С кратким официальным визитом
Сокровища Нукуса. Из собрания Государственного музея искусств республики Каракалпакстан имени И.В. Савицкого (Узбекистан)
07/04–10/05/2017
Москва, ГМИИ им. А.С. Пушкина
13/04/2017
Рассказ о новой выставке московского Музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина можно было бы начать как зловещий психологический триллер. Примерно так: умирающий Арал, песчано-солевая пустыня Аккум на его обнажившемся дне, ржавые корабли, застрявшие там на вечном приколе, отравленная почва, воздух, переполненный во время пыльных бурь морской солью и пестицидами, матери, которым запрещают кормить младенцев грудью из-за токсичности молока, самая высокая в мире детская смертность достались современному Каракалпакстану в наследство от Советского Союза. Уникальный музей, наполненный археологическими древностями, предметами каракалпакского народно-прикладного искусства, живописью, графикой и скульптурой туркестанского и русского авангарда – трофей оттуда же. На краю пустыни Кызылкум как мираж возник этот памятник собирателю, перехитрившему могущественную империю.
Но если чуть-чуть сместить фокус, может получиться не триллер, а приключенческая повесть о молодом художнике Игоре Савицком, который впервые попал в Среднюю Азию студентом, когда вместе с Суриковским институтом эвакуировался в Самарканд в 1942-м, был ею очарован и променял арбатскую квартиру и работу в Москве на спартанскую жизнь в богом забытом Нукусе. Там он самоотверженно собирал потрясающую коллекцию. Сначала это были археологические памятники Хорезмского царства, потом ковры, резное дерево, утварь коренного народа, которые необходимо было спасать от полного исчезновения. В 1966 году он добился открытия музея и уже директором взялся за авангард. Как представитель третьего поколения той славной плеяды осевших в Средней Азии русских, стараниями которой складывалось новое культурное пространство «загадочного Востока», Савицкий формировал коллекцию, стараясь «восстановить истинное значение творчества целых верениц художников», обвинённых при Сталине в формализме, запрещённых и жестоко преследуемых. Вдали от центра и большого начальства он начал с местных мастеров – А.Волкова, А.Николаева, В.Уфимцева, У.Тансыкбаева. Потом были поездки в Москву и по Союзу – музей пополнился работами Бурлюка и Поповой, Истомина и Фалька, Голополосова и Редько.
Урал Тансыкбаев. Багряная осень. 1931
Дальше начинается история в духе хитроумного Ходжи Насреддина, ведь Савицкий, разыскивая и собирая искусство, как и знаменитый фольклорный герой должен был находить выход из любого положения и проявлять чудеса убеждения, изобретательности и дипломатичности. Художников или наследников нужно было уговорить отдать крамольные работы в такой далекий, но всё-таки музей. У чиновников, не обременённых особенными знаниями в области изобразительного искусства, необходимо было выбить денег на закупку работ, за которые поближе к Кремлю не поздоровилось бы, несмотря ни на какую оттепель. Конечно, у Савицкого были помощники и сподвижники. Ему часто помогали бескорыстно, понимая, что музей в Нукусе – единственная надежда и возможность сохранить память о художнике. Многое покупалось на директорскую зарплату, в ходу были расписки и гарантийные письма. Сверхъестественные усилия увенчались созданием коллекции почти в сто тысяч единиц хранения. Но самое главное – в ней присутствовала живая плоть неофициального искусства 1920-х–1940-х гг., чем не часто могут похвастаться даже очень известные российские собрания.
Политическому памфлету в нашей истории тоже найдётся место. Музей рос и богател в закрытом городе, вдали от кремлёвского ока спасая компанию художников, хранивших заветы авангарда начала века вопреки соцреалистическому давлению. Потом почти одновременно умер основатель, музей получил его имя и грянула перестройка. Казалось, новые времена принесут облегчение. Город открылся, в 1988 году в московском Музее Востока показали выставку «Забытые полотна из собрания Нукусского Музея», в 1989 году издательство «Аврора» выпустило альбом о коллекции – «Авангард, остановленный на бегу», в 1991-м музею присвоили первую международную музейную категорию, как у Эрмитажа или Третьяковской галереи – но тут как раз распался Союз, и музей оказался заложником типичной постсоветской ситуации. Поначалу было совсем трудно. Русские покидали Узбекистан. Коллективу музея, которым к тому времени руководила ученица Савицкого и дочь его друга Мариника Бабаназарова, приходилось защищаться от комиссий из Ташкента, намеревавшихся отобрать лучшее в столицу, искать финансирования и вообще как-то выживать. Постепенно положение открытого для иностранцев города приносило свои плоды. Работы из коллекции показали в Германии, Франции, Италии, США. Авторитет музея рос, и это отражалось на образе Узбекистана в целом. В 2003 году музей получил новое здание – первое из комплекса, строительство которого завершено только теперь. Осенью 2017-го обещают торжественное открытие. Американский документальный фильм «Пустыня запрещённого искусства» Чавдара Георгиева и Аманды Поуп в 2010 году познакомил с коллекцией мирового зрителя. Сформировался международный клуб друзей музея, члены которого трогательно заботятся о шедеврах – дарят реставрационные материалы или установки для увлажнения воздуха. Будоражащее сочетание экологической катастрофы и таинственного собрания русского авангарда привлекает всё больше внимания. Вишенкой на этом экзотическом торте выглядит стикер от TripAdvisor.
Усто Мумин. Мальчик в меховой шапке. 1924
Похоже, что и без остросюжетного детектива нам не обойтись. В августе 2015 года, накануне столетия Игоря Савицкого, которое в музее собирались торжественно отпраздновать, узбекские власти расторгли договор с Мариникой Бабаназаровой, бессменно руководившей музеем больше тридцати лет. Это неожиданное увольнение так и осталось без объяснения. Говорят, что оно – отблеск громкого уголовного скандала в Государственном музее искусств Узбекистана, несколько работ из коллекции которого были подменены копиями. Сторонники опального директора уверены, что как раз Бабаназарова служила своеобразным гарантом целостности коллекции. Тем не менее бурный публичный протест утих, и в Москву выставку из Нукуса привезла уже Анора Пахратдинова, назначенная и.о. директора в феврале 2017-го вслед за отставкой Максета Карлыбаева, продержавшегося на этом посту всего год. Не очень успокоительная чехарда.
Здесь хочется добавить чуть-чуть конспирологии. Нынешняя выставка – не первая попытка ГМИИ показать у себя коллекцию Савицкого. Все предыдущие срывались по разным причинам. И только теперь, под крылом государственного визита нового президента Узбекистана, всё получилось. Директор ГМИИ Марина Лошак вместе с куратором выставки Анной Чудецкой лично отбирала работы в Нукусе. Вместе с президентом ГМИИ Ириной Антоновой Марина Лошак сопровождала президентов Владимира Путина и Шавката Мирзиёева во время их посещения московской выставки. По-видимому, именно из-за подобного статуса мероприятия и ради высокопоставленных гостей в главном здании ГМИИ, потеснив слепки антиков, устроили представительский зал с отборными шедеврами из Нукуса.
Нина Кашина. У Шер-Дора. 1928
И всё же долой конспирологию – главным в нашей воображаемой библиотеке должен бы стать научный труд, посвящённый коллекции Савицкого, где история советского авангарда и поставангарда засверкала бы новыми красками, – материал этого требует. Но подобный фолиант – дело будущего, которое не наступит, пока музейные ценности не будут доступны для исследования. О необходимости создания каталога Нукусского музея и его электронной версии специалисты мечтают давно. Тем временем сотрудники музея пытаются спасти сокровища, скрытые в запасниках. Поможет ли делу подписание нового пакета соглашений России и Узбекистана, мы, возможно, скоро узнаем, а пока задвинем подальше всю эту грустную прозу и воспользуемся короткой (выставка открыта всего месяц) возможностью насладиться небольшим фрагментом нукусского клада.
Чёртова дюжина артефактов, найденных в археологических раскопах Хорезма, и двадцать четыре предмета каракалпакского прикладного искусства – основа того музея, о котором Савицкий мечтал и который маниакально строил. В Москву не привезли луврских слепков, подаренных Советскому Союзу Надей Леже и перекочевавших стараниями Савицкого в Нукус, – своих хватает. Но почти две сотни произведений живописи и графики русского и узбекского авангарда ошеломляют уровнем свободы, экспрессии, живописной культуры, а главное – обилием известных и почти незнакомых имен.
Елена Коровай. Красильщики. 1931–32
Экспозиция хорошо структурирована. «Олимпийский зал» главного здания – визитная карточка выставки. Там корифеи: патриарх Александр Волков и его эпический «Караван»; покорённый Востоком, принявший ислам Александр Николаев (Усто-Мумин) и его тонкие, как персидские миниатюры, портреты; вдохновлённый Бурлюком «футурист» Виктор Уфимцев, динамически ломающий даже картинную раму; Урал Тансыкбаев, только Савицкому доверивший свою раннюю авангардную живопись. Там и знаменитый нукусский «Бык» Василия Лысенко, загадочного мастера, открытого Савицким. О нём мало известно, даже имя уточнили совсем недавно. Только шесть работ и отрывочные биографические сведения – появился в Ташкенте, учился в ИНХУКе, вернулся в Ташкент, шесть лет лагерей за антисоветскую деятельность, вышел, сгинул где-то в Белоруссии. Символика «Быка» ещё ждёт своего толкователя, но испытать на себе его напряженный «прицельный» взгляд можно уже сейчас.
Василий Лысенко. Бык. 1928–29
Основная часть экспозиции заняла три этажа здания отдела личных коллекций ГМИИ. На первом, в основании, археология и народное искусство. Второй – царство русского-советского авангарда и поставангарда, где ученик Михаила Ларионова Алексей Рыбников и его мощный «Апокалипсис» легко выдерживает соседство графики Любови Поповой; где профессор Истомин, знаменитые бубновалетцы Шевченко и Рождественский представляют своеобразные живописные интерпретации сезаннизма и кубизма; где Климент Редько и Алексей Голополосов превращают советскую жизнь в живописный миф, а Михаил Соколов, Антонина Софронова и Борис Рыбченков работают в духе настоящей парижской школы.
Третий этаж – туркестанский авангард – продолжает доказывать поразительное чутьё и хватку Савицкого. Деление, впрочем, весьма условно – ранняя живопись Александра Волкова и Николая Карахана здесь живёт рядом с холстами Фалька и Шевченко, Елены Коровай и Николая Витинга.
Александр Волков. Арба. 1924
От обилия хорошего искусства захватывает дух. Отрезвляют только скромные экспликации с короткими биографиями авторов – исключён… арестован… отправлен на поселение… отбывал заключение в Сибири… оставила занятия живописью… после критики за формализм обратился к реалистическому варианту национального пейзажа… Эти скупые ремарки мешают витать в эмпиреях и вынуждают снова вернуться к размышлениям о подвижнической деятельности неутомимого Игоря Савицкого по спасению опального искусства и о судьбе его коллекции, оказавшейся по прихоти судьбы так далеко.
Совсем не хочется терять с ней связь навсегда.
