Предчувствие сильного чувства
Нижний Новгород и Москва встречают большие пейзажные выставки Егора Плотникова
Сперва обратимся к теме изучения пейзажа. В лучших традициях российского искусствознания русский реалистический пейзаж проецируется на так называемый ландшафт души и художника, и зрителя. У Алексея Саврасова, Фёдора Васильева, Исаака Левитана мотивы дистанцируются от типичной ландшафтной видописи, собранного из найденных в классических прообразах тем нормативного «правильного» состояния природы. С нормативностью и видописью порвал уже романтизм. В мире «бури и натиска» предпочли катастрофические зрелища природы, опрокидывающиеся в душевные бездны, мильон терзаний и душевных мук художника-невротика. Однако и романтические эксцессы становились в картинах с лунами и молниями неким набором матриц эмоций, аффектов, то есть эти состояния тоже типизировались.
Егор Плотников. Знакомое место. 2021
По-настоящему вывели пейзаж из заданных форматов состояний именно критические реалисты – передвижники 1870–1900-х. Они предпочли состоянию становление. Недооформленная эмоция, предчувствие сильного чувства организуют движение мотива на холсте в его разомкнутости, процессуальности. Знаменитая формула романтика Константина Батюшкова «Пейзаж должен быть портрет» позволяет понимать её не как точную фиксацию вида природы. Пейзаж отныне – что-то вроде портала, сквозь который эмоция и чувства транслируются непосредственно в психофизику и рисующего, и смотрящего. То есть с эпохи критического реализма пейзаж – это портрет не фиксационный (природного вида), а психологический (слепок души смотрящего). А психические процессы никогда не могут быть завершёнными и однозначными. Левитана мы любим вот за эту длительность и процессуальность погружения в ландшафт, за странствие в нём с касаниями легкокрылыми душевных струн. Лицо человека никогда не равнозначно самому себе. Поэтому и портрет природы вмещает множество оттенков эмоций.
Егор Плотников. Рядом с домом. 2021
Вот такие вибрации состояний в пейзаже стали, на мой взгляд, главным прорывом реалистической живописи второй половины XIX века. Уникально, что в России эту традицию чтут и любят до сих пор. Школа реалистической живописи выжила и в революционные годы, и в советском тоталитаризме. Жива и по сей день. Это территория личной свободы, не вербализуемой в какие-то лозунги, манифесты, такое кружево эмоций и чувств, проступающее в кронах деревьев и коврах цветов, листвы и зелени. Целая плеяда учившихся в Суриковском институте (прежде всего в мастерской Павла Никонова) успешных хедлайнеров contemporary art (Павел Отдельнов, Евгения Буравлёва, Таисия Короткова, Егор Плотников) прошла школу российского реалистического пейзажа. Смятенная эмоция, у передвижников ответная свинцовому пасмурному небу, разбитым дорогам с жирной грязью, становится некой платформой для экспериментов новой культуры, повесткой которой оказывается, например, экологическая катастрофа, антропоцен (Короткова, Отдельнов), зашифрованная в формулы разных стилей семиотика эмоциональных реакций (Буравлёва).
Егор Плотников. Куст у дороги. 2021
Егор Плотников как никто другой последователен в своей теме «пейзаж как non finito образного строя картины». Передвижники разомкнули видопись вовне, сделали из ландшафтного жанра пейзаж изменчивых душевных предчувствий. Сегодняшняя эстетика размыкает вовне любой вид искусства, стремящийся преодолеть границы узко понятой медийности. Более того, философия контингентности и спекулятивного реализма самого человека вымывает на периферию, переключая внимание на объект, вещь. Егор Плотников сложно и мудро связывает реализм критический, живописный с новейшим реализмом спекулятивным (о котором нужно думать, «зрить умом» – от лат. speculare: наблюдать, исследовать).
Егор Плотников. Дорога в лесу. 2021
Выставка в галерее Futuro Нижнего Новгорода называется «Вычитания». Сам зал галереи Futuro – прекрасный пример запечатлённой меланхолии времени. Некогда пышный, парадный, с богатой лепниной, он осыпался, растрескался, руинировался. Обветшал с XIX века так стильно, что каждый потёртый профиль, кракелюра и выцветшая деталь подобны главам, виньеткам и строчкам в драгоценной книге памяти. Однако восстановить сам текст уже невозможно. Да и не нужно. Он не читаем, а вычитаем. Плотников вписал свои холсты в эту руину, вдвинул их в выемки стен, ниши, филёнки, срифмовал с каннелюрами-желобками гигантских пилястр, с техническими модулями новой галереи (батареями, светильниками, металлическими стяжками). Его пейзажи тоже руины. Их нельзя прочесть, но можно вычесть. Узнаваемый мотив настроения с полем, промозглой осенью может быть вписан в круг и обрезан ровно посередине, так что вторая половина – просто белая. Верх картины может изображать бегущие облака, а низ – остаться белым прямоугольником, словно заготовка для откидного календаря. В ноябрьский ландшафт с жухлой травой бесцеремонно вторгается белая прямоугольная плашка. На выставке все картины с такими визуальными помехами, кроме одной. В центре зала стоит скульптура: большой человек из листов фанеры, держащий в руках картину-тондо. Только в ней летний пейзаж с зелёным полем и синим облачным небом целёхонький и без вторжений, изъянов.
Фрагмент экспозиции
Общее впечатление: вся выставка увидена периферийным зрением. Словно художнику важнее всего показать монтаж пейзажной темы с маргиналиями того мира вещей, технических модулей, сколов, выбоин и даже элементов уличного дизайна за окном, что обычно в режиссуру выставки не приглашаются. Посредником в этом деле развоплощения техники картинной иллюзии, движения к миру предметных маргиналий оказывается русский авангард. Точнее – супрематизм с его геометрическими формами, плашками, брусками, кругами, сперва вытесняющими, а затем и замещающими собой миметическое изображение. Даже стоящая посреди зала фанерная фигура с цельным пейзажем в руках ассоциируется с геометрическими фигурами крестьянского цикла Малевича, только смикшированными с советскими гипсовыми изваяниями и огородными пугалами.
Егор Плотников. Пейзаж, оставшийся за спиной. 2019. Папье-маше, бетон, акрил
Постепенное переключение внимания с иллюзии на объект, предмет, вещь в версии Егора Плотникова становится кратким вояжем в феноменологию изобразительного жанра нового и новейшего времени. Пейзажисты-передвижники и Левитан подарили нам встречу с внешним миром, который столь же сложен, как и мы, но нам до конца не подвластен. Авангардисты редуцировали этот мир до неведомой нам знаковой системы. Современные спекулятивные (умозрительные) реалисты выводят человека за скобки перед настойчиво наступающей и требующей себе автономных прав предметностью. Иллюзия на картине капитулирует перед вторжением чужих рамочных структур. Сам наблюдатель и художник умаляются до размеров белой куклы со стёртым лицом. Их точка зрения не объективируется, а место в картине мира оказывается маргинальным.
Егор Плотников. Пейзаж с рекой. 2019
В Futuro Нижнего Новгорода действо организовано по принципу вычитания из традиционного пейзажа его впечатавшихся в выщербленную фактуру галереи фрагментов. Куратор обеих экспозиций Наталья Панкина обещает, что в Москве зрителя, пейзаж и художника соединят и сложат темы дороги и пустотного пространства, просторов. Выставка «Большие перспективы» откроется в Московском музее современного искусства (ММОМА) 1 декабря.
