Foto

Гетеротопия в полемике с утопией

Сергей Хачатуров

13/08/2012 

Устраиваемый седьмой год в живописной деревне Никола-Ленивец на реке Угре летний фестиваль «АрхСтояние» привечаем как многими поклонниками contemporary art, так и просто любителями путешествий на природу. Масштабы фестиваля растут год от года. В этот раз в дни открытия (27–29 июля) посетителей было около 5 тысяч человек. О фестивале пишут в газетах, делают репортажи по центральному телевидению. 

Семь лет – немалый срок, чтобы взглянуть на «АрхСтояние» «обнимающим контуром», понять его специфику и стратегию. Почему в названии присутствует слово «стояние»? Обратимся к истории. В 1480 году недалеко от благословенного места, где проводится фестиваль, произошло знаменательное событие, известное как «стояние на реке Угре». Войска Золотой Орды и Великого княжества Московского стояли друг напротив друга по берегам Угры, притока Оки, где проходила граница Московского княжества. Выжидали момент начала боевых действий. Однако Орда была слаба, терзаема внутренними распрями. Потому перейти Угру и напасть так и не решилась. Постояла-постояла и ушла. И татаро-монгольское иго вскоре было сброшено. Красивая история в дивной красоты пейзаже. 

Деревня Никола-Ленивец находится на высоком берегу быстротечной Угры. К ней ведёт жутко разбитая и пыльная проселочная дорога. Она упирается в Никола-Ленивец, деревню, которую со всем основанием можно считать краем света. В ней больше не осталось жителей. И с начала 90-х, когда в деревне приобрели дома художники Василий Щетинин, Николай Полисский, Василий Копейко, она функционирует как лаборатория современного искусства. К вящей радости одних и печали других теперь это уже не герметичная лаборатория, а громогласно заявивший о себе на всю Россию фестиваль. 


Пасущееся на высоком берегу Угры деревянное стадо артели Николая Полисского иначе как передвижнической лэнд-арт-картиной не назовёшь

С какими же жанрами современного искусства работает фестиваль «АрхСтояние»? Его называют фестивалем «ландшафтных объектов», «ландшафтной архитектуры». Однако самое гордое и модное определение, будто бы автоматически вписывающее «АрхСтояние» в мировой контекст, – лэнд-арт. Соответствует ли «АрхСтояние» этому определению? Лишь отчасти. Чтобы понять, почему, обратимся к истории мирового лэнд-арта и его образной специфике. 

Термин Land Art (аббревиатура от Landscape Art, искусство в пейзаже) был введён в 1969 году. Так назывался фильм Герри Шума (Gerry Schum), который показывался по немецкому телевидению. Наблюдения над творческой энергией живой природы, видеодокументация мудрого с ней артдиалога стали главными сюжетами нового направления. Немаловажна и левая идея преодолеть тюремный диктат стерильного «белого куба» галерей, раскрыть искусство вовне, сделать его максимально демократическим, свободным от власти рынка и институций. Принципиально то, что все великие лэнд-артисты руководствовались понятием site-specific, то есть исходили из понимания того, что сам заданный ландшафт, в котором они творят, это практически готовый художественный образ, который, дабы оценить по достоинству его гениальность, возможно, нуждается в некоей визуальной режиссуре. Конкретное место, конкретный материал природы, который это место создаёт – вот две главные темы классического Land Art. В качестве примера site-specific можно привести работу 1977 года Вальтера де Мария «Светящееся поле». На огромном поле в Нью-Мексико художником были вкопаны в землю 400 стальных стержней. Их верхушки образовывали идеальную горизонталь. На закате и рассвете стержни были не видны. Но блики их создавали эффект сияющего ландшафта. Во время грозы стержни притягивали молнии, и создавалось впечатление, что над полем проносится колесница Зевса. Другой известный пример site-specific – это, конечно, знаменитый вдающийся в залив Salt Lake (американский штат Юта) спиральный мол из камней и кристаллов соли Роберта Смитсона. Ещё один пример – розовые воротнички, которыми художник Христо окружил маленькие острова недалеко от Майами. Получившийся импрессионистический эффект позволил Христо посвятить проект Клоду Моне. 

Даже если художники лэнд-артисты возвращаются в галерею, они приносят туда энергию не укрощенных культурным вмешательством стихий. Стерильные галерейные павильоны заполнялись камнями (Ричард Лонг) или землёй (Вальтер де Мария). 

Принципиально то, что природа мыслится не просто красивым фоном для реализации человеческих амбиций, но полноправным соавтором художественного месседжа. Не случайно в разговоре о лэнд-арте часто употребляют введённый Мишелем Фуко заимствованный у биологов термин «гетеротопия». В культуре он означает «другое место», место-перевёртыш традиционной арт-топографии, место, возникшее вдруг, непредсказуемо ставшее территорией искусства, также «вдруг» затем исчезнувшее.

Кто из российских художников с полным основанием может считаться лэнд-артистом? Скорее всего, таких нет. Однако известны проекты, которые направлению лэнд-арт точно соответствуют. Уместно вспомнить, например, Александра Пономарёва, благодаря дымовой завесе заставившего исчезнуть с горизонта целый остров в Баренцевом море. Или Франциско Инфанте и Нонну Горюнову, вживляющих в пейзаж систему модулей и зеркал, так что природа органично принимает в себя образы русского авангарда начала XX века. Или Андрея Монастырского и группу «Коллективные действия», десантирующихся в подмосковный пейзаж, дабы индивидуально понять законы пространственно-временного континуума бытия.


Новый объект Николая Полисского «Вселенский разум» очень напоминает купол с мозговыми извилинами

Любопытно, что охотно именуемые лэнд-артистами работающие в Никола-Ленивце художники и архитекторы с классическим лэнд-артом связаны опосредованно. Прежде всего потому, что природа для них чаще всего не текст, а контекст. Не полноправный соавтор художественной деятельности, а некая прекрасная декорация, служащая фоном для решения художником собственных задач.

Самый знаменитый, уважаемый и известный художник Никола-Ленивца, конечно же, Николай Полисский. С 2000 года он создаёт в Никола-Ленивце восхитительно остроумные, замысловатые объекты. Очень рукотворные, полные мягкой иронии в отношении глобальных тем мировой культуры, шире – цивилизации. Ему помогают в этом крестьяне соседних деревень, которые благодаря Полисскому гордо именуются художниками. Сплетённые из веток башня «Маяк» и гиперболоидная градирня, собранные из гладких деревянных брусьев «Большой адронный коллайдер», триумфальные обелиски «Граница империи» и премьера нынешнего лета – «Вселенский разум» – все эти чудесные объекты задают новые горизонты интерпретации лэнд-арта. 

Особенность их в том, что тему гетеротопии как места неожиданного, но реального они переводят в сюжет утопии, «места, которого нет». Девизом их может быть присказка из русского народного фольклора: поди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что. И пейзаж здесь становится обрамлением сказочного топоса. Полисский изучает архетипы народного сознания, отдаёт должное мифам русского авангарда, следит за последними достижениями естественных наук. И каждую тему, будь то «адронный коллайдер» или «жар-птица», он аранжирует как заведомо ирреальный памятник человеческому воображению, фантазии. То есть в общем-то опусы Полисского не о природе и ландшафте, а о человечестве, об архаических верованиях и коллективном бессознательном цивилизации. 

Это очень показательная российская корректировка темы лэнд-арта, обусловленная нашим логоцентрическим мышлением и желанием чувствовать себя комфортно не в реальности, но в царстве грёзы, мечты, легенды. Искусство артели Полисского ещё раз напоминает, что принципиальными для российской культуры героями остаются Обломов и Манилов. 

Удивительно то, что молодое поколение архитекторов и художников, устраивающих фестиваль «АрхСтояние», этот утопический, фольклорный дискурс не отвергло, а приняло как аксиому, лишь переиначив на свой лад. На огромных площадях, примыкающих к Никола-Ленивцу, кураторы фестиваля, молодые архитекторы Антон Кочуркин и Юлия Бычкова, из года в год увлечены созиданием сказочных топосов, существующих лишь в воображении. Тема «Граница» сменяется темой «Ноев ковчег», далее чередуются и «Вне земли», и понятый как полная чудес избушка на курьих ножках «Сарай». В этом году темой стала навигация по стране «утопия». Фестиваль назван «Знаки движения». 


Апофеозом нынешнего фестиваля «АрхСтояние» можно считать монументальную арку Бориса Бернаскони

Лучшие объекты этих фестивалей, конечно же, за образец берут не лэнд-арт, а язык щедрых зрительных фантазий, язык театра, сценографии. В чистом поле появляется словно сошедшая с перспективных картин Ренессанса идеальная цилиндрическая «Ротонда» (архитектор Александр Бродский). По реке Угре плывет кавалькада сделанных мастерами разных стран фантастических плотов. Продырявленные дрелью стены сарая дарят иллюзию вечного звездного неба (проект бюро «Меганом»). В этом году архитектурное бюро Бориса Бернаскони соорудило гигантскую триумфальную арку, которая поставлена на границе, где лес кончается, а поле начинается. Арка очень красивая, пластика у неё скульптурная, в стенах тысячи ловушек для солнечного света. На крыше – смотровая площадка и даже деревенский колодец. Эта арка намечает ось «знаков движения» и любопытнейшим образом ассоциируется со сценическими перспективами театра Палладио и Серлио. Сценографическая феерия утопии – наш оригинальный ответ мировым трендам site-specific и Land Art


Резиновая дорожка, убегающая в перспективу пейзажа, – шедевр минимализма, созданный эстонцами из SALTO architects

Характерно, что приглашенные кураторами иностранные художники и архитекторы куда более последовательно придерживаются темы «ландшафтная архитектура». Так, работающие на «АрхСтоянии» с 2009 года французские архитекторы из бюро Atelier 710 вполне конкретно занялись непроходимой чащей напротив деревни Никола-Ленивец. Убрали хилые, мешающие свету деревья, подравняли  кроны оставшихся, очистили поле и засеяли его гречихой с нежными белыми цветочками, устроили дорожки и площадки. Создали рациональное пространство экспонирования арт-объектов. Этот новый парк они назвали «Версаль», и из года в год занимаются его дальнейшим развитием. 

В этом сезоне тоже имеется выдержанный в жанре Land Art проект: инсталляция эстонских архитекторов из группы SALTO architects «Скорая тропа». Над широкой канавой длиной более 50 метров натянуто резиновое полотно, по которому можно прыгать, бегать, перемещаться прыжками. Резиновая дорожка, впечатанная в живой ландшафт, выглядит полным сюром. И бегать по ней – не только чисто детское счастье, но и повод задуматься о многомерности существующих в естественной природе скоростных координат. И «Версаль» Atelier 710, и «Скорая тропа» SALTO architects никак не встроены в привычный нарратив, не связаны с конкретно-историческими темами. Натура здесь на паритетных основаниях с культурой. 

Хорошо или плохо, что российский лэнд-арт то ли по аналогии с поэтом – «больше, чем лэнд-арт», то ли совсем наоборот? Особенности существования этого направления современного искусства в России подтверждают нашу исконную любовь к понятным, соотносимым с узнаваемыми изобразительным и литературным контекстами образам. Подтверждают наше недоверие к чистой абстракции. В этом, полагаю, нет никакой предвзятой оценки. Это данность, которую лучше таковой и принять. И с приятным волнением следить за непрекращающимся поединком на территории ландшафтного искусства чужеземной гетеротопии с родной нашей утопией.

 Фото: Сергей Хачатуров