Убедительность непрожитой истории
Марина Стахиева. Бестиарий. Name Gallery, Санкт-Петербург, 28 ноября 2019 – 11 января 2020
18/12/2019
Марине Стахиевой 27, и в следующем году она получит в Институте имени Репина диплом. За шесть лет на графическом факультете петербургской Академии художеств она сделала много вещей, которые не делал никто другой: были и многоцветные линогравюры с изображением игрушек лего, напечатанные против всех правил на миллиметровой бумаге офсетной краской, и шёлковые платки с надписями античного Рима и его туристическими памятниками, словно подвергнутыми цифровому сжатию, и большеформатные аппликации со страстями и чудесами католических святых для воображаемого издания «Цветочков Франциска Ассизского», и серия литографий, где художница позировала на фоне толпы перед знаменитыми музейными картинами, – выполняя курсовые задания, она всегда двигалась в интересную ей сторону и даже наперекор учебной программе. Ей повезло поступить в недолгий (как скоро стало ясно) период оживления академической жизни и надежд на творческое обновление института. Мастерскую второго курса вёл Леонид Цхэ, уже зарекомендовавший себя в качестве деятеля современного искусства и увлёкший студентов своим примером: он преобразовал натурное рисование, и вместо заурядных обнажённых постановок в практику вошло «перформативное позирование и активное рисование», создававшее новые пластические ситуации и решения, – так у молодой художницы развилась графическая вольность.
Любому, кто выходит на арт-сцену, необходимы уверенность и настойчивость – Марина именно такова, но всё равно первый персональный показ в коммерческой галерее становится декларацией с авансами на будущее. Мир современного искусства постоянно ожидает от художника новизны и требует «высказывания» во что бы то ни стало – эта невротическая черта определяет интонацию многих начинающих авторов, делающих работы в распространённом сейчас исповедальном жанре. Принято считать, что в современном искусстве непосредственный телесный опыт служит едва ли не единственным критерием истинности. Но оборотной стороной психологического обнажения и максимальной открытости становится солипсизм, ведущий молодых художников к разочарованию в их занятиях. К обязательным чертам классического художественного ремесла относится знание и понимание анатомического устройства чужого и собственного тела. Возможно, поэтому у Стахиевой получается миновать опасности: она из тех, кто берёт в руки карандаш, когда хочет подумать о чём-то, понять, принять решение, успокоиться, – внутренние конфликты разрешаются в формах графики. Избранный Мариной с самого начала тон разговора со зрителем необычен для contemporary art: там, где другие молодые авторы ограничиваются иллюстрацией безопасных общих тем, принимая их за кратчайший путь к успеху, она демонстрирует глубину подлинных личных переживаний.
Проект «Бестиарий» по своему содержанию и структуре – почти литература: здесь не просто много связанных между собой вымышленных и реальных персонажей, все средства графического искусства используются художницей, чтобы выговориться, слишком о многом необходимо сообщить. Объяснения частично даются в двух свитках, заполненных золотой антиквой, чей поддельный классицизм ничуть не умаляет серьёзности написанных текстов. Один из них – о том, как быть художником – экстравертен и может быть доверен множеству разных голосов. Другой – это мучительные сожаления о покинутом, и обращён он внутрь себя: адресованный оставленному мужчине поток мыслей в соседстве с архивными фотографиями предков приобретает ощутимо мемориальное измерение, становится заплачкой. В центре всего проекта соединены две важные части опыта – непрожитая самой художницей семейная история и её собственная, испытанная по-настоящему. Выразительность внутренней пластики сюжета подтверждает фотография какого-то семейного празднования в 1984 году, скомпонованная частями в лайтбоксах, как в известной серии Владимира Куприянова «Не отвержи мене от лица Твоего», – если спросить, то Марина назовёт каждого из родственников по имени. Другие фото переведены с помощью шелкографской печати в большой формат на бумажных листах – из старых снимков и сделанных в недавних поездках художницы случайных кадров образуется единый ряд, вместе они приводят в движение историческое время, длинное, как железнодорожный состав, увёзший из Закарпатья в лагеря республики Коми бабушку и дедушку художницы.
В рисунках Марина примеряет на себя разные роли – закрытое смайликом лицо, кукла с оторванными конечностями или же руинированный античный гипс, Юдифь с головой Олоферна, кающаяся Мария Магдалина на фоне деревенского пейзажа – каждая связана со страданием. Графическая манера может служить прямым выражением психологического состояния, как, например, в офортах Трейси Эмин. Рисунок Стахиевой лишён ценимой многими виртуозности, все с нажимом проведённые линии буквально передают движение от скованности к высвобождению его героя и автора. Внутренний дневник напоминает о рисунках в школьных тетрадях, но сравнения с графикой девичьих фантазий художница не стесняется. Если у её преподавателя Леонида Цхэ многократно повторённая линия отражает процесс поиска формы и подвижность самой натуры, то Стахиева углём в руке обозначает утверждение и подтверждение собственной правоты. Поверх готовой экспозиции она наносит по стенам надписи и детские каракули, добавляя ещё один слой к рассказанной истории и оставляя её не законченной до конца.
Должен ли зритель знать обстоятельства жизни автора этих работ – извечный вопрос. Например, персонаж с полосатым хвостом, плывущий по реке в каноэ как Уильям Блейк из «Мертвеца» Джима Джармуша, звался в детстве художницы Абыс Хабыс и был придуман её дядей, чтобы дарить подарки. Преображённая временем реальность, памятные случаи, вымышленные друзья из детства были и есть у каждого, но чтобы продемонстрировать их публике, нужно определённое бесстрашие. Это искусство требует от зрителя не отождествления, а череды правильных вопросов, заданных самому себе. У всякого думающего человека внутренний ландшафт полон вершин и пропастей – не в пример любому окружающему реальному пейзажу. Психологическая и душевная работа делается постоянно в своём ритме, так что подведение итогов может происходить вне зависимости от внешних событий, будь то выставка или защита диплома. Единственная ситуация, в которой совпадают внутреннее и фактическое время – смерть. В русском богословии получил распространение апокрифический сюжет о «воздушных мытарствах души» – заимствованная у западных христиан идея заменяла православным отсутствующее Чистилище. Кажется, Марина Стахиева, которая не скрывает своего давнего увлечения католической образностью и называет любимым городом Рим, сделала проект именно об этом: из поколения в поколение неизменной и единственно ценной остаётся внутренняя работа души.
