Саунд-арт-десант у кремлёвской стены
27/02/2017
Неумолимый технический прогресс уже с середины прошлого века заставил мир задуматься об использовании старых заводов, ангаров, машинных парков, электростанций, вокзалов. Сегодня трудно кого-нибудь удивить превращением заброшенного здания в новое художественное пространство – примеров множество, и среди них, вместе с музеем Орсе и Тейт-модерн, московские «Гараж» и «Винзавод». Однако всё, что происходило на днях на знаменитой электростанции ГЭС-2, чьи трубы уже давно превратились в один из узнаваемых визуальных символов Москвы, ошеломило бы и самого закоренелого скептика.
Основатель и президент Фонда V-A-C («Виктория – искусство быть современным») Леонид Михельсон, газовый магнат и первый русский меценат, вошедший в Международный совет попечителей лондонской Тейт, выкупил ГЭС-2 ещё при прежнем руководителе московского департамента культуры Сергее Капкове. В октябре 2015-го столичный мэр Сергей Собянин одобрил её реконструкцию по проекту архитектурного бюро Ренцо Пьяно. Руководить превращением электростанции в центр современного искусства будет партнер Renzo Piano Building Workshop Антонио Бельведере. Новое культурное пространство займёт два гектара напротив Кремля на искусственном острове, появившемся в конце XVIII века из-за прокладки водоотводного канала вдоль старицы Москвы-реки. В проекте предусмотрено создание многозонального пространства с амфитеатром под открытым небом, берёзовой рощей, библиотекой, кафе, рестораном, книжным магазином. Аудитории для ежегодной кураторской школы фонда, детских и взрослых программ объединятся в образовательную часть. Выставки будут проходить в машинном зале бывшей электростанции и других экспозиционных помещениях. Здание восстановит свой исторический фасад, и даже трубы останутся на месте и включатся в систему вентиляции – по одной на высоте будут забирать чистый воздух, а по другой избавляться от переработанного.
ГЭС-2. Демонтаж. Видео: V-A-C Foundation
Эта фантастическая история содержит ещё много всяких архитектурных и технологических хитростей, которые должны стать реальностью в 2019 году, когда проект обещают воплотить в жизнь. Пока же, 22 февраля, состоялась церемония заливки первой сваи музейного комплекса, и фонд V-A-C, обретающий наконец собственное пространство, решил показать свои сокровища накануне грандиозной стройки. Впервые все помещения реконструируемой электростанции были открыты для художников и публики почти круглые сутки – неделю, с 20 до 27 февраля, там проходил аудиовизуальный фестиваль «Геометрия настоящего».
Блестящая идея объединить меланхолическую руину и саунд-арт осенила молодое поколение – Грету Мавику, дочь бессменного куратора фонда Терезы Мавики, и будущего директора новой институции Викторию Михельсон. Они вместе руководят новой перформативной программой фонда V-A-C Live, которая и устраивает «Геометрию настоящего». Курировать фестиваль пригласили Марка Фелла – музыканта из Шеффилда, объединяющего в своей практике светозвуковые инсталляции, видео, хореографию, критические тексты. Фелл здесь не автор, хотя всё время признаётся, что потрясающее пространство ГЭС-2 его очень привлекает, но организатор, наставник. Он даже придумал мини-библиотеку – квадратный стол с программными статьями и книгами вроде томиков Хайдеггера, Борхеса, Антонио Негри, «Теории метафоры» или «Тибетской книги мёртвых». Этот своеобразный теоретический ликбез должен был помочь зрителю настроиться на одну волну и легче взаимодействовать с фестивальными авторами.
на «Геометрии настоящего». «Звучание Kurvenschreiber — это связующее звено между успокаивающей аналоговой электроникой и идеями атомизма Циолковского». Фото: Cyland MediaArt Lab
Участников собралось больше семидесяти – иностранцев и россиян, маститых и не очень. Им предстояло переосмыслить пространство полуразрушенного здания, которое «зависломежду деконструкцией и реконструкцией», с помощью звуковых и пластических интервенций, инсталляций, энвайронментов и перформансов, использующих самые разные подходы в работе со звуком как многогранным медиумом.
Всё начиналось сразу с порога – москвичка Мария Теряева, синтезатор Buchla и трек для трёх колонок встречали публику и задавали нужный тон. Его подхватывал берлинец Ричард Сайдс, разыгравший на верхнем этаже электростанции спектакль-энвайронмент о проблемах человека в современном обществе. Газеты на окнах, скрывающие подлинный мир, высохшие цветы как символ недолговечности, видео о путешествии без карты и плана, тревожные звуки из многочисленных колонок – своеобразный вариант вечного вопроса о том, кто мы, откуда и куда идём.
По соседству Джеймс Ричардс, будущий участник Венецианской биеннале 2017, сталкивал мерцающие диапроекции с записью поющего голоса, сбивая привычное взаимодействие звука и изображения. Абсурда добавляли граффити, оставленные на стенах рабочими, демонтировавшими оборудование. Второй этаж был отдан экспериментам Жаклин Кийоми Гордон и Соне Левин с акустическими стенками, многоканальным синтетическим звуком и человеческим телом. Череда перформансов продолжалась всю неделю, демонстрируя, как звук меняется в зависимости от изменения конфигурации пространства и движений перформеров.
Фото: Robin Peller
Рядом, в шахте лифта, зритель оказывался в центре пересечения идущих сверху и снизу звуковых потоков. Прочувствовать акустику этого необычного места позволяли звуковые объекты Кодзо Инада, использующего в своей работе синтезатор, и Кристофа Шарля, обрабатывающего живой звук.
Главный зал первого этажа, похожий своим грандиозным нефом и оголёнными металлическими конструкциями на руины храма из какого-нибудь антиутопического блокбастера, вмещал сразу несколько работ. «Передача» Яны Виндерен, специалистки по звукам малодоступных источников, заполняла пространство щёлканьем, потрескиванием, бульканьем океанских глубин. Мощная звуковая волна этой многоканальной инсталляции проникала повсюду и заставляла по-новому пережить сложную конфигурацию зала.
Фото: Robin Peller
Зал был действительно сложный – с лестницами, провалами, террасами, открытым минус-первым этажом, проходами и множеством дверей. Одна из них впускала зрителей в таинственный узкий коридор, через небольшое окно в стене которого открывалось пространство не менее грандиозное, чем только что покинутое. Тео Бёрт с помощью света, цвета и звука, неожиданно вырывающих из тьмы и тишины разные фрагменты зала, сочинил героическую эпопею под названием «Война сама себя накормит».
Места хватило и для отсылающей к мифу о тщете усилий звуковой скульптуры Крис Коул – груды кирпичей, которую она собрала на территории ГЭС и сопроводила многоканальной звуковой композицией, и для ослепляющей стробоскопом установки Ханны Сотелл, и для лабиринта Филиппа Ильинского. Даже неожиданное в подобном окружении полотно Кандинского поселилось в технической будке на пятиметровой высоте. А ещё был подвал с размышлениями Глеба Глонти на тему коллективной сенсорной депривации, комнаты отдыха Лори Спигел и великолепный «Фавн» Флориана Хекера, погружающий в размышления о сущности мимолетного.
«Фавн» Флориана Хекера на «Геометрии настоящего». Фото: Davide Monteleone
Четыре дня продолжалась программа лекций и воркшопов, где специалисты успели обсудить историю и современное состояние саунд-арта, проблемы эстетики в электронной и компьютерной музыке, сложности пространственного воспроизведения и записи звука и даже квир-теорию и социоэкономику коммерческого музыкального производства. Специального внимания удостоилась и сама ГЭС-2 как исторический и архитектурный объект. В беседах принимали участие профессор музыки и антропологии из Оксфорда Джорджина Борн, композитор Эдуард Артемьев, культуролог и арт-критик Валентин Дьяконов, художник, куратор и знаток сайенс-арта Дмитрий Булатов, профессор Тони Майатт и другие.
Самую оглушительную во всех смыслах часть фестиваля составили вечерние и ночные музыкальные сеты. Играть в уникальном пространстве, которое вот-вот исчезнет навсегда, согласились и корифеи вроде Ли «Скрэтч» Перри, и знаменитости помоложе, как Рассел Хасвелл или Mumdance. Событием стало первое исполнение музыкальной трилогии «Naldjorlak» легендарной француженки Элиан Радиг, сменившей в последние годы электронику на акустику. Собравший всю эту компанию Марк Шелл наверняка вспоминал на ночных московских рейвах шеффилдские техно- и хаус-вечеринки конца восьмидесятых.
Открывали концертную программу американец-экспериментатор Стивен О’Мелли – лидер группы Sunn O))), музыкальный продюсер и великолепный гитарист, и патриарх московского музыкального андеграунда Алексей Тегин – любитель «объективной» музыки и тибетских ритуалов традиции бон. Они сосредоточенно возводили свою медитативную музыкальную конструкцию, используя резонанс гигантского зала. Напряжение росло, звуковая лавина набирала силу, переполняла пространство, заставляла вибрировать барабанные перепонки и сбивала ритм сердца. Реальность растворялась вместе со временем, нерешёнными проблемами, ошеломлённой толпой, сияющим за окнами городом, на улицах которого звучат обычно совсем другие мелодии.
Когда всё стихло и наваждение отпустило, только одна мысль грела сильнее, чем мощные инфракрасные печки над головой, – как славно, что этот фантасмагорический фестиваль состоялся, а заброшенная электростанция, гальванизированная новой энергией, существует на самом деле. Она отнюдь не мираж, выхваченный из небытия красными прожекторами шведского художника Карла Михаэля фон Хаусвольфа.
