Весёлые картинки
14/01/2013
Выставка «Советский неореализм. 1953–1968», хотя и сделана в Академии художеств Санкт-Петербурга, живёт согласно принципам оппонентов академической школы – художников-передвижников. Потому как категорически порывает с понятием элитарности, колесит по свету, сама себя кажет. Собственно, наследует традициям передвижных художественных выставок последней трети XIX века. Сперва неореализм увидели в стенах санкт-петербургской Академии художеств. Сейчас, до 27 января, её наблюдают посетители Нового Манежа Москвы. Затем она полетит в Милан. Правильный менеджмент – заслуга куратора, ректора санкт-петербургской Академии художеств (Санкт-Петербургского государственного академического института живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е. Репина) Семена Михайловского.
Баир Гомбожав. Двойная постановка. 1967. Холст, масло. 100 × 125
Семен Ильич очень остроумно подобрал название искусству, вытащенному из запасников методических фондов, где живописные холсты, архитектурные чертежи, графические листы хранились в качестве курсовых и дипломных работ студентов трёх академических факультетов: живописи, графики, архитектуры. Неореализм! Сразу две возникают коннотации: и пафосные, и иронические. Неореализм европейский, итальянский, Росселлини, Висконти, с чернозёмом фактуры жизни, состраданием к людям тяжёлого труда. Это с одной стороны. А с другой – несомненны словесные ассоциации с понятием «некрореализм» именно санкт-петербургской (ленинградской) школы. Многим ведь памятны работы Юфита, Кустова 80-х годов, в которых концептуализируется тема пограничья, патологической активности героев Зомбиленда.
Александр Сколозубов. Женский портрет. 1958. Бумага, литография
Вот эти две темы – и итальянский неореализм, и ленинградский некрореализм – словно бы канатом стянули пространство новой выставки. Потому как без таких интересных культурных референций показанный сегодня в залах Нового Манежа материал просто скукожился бы.
Отдадим должное: экспозиция прекрасно инсталлирована. Рассекающие залы стенды с живописью и графикой чем-то напоминают дизайн квартир эпохи оттепели. Оформление всех живописных работ унифицировано. Картины помещены в светло-серые рамы. Для оживления «эпошистости» оттепельного времени доставлены образцы одежды, той, которую носили герои «Девяти дней одного года», «Трёх тополей на Плющихе»… Катаются по полу и велики из «Операции Ы», и даже памятная некоторым пятнистая лошадка на колёсиках. Всё это очень мило и культурно. Вполне вписывается в концепцию нового руководства московского выставочного объединения «Манеж» желание реабилитировать стиль советского быта 60–80-х, самый близкий нам, а потому ещё не обрётший историческую дистанцию.
Эльбрус Саккаев. Двойная постановка. 1965. Холст, масло. 132,5 × 101
«Неореализм» в названии, наверное, оправдан. Однако в сравнении с тем самым главным и впервые названным итальянским неореализмом наш, живописный и графический, не обладает ни огромной эмоциональной силой, ни выдающимся художественным качеством. Действительно, ученики двух патриархов ленинградской Академии, Андрея Мыльникова и Евсея Моисеенко, живописали рабочие будни простых людей, «мыльниковцы» лиричнее, «моисеевцы» героичнее. Но по-настоящему новаторской эту живопись назвать нельзя. Слишком зависима она и от того же передвижничества с одной стороны, и от варианта советского экспрессионизма 1920-х годов (Дейнека, Самохвалов и т.д.) – с другой. Какая-то показательная бесконфликтность всех наших «героических будней» с красивыми активистками-комсомолками-спортсменками переводит восприятие советского неореализма на рельсы ретро-фэшн-индустрии. Дом винтажной моды такой.
Олег Гадалов. Геологи. 1963. Холст, масло. 139 × 200,5
Вот тут-то и помогает ввинтившийся в слово «неореализм» буравчик букв «КР». По сути, Михайловский подготовил концептуальный проект. Смотрите, как могло бы быть, а не стало. Планировалось, а не случилось. Какие не уступающие Ле Корбюзье и Мису ван дер Роэ здания проектировались в районе Лахты! Какие стадионы, дворцы культуры! Ну совсем не уступают утопиям авангарда. Какие прекрасные, запечатлённые в изоискусстве и кино люди могли бы построить счастливую, цветущую страну. Ну не хуже, чем социалистическая Швеция в конце концов. Ан не построили… И всё, что мы видим – врачей, строителей, геологов и шахтеров, – всё это территория пограничья царства живых и мёртвых. В принципе, территория невозврата. Об этом времени можно только мечтать (кстати, большинство разделов экспозиции имеют заголовок известного фильма Бертолуччи «Мечтатели»), ибо никаких животворных, актуальных сегодня ростков оно не сохранило. Ну разве что бренды детских журналов: «Мурзилка», «Юный натуралист», «Весёлые картинки».
