«Седьмой континент» на Босфоре
23/09/2019
16 Стамбульская биеннале современного искусства с лёгкой руки её куратора Николя Буррио обрела интригующее, с оттенком футурологии, название – «Седьмой континент». Однако же ничего футуристически прорывного здесь не имеется в виду, это просто признание того факта, что в одном лишь только Тихом океане плавает несколько миллионов тонн пластика. «Седьмой континент» – скорее констатация уже состоявшейся реальности, а именно небывалого с эпохи возникновения человечества доминирования антропогенного фактора. Куратор считает, что появление этого континента на карте земли несравнимо с открытием Колумба: «Это земля, которую мы сами создали, даже не зная. И совсем не то, чего мы хотели. Континент состоит из всего, что нами отвергнуто, это настоящий символ эпохи антропоцена».
Уже Бруно Латур в своей книге «Политики природы» (изданной во Франции в 1999 году) обозначил рождение принципиально нового понимания этих двух скрещивающихся понятий. Экология как политика сейчас в тренде, так что заявленная тема вполне актуальна и не лишена интриги, хотя от Николя Буррио, теоретика «искусства взаимодействия», можно было ожидать иной концепции – возможно связанной с размышлениями над этим феноменом, волновавшим художников и критиков последние 25 лет. Тем не менее Буррио подошёл к обозначению проблемы седьмого континента именно с геополитической точки зрения, поскольку именно Стамбул как перекрёсток путей истории, граничный город, принадлежащий разным мирам, мог стать подходящей территорией для размышлений на заданную тему. Если рассматривать седьмой континент как мир современного искусства, то Стамбул как относительный неофит в этой игре может считаться новой территорией этой расширяющейся вселенной. Одни события сентября, очевидно, приуроченные к открытию биеннале (которой исполняется в этом году 30 лет), говорят сами за себя.
Eva Kot'atkova. The Machine for Restorating Empathy. 2019
Во-первых, это Стамбульская ярмарка современного искусства, прошедшая с 12 до 14 сентября. Во-вторых, это открытие новых центров – музеев, выставочных пространств, способных подтвердить амбиции города как моста между континентами не только в прошлом, но и в настоящем, и в будущем. Основной проект биеннале разместился в новом здании Музея современного искусства неподалёку от Университета изящных искусств имени Мимара Синана – и это уже само по себе событие. Пока открыта только часть грандиозного комплекса зданий, спроектированных по проекту Ренцо Пьяно. Фонд Вехби Коча привлёк к осуществлению проекта английское архитектурное бюро Grimshaw. Новое здание – по-настоящему амбициозный выставочный центр – призвано стать олицетворением открытости Турции современности и в тоже время в самой своей архитектуре продемонстрировать связь с традицией. Кроме того, буквально накануне биеннале в Турции в городе Эскишехир был открыт огромный частный музей современного искусства «Одунпазары». Его основатель – турецкий архитектор и коллекционер Эрол Табанка – привлёк к созданию проекта модного японского архитектора Кенго Кума.
События биеннале разместились на трёх основных площадках: в новом здании музея современного искусства, в музее Пера и на острове Бююкада.
Современное искусство со времён Дюшана давно уже обосновалось на вышеописанном «континенте». Можно сказать, что задолго до его образования в мире contemporary art началось активное освоение, апроприация предметов и форм, производство и циркуляция которых приобретало уже в эпоху первого авангарда угрожающе превентивный характер. Сегодня художники работают с этой новой материальностью как второй природой. Цунами трэша, разнообразные формы ресайклинга волнами мейнстрима прокатываются по музеям и галереям, оставляя после себя массу предметов, оседающих на околоземной орбите. Унификация и серийность определили всеобщий характер форм «флоры» и «фауны» седьмого континента, рост и собирание воедино которого происходит в эпоху атомизации сознания, исчезновения соединяющих людей идей и, как следствие этого, человеческого разобщения.
По сути, Николя Буррио задумал амбициозный проект, в котором собрался пересмотреть традиционные модели рассмотрения истории искусства. Он считает, что в эпоху антропоцена (термин, которым он оперирует для обозначения принципиально иного этапа истории земли и истории человечества) искусство устанавливает другие формы взаимодействия человека с миром природы, с обществом, с самим собой. Если раньше в истории искусства с фаюмского портрета по XIX век господствовала библейская модель – человек и мир природы – объект и атмосфера, герой и фон, то в эпоху антропоцена эта модель заменяется другой, где торжествует фон, а отношения дуальности (человек – бог, живое – мёртвое, мужчина – женщина, природа – цивилизация и др.) уступают место множественности, лавине беспорядочных связей разных форм природного и социального, в которой человек теряет своё привилегированное положение.
Действительно, чем живо сейчас современное искусство? Тем, что последовательно критикует, разоблачает различные формы господства и доминирования – на всех уровнях, как в детской игре «да и нет не говорите». Более того, само понимание искусства, по мысли Буррио, как сферы производства или продуцирования неких исключительных объектов, превосходных по форме, полностью меняется. Художник теперь просто включается в дискурсы, он водитель, управляющий движениями природных/культурных форм и отношений, криптолог по переводу на язык искусства одной сферы реальности в другую.
Chales Avery. Untitled (Ninth Stand with Urchins). 2017
Именно поэтому работы художников, представленные на биеннале, объединяет стремление к обнаружению различных вариантов изоморфизма, трансформации форм этого необъятного седьмого континента. Как полагает Буррио, его расположение нельзя представить в виде отдельной части земли, хотя его размеры в реальности и превышают в несколько раз площадь Турции или, например, Франции. Седьмой континент – он повсюду, это плоды деятельности человека в эпоху антропоцена, это глобальный круговорот множества форм, образов, сущностей, отношений, пребывающих в постоянном обмене, перетекании, соединении, делении, метаморфозах и т.п. Любопытно, что экспозиция основного проекта должна была разместиться на территории бывших стамбульских верфей, но от этого пришлось отказаться из-за обнаружения там асбеста, опасного для здоровья посетителей. Первоначальный замысел Буррио – инсталлировать работы двумя спиралями (одна внутри другой) – не осуществился.
В результате работы разместили в едва-едва отстроенном новом здании Музея, напоминающем скорее пенитенциарное сооружение, нежели выставочное пространство. Серый бетон тяжёлых балочных конструкций и серые стальные стены, дробящие этажи на отдельные изолированные друг от друга компартименты, задают определённую оптику восприятия проекта в целом. Это раздробленное пространство, где каждая работа как будто подтверждает кураторский текст, в котором седьмой континент – скорее архипелаг островов, отдельные, обособленные высказывания. Если же использовать site-specific метафору, то зритель оказывается как будто в подземелье, где в каждой пещере свои сокровища и для каждой нужен свой заветный код («сим-сим, откройся!» Али-Бабы). Этот как будто работающий на концепцию проекта в целом эффект в итоге, правда, делает восприятие художественных высказываний несколько аффектированно театральным и отчасти игрушечным – что ни пространство, то отдельный аттракцион.
И, может быть, самая показательная в этом отношении работа, являющаяся своего рода квинтэссенцией генеральной идеи проекта – это видео Мики Ротенберг «Спагетти блокчейн». Смешное, сюрреалистичное, остроумное и наблюдательное высказывание художницы, чьи работы – это зрелищное и одновременно глубокое погружение в мир массовой культуры. Она снимает горловое пение тувинских женщин, девственную природу Тувы, и эти первичные, архаичные коды встраивает в центр шестигранного калейдоскопа, схлопывающегося до тех пор, пока в каждой из частей не начинается своя игра: там происходят некие реакции и метаморфозы природных и синтетических материалов, исчезающих на глазах у зрителей. В тувинской юрте, однако, можно заметить майнинговые серверы для добычи криптовалюты, что устанавливает парадоксальную логику современности, снимающей различия. В этом абсурдистском калейдоскопе образы живут недолго, схлопываясь и уступая место другим – извлечению звуков из горла, картошки из земли, биткоина из виртуальной реальности, умножения фейковых визуальных и аудиоэффектов.
Güneş Terkol & Güçlü Öztekin. Worlbmon. 2019
Дуэт молодых стамбульских художников Гюнеш Тюрколь & Гюшлю Ёртекин представил пространство тотальной инсталляции, создав погружение в театрализованный мир трэш-культуры. Их «гнездо», свитое из гофрокартона, пластика, ткани и прочих найденных повсюду материалов, сделано по принципу необъятного коллажа всего на свете и напоминает некий патафизический архив городского сумасшедшего. Рандомный выбор при этом не кажется случайным коллажем: все разномасштабные образы – от графитистских фресок до крошечных книг художника, открытых для заполнения их зрителями, – соединены между собой тем, что пропущены через живописное письмо. Это поколение, уже выросшее на свалке глобальной иконосферы седьмого континента, предстающего необъятной ризоматической сетью, что охватывает мир материальной и виртуальной реальности, чувствует себя в контексте биеннале совершенно органично. И здесь они создали своё пространство как площадку для отдыха, диалога и живого действия.
Güneş Terkol & Güçlü Öztekin. Worlbmon. 2019
Лес образов, окружающий современного человека, отчасти обусловлен экономикой капитализма, нуждающегося в постоянном расширении и умножении номенклатуры товаров и имиджей. В работе Симона Фудживары как раз и представлена критика мира потребления. Он сконструировал модели социальных институтов, с одной стороны, в виде отдельных аттракционов, в каждом из которых использован тот или иной популярный масскультурный образ, с другой – как паноптические машины контроля, где развлечение оборачивается формой принуждения и насилия, завуалированных привлекательной медийной картинкой. Таким образом, жизнь человека последовательно предстаёт в виде гротескных больших игрушек, метафор общественных отношений – школа, фабрика, храм, больница, форум, супермаркет, музей, трущобы, бордель, тюрьма, кладбище…
Седьмой континент распространяет себя не только в настоящем и будущем времени. Он простирается множеством своих флюидов и в прошлое, в историю. Об этом на выставке есть несколько высказываний, где художники мистифицируют прошлое, пересочиняя его заново, как будто выявляя в ходе истории геном седьмого континента. Маргарит Умё в тёмной-тёмной комнате поместила свою версию неолитической Венеры как «Венеры Курбе». Некое био- и антропоморфное существо, текучие, становящиеся формы которого напоминают дерево, язык и вагину одновременно, изображает женщину в процессе изначальной стадии превращения из примата в человека. Почему женщину? Потому что, по мифологии художницы, именно группа женщин, приняв найденные ими некие психотропные вещества, вызвала к жизни нейробиологическую мутацию.
Свою эзотерическую версию рождения форм природы и общества, таинственным образом сопряжённых с миром психоактивных растений, создала Сюзанна Трейстер. Её работа «Садовник» – это вымышленная история про некоего банкира Гилеля Фишера Траумберга, ставшего художником-аутсайдером. В свою очередь, он является видением дремлющего сознания НСЕ – персонажа книги Джеймса Джойса «Finnegans Wake», написанной на несуществующем языке, – как попытка создать эффект погружения в ночное сознание. Технику письма Джойса, использованную в создании этого текста, называют «семиотической гибридизацией» – как раз именно это вавилонское смешение языков и привлекает художницу. Траумберг – техношаман, он создаёт диаграммы, исследуя воздействия психотропных растений на мир форм, сопоставляя их с иконографией шаманских культур с индексами и данными, циркулирующими в мире высокотехнологичной частотной торговли. Таким образом, в образе вымышленного героя художница пытается создать новый комбинированный язык, позволяющий постичь невидимые силы, управляющие ходом истории, властью, где галлюцинаторные видения представлены Траумбергом в форме систематизированного каталога.
Археология будущего занимает Миге Ульмаза. Он сочинил образы одиннадцати солнц, разместив силуэты, напоминающие древние петроглифы, на стенах. В будущем планета изменится настолько, что будет трудно добывать воду. Поэтому в центре инсталляции выложен ритуальный овал из камней, скелетов кораллов и губок вперемешку с пластиковыми ёмкостями, наполненными водой.
Norman Daly. Civilization of Lihuros. 1972
В Музее Пера отдана дань художнику из США Норману Дэли (1911–2008), создавшему в 1972 году свою «Воображаемую цивилизацию». Он придумал целый мир открытой им культуры, представив её в виде «раскопанных» артефактов, текстов, музыки. Заключённые в витрины, сконструированные из найденных промышленных предметов объекты стилизованы под строгую историческую экспозицию древней эпохи (Египет, Месопотамия, Цивилизация инков). В контексте идеи биеннале этот проект 1970-х годов подтверждает идею ресайклинга как возможной комбинаторики и трансформации новой материальной реальности в целостный самодостаточный язык, сравнимый с некогда существовавшими цивилизациями древности. В этом же музее разместились виртуозно исполненные рисунки Эрнста Геккеля (1834–1919) – учёного-физиолога, учителя анатомии и иллюстратора, открывателя целого направления научного знания – ойкологии (экологии) – изучения отношений между живыми существами и формами их проживания. Выполненные со скрупулёзной и педантичной дотошностью рисунки разнообразных живых существ, морских тварей, микроорганизмов сегодня как никогда актуальны в свете повального обращения художников к необъятному миру биологических форм. В Музее Пера нашлось место и ещё одному современному мифологу, придумавшему утопическую островную цивилизацию, – британский художник Чарли Эвери представил мир портового города Онамотопия. Это масштабная инсталляция, изображающая рыбный рынок, где в пластиковых кадках и вёдрах, взятых как будто из рыбных лавок на Босфоре, помещены сияющие и блестящие змееподобные угри и медузы, сделанные из разноцветного стекла. Смешивая реальность повседневности с вымыслом, художник в своей работе обращается к проблеме ксенологии, термину, чрезвычайно важному для Николя Буррио как понятию, обозначающему множественность других, чужих, непохожих на наши миры созданий.
Eva Kot'atkova. The Machine for Restorating Empathy. 2019
В отличие от пугающего и отталкивающего, хотя и с юмором придуманного островного мира Эвери, Ева Котяткова представляет добрый тактильно комплиментарный мир фантастической утопии. В здании Музея современного искусства она создала масштабную инсталляцию, в которую включены объекты, графика, выкройки, видео – «Машину для восстановления сопереживания». В этой немного инфантильной утопической стране художница хотела бы жить как в мире, где животные не делятся на съедобных и несъедобных, а отношения выстраиваются не по принципу выгоды, а по любви. Разложенные на полу выкройки как будто приглашают к совместному труду, создавая ощущение артельной общности, где зритель может стать одним из сопереживателей в процессе создания работы. Котяткова сшивает друг с другом бутафорские фрагменты различных живых существ и человека, но только не сами части тел, а одежд – выкройки составлены из кусков ткани, где куртка или рубашка соединены с тряпичным хвостом рыбы.
Тала Мадани из Ирана создала работу «Угловая проекция» о поколении, воспитанном на зачарованности волшебством кинематографа как светопроекцией. Свет, с помощью которого мы выявляем мир, используется и как пропаганда, зомбирующая человека. Три анимационных фильма жёстко и саркастически в эстетике карикатурного рекламного ролика критикуют насилие, инструментом которого является кинопроекция. Люди без лица и идентичности пребывают в состоянии выученной беспомощности, а по ту сторону проектора стоят манипуляторы. Критика властных отношений в обществе в одном из роликов визуализирована огромным фаллосом, прихлопывающим мелких людишек словно мухобойкой.
Каракрит Арунонондчай (Таиланд) представил видео, в котором перемежаются три сюжета: его бабушка в состоянии деменции, протестующие против выборов Трампа американцы и тайцы, скорбящие по поводу смерти своего императора. Одновременность трёх дорожек истории снабжается авторским философическим размышлением – как мы понимаем историю, которая легко переписывается с позиции силы, и как важны разные масштабы истории. В конце фильма появляется дрон Шантри – техноаналог кибердуши, переселившейся в него. Буддийская философия и марксизм, школа анналов и вера в техновозможности человека будущего – всё это образует горизонты смыслов, присущих современному человеку, вовлечённому в политику и размышляющему о месте себя в этом мире, об исторической памяти и забвении.
Jared Madere. Pavilion du Voyagerus. 2019
Йаред Мадере (Нью-Йорк) в своей инсталляции «Скетч для павильона путешествующих» обращается к образам масс-медиа – мюзиклу, реалити-шоу, шоу талантов, создавая с помощью фотообоев, коллажей, объектов эффект погружения в среду трэша и гламура. «Ангел автостопа» за рулём глянцевой машинки с британским флагом напоминает скорее демона преисподней, но фокус в том, что мы верим – это ангел, ведь в этом мире сверкающих мыльных пузырей всё кажется таким завораживающим. Фото местных жителей, которые художник взял из Инстаграма по тегу «Стамбул» и прикрепил к баннерам курьёзными коллажами изображений, тоже взятых из интернета, никак не связаны. Тотальная спектакулярность общества масс-медиа и сформированная виртуальной реальностью картинка, поддающаяся бесконечным манипуляциям, ставят проблему доверия к миру, полному бесконечных соблазнов. Тиви-шоу талантов приучают к тому, что надо непременно самоутверждаться за счёт неудачи других. В противовес этому художник организовал перформативную часть работы «Конкурс улыбок», в которой очки набирает тот, кто не унижает, а подбадривает «соперника».
Выбор одной из площадок биеннале на острове Бююкада (самом большом из Принцевых островов в Мраморном море) очевидно был связан с концепцией Седьмого континента как архипелага. Удалённость от центра, курортный статус этих островов, возможность морского путешествия – всё это само по себе уже создаёт необходимый эффект обособленности, выхода за пределы напряжённого урбанистического ритма на лоно природы.
Hale Tenger. Appearance. 2019
Хали Тенгер (Турция) в своей ландшафтной инсталляции «Появление» демонстрирует минимальное вмешательство в окружающее пространство. Художница тактично встраивается в среду, с которой она работает. В этом саду среди прочих деревьев растёт яблоня. Чёрные зеркала из абсидного камня и чёрные озерца – зеркала воды – настраивают на медитативный созерцательный лад. Потребность в отражении – это и есть мерцающая граница между человеком и природой. Смотря в чёрные зеркала, человек видит себя и листву, пролетающую птицу, дом-руину, но и природа смотрится в себя: границы образа размыты, и это создаёт эффект снятия отношений субъекта и объекта. Дерево разговаривает языком поэзии, женский голос читает стихи, чёрные блюдца отражений как порталы в иной, далёкий и прекрасный мир, вкупе с тёмными глазницами покинутого дома напоминают о потерянном рае.
Постгуманистический рай будущего – так можно интерпретировать видеокартину Урсулы Майер (Лондон). «Огонь познания, обращающий карму в пепел». Реальная фигура – транс-модель Валентин де Хинг – парит в невесомости как персонаж компьютерной игры, пребывая в ожидании, пока им не управляет игрок. Он «подвисает», делая повторяющееся движение, пребывая в блаженной невесомости, – это и есть наше будущее, когда нам не надо будет трудиться, но при этом наши действия в состоянии трудового вакуума потеряют ценность. Гибридная модель реальности, иконка-аватар, в которой островной человек-амфибия, трансгендер обозначает мерцающую границу вымысла как становящейся яви. По контрасту с томным виртуальным образом Урсулы Майер скульптуры другой лондонской художницы – «Гибридные создания» Монстер Четвинд – сделаны подчёркнуто небрежно: это откровенно бутафорские фигуры, остроумно установленные у входа в один из заброшенных домов. Словно материализовавшиеся духи места, эти гибридные существа с юмором обыгрывают химеры массмедийного сознания: в них как в детских мультиках свинья, гусеница, крокодил, летучая мышь – спайдермен очеловечены.
Ursula Mayer. The Fire Of Knowledge Burns to Ashes All Karma. 2019
Завершая обзор, стоит отметить, что ситуация, которая возникла в результате невольного перемещения экспозиции основного проекта из просторного помещения верфей в жёстко структурированное пространство музея, не входила в планы куратора. Тем не менее удивительно, что именно она оказалась воплощением той самой пространственной модели концепции атомизированного мира множеств для более чем пятидесяти художников, которую Буррио, прибегнув к помощи математики, обозначил как омега+. И это, конечно, разительный контраст с совершенно иным переживанием пространства, возникающим от окружающего тебя воздуха Айи Софии или мечетей Синана, образующих не горизонтальное, но вертикальное предстояние миру.
