Право нести чепуху
О важности абсурда в современной культуре напомнили две выставки и один спектакль
25/01/2018
В Париже и Болонье проходят выставки, расширяющие наши представления о стоявшем у истоков авангарда XX века методе и стиле дада. Разговор об актуальности этого метода хотелось бы начать с самых свежих театральных впечатлений. В московском Театре на Таганке ко дню рождения Владимира Высоцкого (25 января) Максим Диденко поставил спектакль «Беги, Алиса, беги». В основе – повесть Льюиса Кэрролла и песни из советской грампластинки 1976 года фирмы «Мелодия», где сказку про Алису в Стране чудес читают артисты московских театров. Песни написал легендарный актёр Театра на Таганке Владимир Высоцкий. Некоторые баллады исполнил сам. Пластинка стала культовой в СССР.
Драматург Гоголь-центра Валерий Печейкин придумал для нового спектакля необычную сюжетную канву. В нём действуют три Алисы: маленькая девочка, юная барышня и будто приехавшая из британского колледжа умница-толстушка. А четвёртая Алиса – чёрная, ночная, Алиса Ночи. Она тень и подговаривает Королеву Червей заставить Алису спуститься по кроличьей норе и выпрыгнуть из Страны чудес в «зазеркалье», в современную Россию.
Фргамент спектакля «Беги, Алиса, беги». Фото: tushinetc.livejournal.com
Действо оказалось некой одой в честь абсурда во всех его исторических амплуа. Сама сказка про Алису – педантичная систематизация дуракаваляния, подлавливание чепушинок языка в чопорной Англии. Режиссёр Максим Диденко, драматург Валерий Печейкин, художник Маша Трегубова, композитор Иван Кушнир устроили на сцене фантастический перформанс. Гигантские сюрреалистические куклы, отдельные органы и части тел общаются с персонажами назидательных семейных пьес советского Театра юного зрителя. Остроумные скетчи, песни аукаются-кликаются с миром обэриутов круга Введенского и Хармса. Пьеса начинается с суда над Алисой. Чёрный юмор и кровожадный гиньоль с нарочитым изгнанием из суда здравого смысла возводят монумент ещё одному абсурду – кафкианскому, куда как актуальному в современной России в связи с беспределом власти и процессами над людьми театра…
Дада – первый в истории искусства стиль, который тематизировал абсурд как средство познания мира и границ искусства. В феерически зрелищной, но меланхолической пьесе про Алису в Театре на Таганке есть существенный эпизод, становящийся манифестом понимания значения дадаизма сегодня. Расставшись со Страной чудес, в которой герои совершали абсурдные действия, но были свободны, потому что раскрепощали фантазию, Алиса и Ко попадают в современную цивилизацию. В ней есть логика. Но это логика запрета, ограничений свободы. В этом «зазеркалье» правят бал тлен и смерть. Потому Дама Червей становится Червивой Королевой (её блистательно играет директор Театра на Таганке Ирина Апексимова). По донесению услужливых вассалов Червивой Королевы население страны, где всё время пасмурно, а температура около трёх градусов тепла, готово на любые санкции и запреты. Сданы уже народом «свобода, равенство и братство». Однако последний оплот, за который сражаются граждане, – право нести чепуху. Нести в прямом смысле. Как плакаты и лозунги на демонстрации, организованной когда-то в Новосибирске активистом-художником Артёмом Лоскутовым и распространившейся затем по всей стране. Придуманные Лоскутовым так называемые «Монстрации» – художественные акции по типу флэшмоба. Они альтернативны вымученным, официально поддержанным шествиям граждан с плакатами от креативных пиарщиков «Единой России». На «Монстрациях» такие можно встретить лозунги: «Вперёд в тёмное прошлое», «Ходют тут всякие», «Долой трусы», «Чуй», «Запрещена в России», «Они сражались за логику», «Скукины дети»… Подобные этим лозунги проецируются на задник сцены в рассказе о протестных акциях народа Червивой Королевы. Именно за них наиболее отчаянно борются люди. И эта борьба, что самое удивительное, даёт острое чувство реальности.
Моменты «Монстрации» 2017. Фото: Наталия Задорина
В современном мире постмодернизм во многом апроприирован властью. Об этом приходилось уже писать в Arterritory («Натура – дура?», статья от 07.12.2015). Логическим цепочкам нет доверия, поскольку они есть средство манипуляции медиа путинской России, давно упразднившей смысл ради оправдания преступной безответственности властного поступка. Неотчуждаемо своей, выстраданной становится территория тех поведенческих жестов, которые не конвертируются конвенционально, не становятся всеобщими. Природа их сугубо личностная, архаическая, подсознательная, иероглифическая. Когда логика врёт, абсурд маркирует правду. Вот почему дадаизм сегодня так привечаем. В прекрасной статье Ирины Кулик «Театр в культуре дада» есть точное наблюдение: «…реакция, которой требует слово дада, подобна ответу на вопрос в дзенском коане, смысл которого – в полном освобождении от обыденного мышления и достижении иного ощущения мира вне пределов рутинной логики».
Дадаизм как версия буддизма много объясняет в эстетических приоритетах. Стремление к разомкнутой форме, отказ от жанровых границ и деления на высокое и низкое, новые перцептивные возможности, отказ от программности, условного времени, нарратива – эти качества дадаистского проекта были сформулированы ещё в цюрихском «Кабаре Вольтер» в 1916–1918 гг. Они точно проецируются на востребованную сегодня театральную эстетику, чурающуюся именно замшелой «театральности». «Алиса» на Таганке – ещё одно тому подтверждение.
Негатив фотоработы Ман Рэя Noire et blanche (1926)
Две выставки в Европе повествуют сегодня о том, насколько изначально отзывчив дадаизм к миру, насколько свободным, открытым, потому неизменно современным проектом он является. Первая – «Дада Африка» в Музее Оранжери Парижа. Большая экспозиция наглядно показывает неевропейские корни направления и те влияния, которые оказывала африканская культура на дадаистские перформансы. Рядом с огромными масками и костюмами художника Марселя Янко, рядом с куклами Эмми Хеннинг экспонируются магические статуэтки из Конго, барабаны и украшения древних африканских племен. Приводятся тексты фонетических поэм Тристана Тцара, Хуго Балля, инспирированные песнями народов Африки и Океании.
Удивительное ощущение: сегодня эти экспонаты никак с эпатажем не ассоциируются. Они очень уютные, олюбленные и какие-то сердечные, что ли. Словно доверительно повествуют о сокровенном. Без суеты. Именно тебе…
Работа Ханны Хох Ernst-Dada (1920–21) из экспозиции «Дюшан, Магритт, Дали… Революционеры 1900-х»
Широкий контекст взаимовлияний представляет экспозиция «Дюшан, Магритт, Дали… Революционеры 1900-х», проходящая до 11 февраля в Палаццо Альбергати города Болонья. Благодаря участию Израильского музея Иерусалима выставлены более 200 работ знаменитых художников-авангардистов. Диалогические темы («Автоматизм и бессознательное», «Биоморфизм и метаморфозы») сближают опусы дадаистов и сюрреалистов. Вытягиваются сверкающие тонкие ассоциативные цепочки, в которых Ман Рэй оказывается вплетён в беседу с Бретоном, а гибкие контуры птичьих тел на картине Хуана Миро изгибаются навстречу пульсирующим скульптурам Ханса Арпа.
Фрагмент экспозиции «Дюшан, Магритт, Дали… Революционеры 1900-х». Фото: Сергей Хачатуров
Экспозиция во многом следует волюнтаристскому принципу игры блуждающего воображения. Этот волюнтаризм будто бы делает выставку уязвимой для критики. Однако своевольные сближения заставляют прозреть присутствие многих открытых дадаистами и сюрреалистами пространств в архитектуре сегодняшней художественной жизни.
