Музыка сумбура
17/04/2013
Экспансия предмета. Специальный выставочный проект Московского музея современного искусства. 01.03–29.09.2013
Что такое экспансия, хорошо понимаешь уже на подходах к Московскому музею современного искусства. Дворик особняка купца Губина на Петровке, построенного по проекту знаменитого Матвея Казакова, где теперь размещается основная экспозиция, плотно забит разнообразной скульптурой. Главный автор – Зураб Церетели, чья коллекция современного искусства стала основой собрания музея в 1999 году и чей внук так успешно им теперь руководит. Фантасмагорическое скопление разномасштабных бронзовых фигур, свидетельство яркой экспансионистской деятельности автора, волей-неволей задаёт специфический тон общению со всем, что ждёт внутри.
В 2009 году музей придумал интересный способ знакомить публику с собственным собранием. С тех пор каждый год экспозиция меняется целиком, она получает новую идею, новых кураторов и дизайнеров. Музейные единицы хранения, количество которых успешно растёт за счет новых приобретений и дарений, показывают себя с разных сторон, а все вместе они рассказывают историю современного российского искусства. С марта по сентябрь в главной анфиладе работает уже пятая версия – «Сны для тех, кто бодрствует», посвященная особенностям зрительского восприятия рационального и фантомного. В этом году впервые тематическая экспозиция дополнена спецпроектом «Экспансия предмета», занявшим небольшие залы третьего этажа – то ли снов не хватило, то ли авторы побоялись окончательно зрителя усыпить.
Давид Бурлюк (1882–1967). Революция. 1917
Экспозиция и спецпроект пребывают в запрограммированном контрапункте – эфемерности восприятия противостоит вещь, предмет, его существование и преображение в искусстве XX–XXI веков. Тема необъятная и в то же время давно уже ставшая азбучной. Она связана с именами крупнейших мастеров XX века – от кубистов и дадаистов до поп-артистов и концептуалистов, от Пикассо и Швиттерса, Дюшана и Уорхола до сегодняшних звёзд. Тем не менее следить за тем, как кураторы выставки выстраивают её на отечественном материале, очень интересно, ведь история русского искусства пока ещё толком не написана.
У выставки жёсткая программа и активный, даже агрессивный дизайн – сложные тексты экспликаций складываются в замысловатые графические инсталляции, которые не столько объясняют, сколько ошарашивают неподготовленного зрителя, пренебрегая своими культуртрегерскими функциями. Хотя на самом деле всё задумано стройно и чётко. Три больших темы – «Становление жанров», «Предметы и пространство», «Предметы в социуме» – делят между собой небольшие залы особняка.
Ольга Кройтор. Без названия. 2010
Первая разыгрывается вокруг трёх центров – «Шкаф-кабинет», «Чулан» и «Мастерская», где по замыслу кураторов складываются новые отношения художника и предмета. Из объекта изображения вещь трансформируется в источник, материал для разнообразных действий и превращений. Предметы и их части перерабатываются и опять воссоздаются в новых образцах современного искусства. Здесь царят коллаж и ассамбляж, и здесь заметнее всего, что авторам экспозиции не очень удаётся справляться с желанием показать всё-всё и ещё немножко – небольшие залы переполнены объектами, забившими стеллажи, стены и стенды. Но ни ранний коллаж эксцентричного Давида Бурлюка, ни малоизвестные контррельефы Петра Галаджева 1920-х, ни ассамбляж Бориса Турецкого с кожаной обувью и сумочкой не теряются в этом потоке. Есть и бенефицианты. Маленькая персональная выставка создателя «хлам-арта» Андрея Дюкова знакомит нас с коллажами «из всякой всячины», которые он, вдохновлённый экспериментами Пикассо, начал делать в ранние оттепельные 1960-е.
Экспозиция Андрея Дюкова. Фото: Ольга Абрамова
«Безотходное производство» Андрея Красулина превращает разнообразный мусор в совершенные пластические конструкции, а один из кураторов и дизайнеров проекта Борис Михайлов присутствует своими работами от «Миниатюр», собранных из кусочков битой посуды, и до забавных «Подарков» Джасперу Джонсу и Класу Ольденбургу сразу в нескольких залах выставки.
Борис Михайлов. Конкретное присутствие. 1994
Раздел «Предметы и пространство» пытается проанализировать загадочную непознаваемость вещи и разобраться с поэтизацией обыденности и отстранённости предметной реальности, которые «приводят к исчезновению предмета и художественному освоению пространства через инсталляционные формы». Эта противоречивая максима очень забавно подкрепляется работами Вячеслава Колейчука, особенно его кинетическим объектом «Три стакана». На непрерывно вращающемся металлическом круге, закреплённом на невысоком постаменте и освещённом лампой, стоит одинокий гранёный стакан, но рядом с ним при движении возникают и исчезают ещё два стакана-фантома – так наш глаз воспринимает оптический эффект от гравировки, нанесённой на круг. Этот эффект использовал ещё Марсель Дюшан в своих роторельефах 1935 года.
А Колейчук играет здесь не только с формой, но и со смыслом, имея в виду одну из главных русских идиом «сообразить на троих». Закусывать в этом случае совсем не обязательно, но рядом оказывается абсурдистское «Меню автора» Бориса Смертина, очень подходящее к случаю.
Борис Смертин. Меню автора. 1988
Ирония, абсурд, переосмысление ценностей, олицетворяемых вещами, исследует «Предмет в социуме» – третий раздел выставки, состоящий из двух пространств. «Метафора абсурда» и «Края разрыва» подвергают сомнению устоявшиеся идеалы, иронизируют по поводу тотального консюмеризма, пафоса банальности и безудержного тиражирования, иными словами, обнаруживают болевые точки и настаивают на кризисе современного общества. В «Семейном обеде» Романа Сакина вместо пирожных на тарелочках пёстрые геометрические фигуры, вроде объектов группы «Де стайл» или архитектонов Малевича, а «Светильник» Ивана Чуйкова – это живописный закат, который вместо заходящего солнца томно освещает настоящее бра, намертво прикреплённое к полотну. Сонм компьютерных мышей образует фантастический объект Михаила Косолапова, а собранный по помойкам технический хлам вперемешку с галошами и резиновыми шлангами собирается в инсталляцию Аладина Гарунова «Мегаполис».
Очень трудно объединить в один организм совершенно разные по смыслам и задачам объекты. Ещё труднее выстроить на этом материале обоснованную концепцию. Тем более, когда речь идёт о русском искусстве. Оно, прогремев первым авангардом в начале XX века, впоследствии испытало шизофреническое раздвоение, от которого всё ещё не может оправиться. Долгое время отечественное искусство с трудом добывало информацию о мировых художественных процессах и вынуждено было получать свои же собственные открытия из вторых рук. Цельность выставки в ММСИ пока крепче всего связана не логикой развития искусства в России, а последовательным умозрительным сценарием и затейливым дизайном – собственно работы художников здесь только иллюстрации на заданную тему. И не так уж важно, когда они сделаны, насколько они оригинальны и сильна ли в них творческая энергия.
Борис Стучебрюков. Галатея. Фото: Ольга Абрамова
Но ничто не мешает надеяться на чудо, и, возможно, «Галатея», собранная Борисом Стучебрюковым из 22250 стальных лезвий, ещё оживёт, а впереди нас ждут последовательные и убедительные экспозиции.
