Новая логика «Абракадабры»
6-я Московская международная биеннале молодого искусства проходит до 31 июля
25/06/2018
В разговоре о справляющей свой десятилетний юбилей Московской международной биеннале молодого искусства всё же сработало правило «реперных точек», которые изменили систему интерпретации форума в позитивном аспекте.
Первая точка. Наконец-то устранены споры о том, нужна ли биеннале молодого искусства, когда само понятие «молодое искусство» по меньшей мере двусмысленно. Формально если возрастной ценз – художник до 35 лет, то молодыми у нас являются и Моцарт, и Пушкин (ставший «зрелым» в последние три года жизни), и другие классики. Адекватным людям понятна аксиома: искусство или хорошее, или никакое. При чём тут возраст? Я сам задавался этим вопросом. Однако упорная работа создателей биеннале молодого искусства в Москве (сперва Дарьи Пыркиной, теперь комиссара Кати Кибовской) доказала: фестиваль молодого современного искусства не только имеет право быть, но и очень важен в перспективе развития художественной жизни. Социально-экономическая составляющая принципиальна. Именно молодёжная биеннале даёт шанс выставиться на лучших площадках многим мастерам – выпускникам различных арт-институтов. Даёт шанс самореализации, общения, карьеры. Этот шанс блокируется отформатированной по другим законам «взрослой» биеннале и «антистрессовой» установкой текущей художественной жизни, в которой ставки делаются чаще на то, что проверено и статусно. Но не только социальные причины оправдывают молодёжный форум. У молодости есть кураж, безапелляционность и право на ошибку. То, что во взрослом форуме может стать истеблишментом, тут подаётся на правах открытого лабораторного проектирования, живого, пусть даже растрёпанного и эскизного. Понятно, что гении возрасту не покорны. Однако сообщество молодых – это отдельный коллективный персонаж, и у него своя психология, которая помогает открыть перспективы думать по-иному.
Вследствие чего: вторая точка бифуркации. Молодёжная биеннале стала индикатором новых тем человековедения. От постконцептуализма (перформансы Андрея Кузькина в середине «нулевых») вектор молодёжного форума был направлен к изучению гибридных сред (биеннале позапрошлого года Deep inside). И сегодня – к ситуации мутации субъекта, выявленной в проектах новой 6-й биеннале под названием «Абракадабра» (куратор основного проекта – Лукреция Калабро Висконти).
Третья точка бифуркации связана с энергией нового комиссара Екатерины Кибовской. Стало хорошей традицией, что основной проект биеннале – это открытие новых пространств внутри Москвы. Старые ветшающие фабрики становятся объектами джентрификации – новыми центрами городской жизни со студиями, галереями, офисами и кафе. Два года назад таким адресом была выбрана Трёхгорная мануфактура. Сегодня – завод «Рассвет». Оба адреса находятся в районе Красной Пресни. Захламленные цеха и коридоры оставленных в условиях новой капиталистической формации НИИ и заводов командой биеннале вычищаются, перепрофилируются под выставочные залы. В дальнейшем они готовы к новой жизни в иных культурных и социальных условиях. Благодаря такому переформатированию ради искусства само пространство столицы становится не дискретным, а континуальным, как текст, единым и дружелюбным.
Новая 6-я Московская международная биеннале молодого искусства называется «Абракадабра». Слово куратору: «Наиболее распространённая гипотеза о происхождении слова „абракадабра”, широко апроприированная поп-культурой, связывает его с арамейским avra kedavra („что сказано, должно свершиться”). Другим источником слова может быть арабское abra kadabra („пусть всё будет уничтожено”) и арамейское abhadda kedhabra („исчезнуть, как это слово”). По другим версиям, абракадабра означает „благословение” (от ивритского ha-brachah) или „эпидемия” (от арамейского dabra). Тем самым, абракадабра отсылает к множеству нарративов, в равной степени относящихся как к исцеляющим практикам, так и к техникам проклятий. Сосуществование столь противоположных и многообразных интерпретаций, возможно, и стало причиной того, в русском языке слово „абракадабра” означает также тарабарщину, бессмыслицу, чепуху». Лукреция Висконти связывает появление этого термина с диалектикой разочарования и переочарования сегодня, когда в социальной, экономической, психологической системе отношений победила так называемая «экономика присутствия». Этот введённый Уильямом Дж. Митчеллом термин обращает к «экономике удовольствий», потребительской модели, в которой товаром являются эффективно проданные эмоции-симулякры. Эта экономика предполагает нахождение человека в постоянном режиме онлайн, режиме постоянного «присутствия», производства и продажи досугового продукта. Спасением от такого постфордистского расчеловечивания индивида может, по мысли Лукреции Висконти, стать ипохондрия и усталость – психические защитные реакции организма, помогающие выйти из порочного круга оптимизации оптимизма. Стало быть, абракадабра как нарушение логики рациональных систем вызволяет дремлющие природные силы, чья иррациональность и хтонь освобождают из симуляционных потребительских циклов паразитического обмена информацией.
Однако как эта умная «надстройка» реализуется в конкретных работах проекта? Полагаю, по системе упорядоченной энтропии. Чтобы понять её, стоит обратиться к актуальной сегодня в философской мысли теме постгуманитарного знания, знания, обретаемого вне присутствия человека. Идейную платформу этой теме дал Квентин Мейясу в своей книге «После конечности. Эссе о необходимости контингентности». Философ считает, что кантианская система субъектно-объектных отношений в знании не работает тогда, когда что-либо невозможно помыслить через личный опыт, субъективно. Соотношение (корреляция) в индивидуальном сознании Бытия и Мышления нарушается там, где познаваемая материя не даёт никаких кодов, когда непонятно, чем её субъективно, опытно воспринимать: доисторическое время, уфология, мир нанотехнологий… Именно эти странные случаи необходимости понимания того, что феноменологической редукции не подлежит, представляют опусы основного проекта 6-й биеннале «Абракадабра». Эти объекты требует задействовать аппарат так называемого спекулятивного реализма. Мы принимаем то, что не можем опытно помыслить как данность в её автономной реальности. И всё. Известные антропологические модели интерпретации здесь не действуют. Новая магия и заклинания кибер- и наноэпох становятся подспорьем.
Clément Carat. Fusi Time. Picture-performance with the two racers. 2015
Прологом основного проекта биеннале может служить видео француза Клемана Кара «Время фуши». В советской Венгрии временем «фуши» называлось краденое время, которое рабочие тратили на производство собственных товаров за счёт государственного оборудования и нормированного дня. На экране соревнуются две маленькие машины - вилочные погрузчики в пустом цеху завода на окраине Будапешта. Как и фабрика «Рассвет», этот завод стал, по-видимому, частью программы джентрификации. В постфордистской фазе капитализма производство свернулось. Цеха заполняет искусство. Гонка маленьких погрузчиков становится чисто эстетическим событием, досугом как таковым. В данном случае самокритика задает перспективу азартной интерпретации темы поиска смысла в очевидной бессмыслице.
В залах – бывших цехах каждая работа снабжена экспликацией, её можно прочитать и встроить послание в дискурс «сказки о потерянном времени», гибридных сред, мутации субъекта… А можно вообще ничего не читать и просто складывать всё, что видишь, в свои собственные рифмы и приключения. Тем хороша молодёжная биеннале, что её откровенно лабораторная сборка даёт широчайшее пространство соучастия, возможности для подключения собственных идей и фантазий.
Анна Павлова. Внутри. 2018. Глина/ручная лепка, силикон, стекло, 150 х 80 см (общий размер инсталляции)
Одним из лейтмотивов форума стала для меня тема новой телесности. Елена Артёменко в мраморе запечатлела следы рук, увязших в мягкой глине. То есть в «вечном» материале зафиксировано движение нарочито случайное, неоформленное, хаотичное. Работа Анны Павловой «Внутри» представляет собой симуляцию человеческой анатомии, органов из силиконовых трубок. «Метрономы» Джо Хайтона и Виктора Руиса качаются по полу, увешанные флажками и баннерами. Их ритм сбивчив. Вместо того чтобы презентовать порядок, эти «вечные двигатели» презентуют ажитацию системного хаоса. Их поведение очень хорошо соотносится с телесной суетой большинства сегодняшних землян, которые выстраивают симулятивные упорядоченные цепочки в очереди за наслаждением и досугом. Логос классического понимания мира, познания его, пребывания в нём атакуется теми случайностями, в которых антропоморфное измерение стёрто, масштаб человеческий исчезает.
Joe Highton and Victor Ruiz Colomer. Puller. 2018. Motor, wood, rock, various other, plastic bags, 60 × 60 × 300 cm. Сourtesy of the artists and Actora, Barcelona
Мы попадаем на территорию автономных систем, взыскующих иной позиции наблюдателя, будь то кукла (отличные работы со страдающей марионеткой Риккардо Джаккони), зверь, гуманоид, неорганическая субстанция… Эти «наблюдатели» превращаются в героев целых визуальных поэм, в которых гибридные среды моделируются как раз по законам спекулятивного реализма: мы видим странные мутации материала, значений, форм и принимаем это как данность. Привычный аппарат интерпретации бессилен.
Riccardo Giacconi. The Variational Status. Mixed media installation, 2016-2017. Courtesy the artist, ar/ge kunst (Bolzano) and FRAC Champagne-Ardenne (Reims)
Глобальному конфликту подобного точного знания и герменевтической гадамеровской традиции понимания Бытия в качестве Языка посвящена едва ли не лучшая работа основного проекта: видео Каси Фудаковски «Мученичество профессора Санчеса». Сюжет отсылает к самым мрачным антиутопиям XX столетия. Уровень мирового океана неумолимо поднимается. Учёные нашли связь между этим процессом и тем, сколько мы говорим. Дабы предотвратить вселенскую катастрофу, всемирное законодательное собрание постановило произносить не более 433 слов в день. В самой цифре – оммаж культовому музыкальному произведению Джона Кейджа, «4.33», когда музыканты собираются и на протяжении четырёх минут и тридцати трёх секунд имитируют игру в тишине зала. В фильме Фудаковски специальный контролёр принимает норматив у землян, отщёлкивая произнесённые слова на устройстве, жутко похожем на старый кассовый аппарат. А профессор Санчес, не подчиняясь новому закону, наговаривает тысячи слов. За это он отправляется в тюрьму, где на его голову надевают аквариум с водой и заставляют так сидеть молча. Но профессор пытается говорить и в скафандре-аквариуме. Видео Каси Фудаковски – саркастическая гримаса в диалоге с Квентином Мейясу на тему, что классическое гуманитарное знание никак не помогает понять то, что существует безотносительно человека. Вода в океане – компетенция явно не гуманитариев. А произнесённые слова – как раз их. Очевидная абсурдность сосуществования двух методов интерпретации мира обличена в этой сатире.
Kasia Fudakowski. The Martyrdom of Professor Sanchez, 2016. HD video, 3’ 43’’. Courtesy of the artist and Chertlüdde, Berlin
Однако апология постгуманизма и автономных систем «нечеловеческого общения» тоже уязвима для критики. Достаточно вспомнить как раз старика Канта с его «Критикой чистого разума». Ведь если логоцентричное знание о мире отсутствует, то чем, какими «устройствами» мы будем понимать ту же жизнь на земле эпохи динозавров, математические ряды и мировой океан? Всё равно мы всё соотносим с нашим опытом, физикой и психикой. Как проверять точные данные на подлинность, не подключая собственные психические ресурсы и логику? Выходит, что территория не относящихся к человеку явлений – это та же «вещь в себе», без которой не войти в философию Канта, но с которой в ней не остаться. И этот самокритичный вывод – отличный результат посещения основного проекта «Абракадабра» 6-й молодёжной биеннале в Москве.
