Книга жизни Андрея Костина
Культурная жизнь потребителя искусства протекает сегодня большей частью перед экраном монитора. Трансляция опер из театра Ла Скала, лучшие драматические спектакли или сериалы всех мастей, виртуальные экскурсии по выставкам или путешествия в музейные запасники, секреты старых мастеров или свежесочинённый перформанс – весь грандиозный массив созданного человеческим гением искусства мелькает перед глазами в виде пронизанных электронным светом картинок.
Я тоже обращаюсь к вам отсюда, из виртуального мира, хотя рассказать собираюсь о том, как мне на время удалось освободиться из его цепких объятий. Я хочу напомнить о замечательной возможности общения с художником, которая ещё не так давно была любима и необходима, – о большой иллюстрированной монографии, альбоме или подробном каталоге, который можно долго рассматривать, расположившись за столом или стоя у конторки, что сегодня, во времена гиподинамического локдауна, ещё полезнее. Какой драгоценностью в досетевые времена были альбомы с хорошими репродукциями, какой музыкой звучали названия издательских домов – Skira, Leon Amiel Publisher или Fratelli Fabbri Editori.
Август. Бумага, офорт. 13,7 х 17,7 см. 1974
Альбом-каталог «Андрей Костин» напечатан издательством, не имеющим подобного громкого имени, но возможности современного полиграфического производства, хорошая бумага и титанические усилия составителей позволяют об этом забыть и как будто заново познакомиться с безвременно покинувшим поле жизненной битвы мастером.
Двадцать лет назад прогулочный теплоход, переполненный сотрудниками издательского дома «Коммерсантъ» с чадами и домочадцами, отправился по маршруту малой московской кругосветки в сторону Калязина. Московский художник Андрей Костин, пять лет подряд сопровождавший иллюстрацией главный материал еженедельника «Коммерсантъ Власть», присоединился к компании с женой и дочерью. Он мечтал снять на видео – необыкновенно занимавшее его последние годы – затопленную колокольню Никольского собора, в окрестностях которой прошло его детство. После лагерей там жила на поселении его бабушка. Как только колокольня показалась на горизонте, Костин выбежал на палубу, включил камеру… и умер. Пленка сохранила его слова, обращенные к дочке: «Возьми, мне нехорошо». Ему было пятьдесят три года.
Сон. Бумага, офорт. 11,2 х 17,4 см. 1979
Он успел к этому времени стать мастером оформления книги и проиллюстрировать произведения гениев русской и мировой классики. Ему подчинялись сложные техники ручной печати – травленый штрих и лавис, акватинта и прямой перевод. Его графика пополнила уважаемые коллекции, включая собрания Третьяковской галереи, Русского музея и ГМИИ им. Пушкина. Его работы ценили коллекционеры из разных стран. Он сумел вписаться в постсоветскую реальность и освоить новый для себя инструмент – компьютер. Четыре листа из большого проекта, основанного на семейном фотоархиве, которые он успел закончить, принесли ему посмертно первую премию на IV Международной биеннале графики стран Балтийского моря «Калининград–Кёнигсберг 2000».
Сусанна и старцы. Бумага, офорт. 10,5 х 13 см. 1982
Многочисленных героев Костина объединяло «состояние отрешённости от прозы жизни», которое он искал и находил в культуре девятнадцатого века и экстраполировал в век двадцатый. Не нарушая бытовой точности, не пренебрегая характерными деталями, он умел разглядеть в героях Гоголя и Пушкина, Толстого и Шергина, Стерна и Гофмана, в своих современниках, населяющих графические серии советского и постсоветского времени, черты экзистенциальной тоски и тревоги. Прожив большую часть жизни в окружении советской шизофренической раздвоенности, он, как и всякий чувствующий человек, не мог не осознавать абсурдности и пограничности жизненной ситуации. Не вступая в открытый конфликт с дряхлеющей системой, даже благополучно с ней сосуществуя в бытовом смысле, Костин в своих работах был ироничен и неприкаян, как истинный романтик. Блестящая природная одарённость, великолепное мастерство рисовальщика и фанатичный перфекционизм ремесленника делали его искусство убедительным.
А.С. Пушкин. Евгений Онегин. Иллюстрация. Бумага, офорт, акватинта, мягкий лак. 22,5 х 15. 1987–1989
Не в моих силах сейчас решать, возьмут ли Костина в будущее, или определять его место в истории русского искусства. Но мне грустно наблюдать, как быстро забывается и исключается из текущего процесса рано ушедший мастер, если не напоминать о нём упорно, не работать с его наследием. Я надеюсь, что книга, которая появилась, наконец, и собрала в первом приближении всё ценное из созданного Костиным, поможет преодолеть эту несправедливость.
Книга издана на грант Российской академии художеств, и это правильно, что академические деньги иногда расходуются на хорошие дела, но ничего не сложилось бы без самоотверженного подвижничества жены и дочери. Наталья и Вера Костины, обе профессиональные художницы, собрали, составили, отредактировали и сконструировали этот объёмный фолиант, включающий 245 иллюстраций, отрывки из дневника, который Костин вёл в юности и к которому возвращался время от времени, его рассказы, выдающие любовь к Серапионовым братьям и ОБЭРИУ, подробную биографию и библиографию, воспоминания друзей-художников, критические статьи.
Чашка, головка. Холст, масло, акрил. 90 х 60 см. 1996
Восемь разделов последовательно рассказывают о творческом пути Костина – от первых живописных и графических опытов через книжную и станковую графику советского времени к широкому спектру занятий постперестроечных лет.
Разумеется, ничто не заменит подлинника, как ни старался доказать обратное Вальтер Беньямин в своём хрестоматийном эссе, но в случае Костина книжное воспроизведение максимально приближает репродукцию его лучшей графики к оригиналу, часто выполненному в одной из техник ручной печати. Мы не увидим, конечно, великолепной выпуклости штриха хорошего оттиска, не оценим глубину фаски, отделяющей изобразительное пространство, не почувствуем разницы фактур бумаги внутри и вне изображения, возникающей от давления печатного вала, но масштаб, соотношение чёрного и белого хорошо отпечатанная книжная иллюстрация передаёт точнее, чем сияющая компьютерная картинка.
Петля. Дерево, бронзовая ручка, масло. 18,8 х 15,3 см. 1998
Переворачивая страницы, мы станем свидетелями игры с пространством, которую позволил себе Костин в иллюстрациях к трилогии Л.Н. Толстого «Детство. Отрочество. Юность». А те, кто знаком с этой великолепно изданной книгой, ещё и вспомнят иллюстрированное приложение – «Альбом», придуманный художником, не постеснявшимся постмодернистски дополнить классика. Страницы альбома в духе домашних альбомов XIX века заполнены пейзажами, зарисовками интерьеров, травинок, листьев, занятных сценок, небес в облаках и складываются в самостоятельную занятную историю. Мы оценим изощрённую технику офорта с акватинтой, позволившую Костину создать фантасмагорический и при этом вещественно определённый мир в «Избранном» Э.Т.А. Гофмана. Мы разделим грустную иронию художника, наблюдающего за жизнью фрустрированного гражданина Страны Советов. Вместе с художником мы вырвемся на свободу, которая предстанет во всём своём сюрреалистическом блеске и потребует ответа на новые вызовы. Мы, наконец, почувствуем, как новые возможности реализуются в использовании новых материалов, новых практик и новых медиа.
Попробуйте, погрузитесь в книгу, и вы вспомните, какое это ни с чем не сравнимое удовольствие.
