Уловка 2021
«Эстетические разногласия». Name Gallery, 21 мая – 10 июля, 2021
Фонд «Про Арте» существует в Петербурге больше двадцати лет, и «Школа молодого художника» в нём одна из главных: годовую программу под руководством различных российских арт-деятелей за это время прошли многие хорошо известные сейчас художники. Всё последнее десятилетие показы работ выпускников обращают на себя особенное внимание, совпав с появлением активного запроса на «молодое искусство» и в том числе ростом коммерческого спроса на него. Из десяти с лишним выпускников может появиться лишь двое по-настоящему интересных и значимых авторов, но зато ими будут, например, Ася Маракулина или Леонид Цхэ, окончившие «Про Арте» в 2014-м. В таком «проценте успешности», неуклонно снижающемся (пусть бюрократический критерий с трудом применим к искусству), заметно отличие от курсов 2007–2008-го и даже 2013 годов, что явно свидетельствует о сложной педагогической проблеме. «Про Арте» – самая долго живущая институция современного искусства в России, но петербургская молодёжь всё чаще стремится если не в зарубежные, то в столичные арт-школы – прежде всего в Школу Родченко. Обо всём этом стоит знать, отправляясь на выставку, открывшуюся в Name Gallery.
Алеся Мурлина. Партитура (о)суждения
В заявленной теме «Эстетические разногласия» и тексте куратора Саши Обуховой – руководителя архива московского музея «Гараж» – ничто не говорит о том, что на дворе 2021 год: ровно те же вопросы в тех же общих выражениях могли быть поставлены десятью и двадцатью годами ранее. Отдельная интонация каждого начинающего автора при коллективном формате экспозиции очень тиха и почти не слышна. Не относясь слишком строго к участникам, о которых пока что известно совсем мало, всё же хочется проверить их художественные высказывания на убедительность – буквально правдивы ли они. Сейчас мы существуем в культуре максимального уважения и внимания к уникальным проблемам каждого человека. Но принятая за аксиому антропологическая истинность, связанная с невозможностью тела лгать, в сфере искусства способна стать уловкой, защищающей от возможной критики работ, и даже элементом шантажа. Детали этого глобалистского конструктора, произвольно используемые молодыми художниками, очень часто подменяют недостающий талант.
Ульяна Ерохина. Система навигации 
Время – самый ценный в наши дни и единственно безвозвратный ресурс, но участники выставки часто пренебрегают им в работах. Для произведения современного искусства, возникающего одновременно с мыслью и задолго до материального воплощения, время – это возможность проявить внимание к детали и осознанный подход к медиуму. К сожалению, выбор медиумов авторами манифестируется вместо его возможного неторопливого исследования, поэтому в большинстве работ форма по-плакатному считывается сразу. Молодые художники не всегда виноваты: стиль обучения современному искусству, призванный во всём отличаться от жёстких рамок традиционных школ, на самом деле не менее тоталитарен, просто от ученика теперь требуется не столько выполнение конкретных заданий на владение техникой, сколько смутно понятое «раскрытие потенциала».
Карина Драчёва. Место силы
В отличие от времени, другой ресурс современного искусства – страдания и травмы – всегда в избытке и постоянно возобновляется. «Искусство рождается из травмы» – будучи автоматически повторённой, расхожая идея психоанализа чревата серьёзной ошибкой. Далеко не каждый молодой автор готов концептуализировать собственный опыт в качестве травматического, как требуется художественной средой, и тогда на помощь приходят готовые наборы идей, понятий и инструментов, но стимулирование и обязательный поиск травмы производят разве что невроз, который предъявляется зрителю в виде художественного произведения. Только собственная речь, только разговор от первого лица без популярных философских и идеологических прокладок способны действительно заинтересовать и увлечь.
Таника Ежова. ////?.> теперь я здесь ']?
Заимствование образов, приёмов, пластических ходов для современного художника неизбежно. Постмодернистское цитирование тотально по своей природе, но для подобного художественного поступка вчерашним студентам ещё не хватает решительности, и любые цитаты, старательно сделанные по современным прописям ученической рукой, переводят работы в разряд, так сказать, «рецептурного» (то есть изготовленного по рецептам) искусства. Даже по формальным признакам молодые художники занимают место, где уже успели побывать представители недавних поколений, чьи работы странно было бы не знать. Перед нами клоны: сплошь зацелованный красной помадой белый интерьер Кати Атамановой («Икота», первоначально называвшаяся «Истерика») повторяет искусство Елены Берг; сшитая из баннерной ткани палатка с фикусами и подушками Таники Ежовой (у работы вычурное название – ////?.> теперь я здесь ']?) – Ирины Кориной; «Русский павильон» Марка Маклакова с нарисованным барочным декором – Александра Шишкина-Хокусая; видео Алёны Печниковой, позирующей со спиралью колючей проволоки на шее («Второе отрицание»), – известную акцию Петра Павленского; архитектурная конструкция Евгения Корелина, обильно поименованная «Неосознаваемые границы / Призрачные структуры», – сразу двух популярных молодых художников, Владимира Чернышёва и Василия Кононова-Гредина. Немного избежать скучной неоригинальности получилось только у Матвея Корочкина, который довёл количество источников своей работы – акции «ПСИ (Движение «Поддержка современного искусства»)» – до абсурда: здесь Ханс Хааке и Юрий Альберт с анкетированием (и немного Олег Кулик с партийным строительством), а запаянные консервные банки – контаминация Марселя Дюшана и Пьеро Мандзони.
Матвей Корочкин. Движение ПСИ
Но главное даже не вся эта излишняя повторяемость, которая могла бы стать предметом внимания преподавателей и куратора, а то, что тематически все авторы погружены в глубокий солипсизм. Возможно, в силу возраста и опыта новые выпускники «Про Арте» не хотят заинтересовать своего зрителя и не видят в нём собеседника. Отрефлексировав фрагменты опыта, молодые художники не способны перейти дальше к коммуникации. В результате не понятно, почему именно этот эпизод частного существования доложен быть достоин стороннего внимания.
Ирина Гейц. Изнанка
Только одна работа выделяется на этом фоне своей необычной зрелостью. Инсталляция Ирины Гейнц «Изнанка» обладает связностью замысла и исполнения и действительно претендует на статус повествования, которое позволяет вместе с автором пережить рассказанную им историю, пусть на короткое время пойти одним путём – настолько, что ретуширует формальные недочёты композиции. Одна из немногих работ выставки, которая требует прикосновения взглядом и существует в нескольких визуальных регистрах, режимах рассматривания и чтения, что прибавляет ей смыслов и пластического богатства. Рисунки, принты и тексты выполнены на бумажных салфетках, заполняющих подобно скатерти и переполняющих небольшой круглый стол. Хорошо известная метафора непрочности памяти передана за счёт лёгкости и точности исполнения – акварельное качество изображений и слова, напечатанные на пишущей машинке. История о детстве и взрослении, в которой «личное» соединено с «политическим», каждая фраза и рисунок открывают новый канал переживания, и обычный для современного искусства приём выводит на другой уровень, рассказ об опыте неизвестного прежде человека становится его узнаванием. Чувствуется, что художница не превращает очень личный материал в обезличенный «медиум», а замирает в правильном ожидании. Фрагментарность, обрывочность «Изнанки» не просто отличается от скучной объяснительности других работ, но содержит тайну, загадку, которая была, есть и остаётся подлинным механизмом искусства.
Верхнее изображение: Ирина Гейнц. Изнанка. Все фотографии: Ксения Сытина, предоставлены Фондом «Про Арте»
