Орлы на бреющем полете
13/05/2016
Андрей Филиппов. «Трапеза». 6 мая – 13 июня, 2016
Музей «Эрарта». Санкт-Петербург
Андрей Филиппов давно отнесён к классикам современного русского искусства, но именно в последние пару лет его искусство стало неожиданно актуальным, а художник упоминается всё чаще: в 2015-м прошла его большая ретроспектива «Департамент орлов» в фонде «Екатерина», затем Филиппов стал лауреатом Премии Кандинского. Экспозиция в «Эрарте» – первая персональная выставка известного московского автора в Петербурге.
То, что делает Филиппов, не спутаешь ни с кем, его работы безошибочно узнаваемы, как, например, гигантская пила с зубьями в виде «ласточкина хвоста», зубцов кремлёвской стены. Художник принадлежит к среднему поколению авторов концептуальной школы: вместе со многими московскими авторами он был зачислен в «московский романтический концептуализм» – статья Бориса Гройса с таким названием была написана ещё в 1979 году, и за долгие годы общее стилистическое определение прочно утвердилось. Многие критики располагают Филиппова ближе к соц-арту, но сам художник, признавая концептуалистский генезис этого направления, всё же отрицает в своем творчестве иронию, характерную для соц-артистов.
Андрей Филиппов. Риму – Рим. 1990. Бумага, цветная шелкография. Предоставлено Е.К.АртБюро
Даже лозунг «Риму – Рим!» (с этой работы, которая показывается до сих пор, в 1983 году началась известность художника Филиппова) воспринимается не как языковая игра, а скорее в метафизическом ключе. Интересно, что в отличие от сверстников и ближайших коллег – таких, как Константин Звездочётов, Никита Алексеев или Юрий Альберт, – которые с годами начинают все больше проблематизировать саму принадлежность к московскому концептуализму, Филиппов всегда с готовностью принимает на себя это звание.
Выставка, получившая название «Трапеза», с самого начала демонстрирует художника, увлечённого проблемами духовными и религиозными, а сейчас это значит – явно национально ориентированного. И правда, первая же вещь у входа в зал – пара чёрных крыльев с постромками для крепления их за спиной – образ очень русский: здесь не столько Леонардо да Винчи, к которому Филиппов несомненно отсылает, сколько много раз перетолкованный «Егорка-летун» (отталкиваясь от названия одной из картин Гелия Коржева).
Фрагмент экспозиции. Фото: Музей «Эрарта»
Двуглавые орлы, появившиеся в Византии и ставшие эмблемой российской императорской власти, в искусстве Филиппова являются и материалом, и темой. В фотографической серии вечерних пейзажей они подобны стае птиц, рисующих узоры в закатном небе. Орлами выкладывается шрифт, которым художник сообщает зрителю название произведения и его сюжет, как принято в концептуализме, прямо на самой работе. Большая инсталляция в виде плана церкви Святой Софии в Константинополе, распространившаяся по полу в первом зале выставки, называется «Эксодос», то есть выход. Она экуменически дополнена чёрным крутящимся диском, который все время переворачивает изображённую на нем гексаграмму так, что «рассвет» сменяется «упадком». Орлы у Филиппова выполняют ту же функциональную роль, что в искусстве Ильи Кабакова – мухи. Их так много, что они образуют орнаменты и становятся незаметны для глаза. Но для геральдических орлов идеология – как липкая лента для мух: орлы влипают в идеологию и перестают быть только формальным элементом композиции.
Фрагмент экспозиции с инсталляцией «Тайная вечеря». Фото: Музей «Эрарта»
Между выразительной пластикой и идеологическим символом находятся в искусстве Филиппова и серп с молотом, использованные художником для создания другой эффектной работы этой выставки – инсталляции «Тайная вечеря», датированной еще 1989 годом. Рисунком и формой рабоче-крестьянская эмблема в произведении Филиппова ближе к орлам, чем к пятиконечной звезде. Объект «Первая ласточка», в котором серпы и молоты оказываются соединены попарно, вписывается в дадаистскую традицию реди-мейдов и скульптурной трансформации бытовых вещей.
Художник не раз признавался в своей очарованности идеей империи; устройство Восточной Римской империи, по его мнению, есть образец гармоничного существования человека. На фоне всех других московских концептуалистов Филиппова заметно выделяет политический смысл работ, который в них читается вполне явно. Разумеется, его объекты, инсталляции или картины способны превратиться в оформление государственной идеологии разве что в некоей вымышленной эстетократии, а никак не в современной России – как художественное высказывание работы Филиппова слишком тонки для прикручивания к пропагандистскому штыку. Московский концептуализм, со свойственным ему культом пустотности вмещавший множественность трактовок, стал лучшим выражением прошедшего десятилетия и главным искусством этого времени. Пусть идеальная империя в представлении Андрея Филиппова не имеет ничего общего с наличным мракобесием, но всё же нынешнее время само нагоняет художника пугающими темпами.
Андрей Филиппов. Спасите наши души. 2009. Холст, масло. Предоставлено Е.К.АртБюро
