зала. Деление достаточно условно, но оно позволяет всякий раз сосредоточиться на каких-то важных качествах материала. Это могут быть отзвуки современной жизни и новых тем вроде полуобнажённых красоток на пляже, аэропланов или воздушных шаров. Это могут быть ремесленные хитрости, превращающие серийную фотооткрытку в уникальное произведение – в отсутствие цветной фотографии чёрно-белые отпечатки раскрашивали вручную масляными или анилиновыми красками, украшали вышивкой и аппликациями. Это могут быть новые технические приёмы – фотомонтаж, двойное экспонирование, оптические искажения, коллаж, позволявшие безымянным мастерам создавать маленькие фантасмагории. Рыбы летают, башни танцуют, луна улыбается подвыпившим господам, на мужской ладони умещается несколько знойных красавиц, фрукты перерастают людей, а кочаны превращаются в детские головки – где же ещё им быть, как не в капусте?
Массовая продукция легко улавливает дух и стиль времени и, снижая пафос, упрощая, устремляется в руки потребителю, который отвечает ей пылкой любовью. В поздравительных открытках, первоапрельских шуточных посланиях, эротических картинках с такой потрясающей изобретательностью материализуются затаённые мечты, сентиментальные надежды и вытесненные желания, что ей мог бы позавидовать сам Зигмунд Фрейд, уже опубликовавший в 1900-м своё «Толкование сновидений».
Свобода, выразительность и фантазия почтовых открыток не могли не повлиять на развитие современной фотографии – и профессиональной, и любительской. Но ещё интереснее отношение к этому феномену со стороны искусства авангарда. Комментарии Харри Калха, включённые в экспозицию, напоминают, как важны были открытия анонимных фотографов для дадаистов и сюрреалистов. Открытки коллекционировали и Андре Бретон, и Ханна Хёх, и Ман Рэй. Дали называл их «самым живым документом общедоступной современной мысли», а Поль Элюар – «наимельчайшей галлюцинацией мира». Внимательный посетитель выставки отметит множество отсылающих к знаменитым полотнам образов вроде магриттовского господина в котелке, летящего над городом, или эрнстовских монстров. Только в них гораздо больше веселья и благодушия, чем у потомков.
Заботливый куратор напоминает нам ещё о паре понятий, без которых трудно обойтись, размышляя о фотографической открытке начала века, это китч и кэмп. Китч он ассоциирует с эстетическими качествами объекта и справедливо находит в почтовых карточках множество «очаровательных китчевых черт». Кэмпом же д-р Калха объявляет серьёзное к карточкам отношение. Как будто не он сам только что рассказал нам, сколько в забавных маленьких картонках заслуживающего внимания, небанального и уместного.
Придётся рассматривать это как парадокс, без которого хорошая фотооткрытка просто не может существовать.
