Неон былых времён
07/02/2017
Почти частная история. Недавно в Фейсбуке обнаружилось, что «Darius Pocevičius добавил новое фото в альбом „Neoninis 1960-1970 m. Vilnius”». Конечно, стал смотреть, что там в альбоме. А там была единственная фотография, да и сейчас ещё ничего не прибавилось. Вот она:
Но это ничего. Потому что другой человек, из Польши, выставил в Фейсбуке ссылку на статью о том же, «Варшавские неоновые вывески: от 20-х годов до наших дней», автор – Agnieszka Sural. Статья годичной давности, но ссылка совсем свежая. Ну, подумал я, наверное, начинается какой-то тренд. Почему нет. Во всяком случае, всё это хорошо (да хорош и сам сайт culture.pl).
В статье много всякого, там с самого начала: «В 1675 году французский астроном Жан Пикар встряхнул первый в мире барометр и заметил слабое свечение вакуума над ртутью. Потребовалось еще два столетия, чтобы в стеклянной трубке засиял цветной свет. В 1896 году американский ученый Даниэль МакФарлан Мур соорудил трубки общей длиной 61 метр, в которых соединил азот с углекислым газом. Этими трубками Мур осветил свод часовни в нью-йоркском Мэдисон-сквер-гарден, что принесло ему всемирную славу».
Затем француз Жорж Клод придумал светящиеся трубки, и после Первой мировой войны неоновое освещение стало распространяться в Париже, Берлине и США. Искусство тоже не замедлило: «В 1923 году во Франции художница Соня Делоне создала неоновый объект „Зигзаг”». Собственно, и сейчас на выставках тоже бывает что-нибудь неоновое, несмотря на разнообразие технологий, производящих свет. Картинка из польской статьи (подписи от culture.pl/):
Неоновая «Волейболистка», созданная Яном Мухальским в 1960 году и воспроизведённая Паулиной Оловской в 2006 году. Фото: Илона Карвиньская
Вообще, это не картинка, а гифка, там кружок (условный мячик) падает сверху, как бы отскакивая от её рук. Примерно, как яблоко на Новый год на Таймс-сквер в Нью-Йорке. Следующая картинка просто реклама:
Неоновые вывески, фотография примерно 1938 г. Фото Зофии Хоментовской © Фонд «Археология фотографии»
В статье ещё много милых подробностей, касающихся Варшавы. В 1933 году магистрат утвердил правила, регулирующие оформление витрин магазинов и уличной рекламы. Световые рекламы «должны быть устроены таким образом, чтобы не оказывать негативного влияния на внешний вид фасадов домов и улиц». Запретили использовать мигающие вывески – ради безопасности дорожного движения. Запрещён был и красный свет – как вредный для зрения. Есть клип-реконструкция ретрореклам Jarosława Zielińskiego.
Дальше там почти совсем местное, но тоже не без общей значимости: «В конце 50-х был принят „план неонизации”, то есть интенсификации освещения польских городов. Варшава, почти полностью разрушенная за время войны, должна была стать „неоновой столицей”. Заказы на проекты светового оформления поручались выдающимся архитекторам и художникам, которые создавали и отдельные неоновые объекты, и световой декор для целых улиц». А дальше можно просто рекомендовать читать статью.
Рисунки и проекты рекламных вывесок из архива фирмы «Реклама». Фото из Архива художников Музея современного искусства в Варшаве
Вообще, причина нынешнего тренда (а он, похоже, возникает) как бы понятна. Ностальгия, красиво и т.п. Но мало ли чего ещё в городах красивого, а ностальгия могла бы возникнуть и пораньше. Но ею можно объяснить почти всё что угодно. А это как-то не аккуратно. Тут ещё и что-то другое. Даже системное.
Ну, в последние пару лет возникло устойчивое ощущение, даже не ощущение, а понимание: то, что связано с современным искусством (с литературой определённого типа – тоже), часто оказывается вариантом взаимодействия с новизной в какой-то зыбкой и текучей среде – той, которая производит новые смыслы. Необязательно даже с новизной. И да, там новые смыслы, но и они не главное – а вот именно ощущение некой невесомости, производящей что-то правильное, пусть даже и не всегда внятно видимое. Есть какое-то непривычное вещество, с которым работают почти невещественным способом, чтобы получить уже отчетливо существующую невещественность.
Что-то происходит, что фиксируется каким-то образом, вот главное. Разными способами, при этом объектом искусства могут оказаться даже и не готовые фиксации, а сам способ фиксации. Например, в «Артерритории» только что было интервью с Жильвинасом Кемпинасом, где он говорит: «Бесконечный процесс сам становится произведением искусства. Я только создаю для этого ситуацию». Причём процесс тут вовсе не обязан быть бесконечным – годится любой процесс. Хотя, конечно, и не всякий. Нечёткость и текучесть каждый реализует по-своему.
И этот тренд отчётливо существует. Какое отношение он может иметь к старым неонкам? А, например, так: если дело в текучести, то тут появляется, что ли, этакая машинка, которая текучесть переводит в художественность. Она всякий раз разная, неожиданная. А тогда уже так: вот, есть такая машинка. Но, наверное, она же не только теперь возникла, была и раньше? Но с чем тогда она могла уже незаметно (потому что не была сформулирована) поработать? Это уже немного сказка, правила и стандарты отошли в сторону, а искусство всё равно остаётся, оно тогда какое-то такое, будто кто-то помахал волшебной палочкой, изменив обыденность. Когда и где эта палочка ещё сработала? Не может же быть так, что она принялась функционировать только теперь, когда про неё поняли. К неоновым вывескам она явно имеет отношение. Но тогда уже и зависть: Вильнюс и Варшава представлены, а что у нас, в Риге?
У нас как-то не очень хорошо с оцифровкой старых фотографий. Понятно, блоги в соцсетях есть, но чтобы конкретные сайты – нет, только по случаю. Ну, так или иначе, вот очевидная для рижан 70–80-х подборка.
Стиль во всех случаях присутствует, этакий рижский визуальный аскетизм – в сравнении, например, с весёлыми варшавскими вариантами. Этот аскетизм более-менее доминирует и сейчас. Иногда, конечно, возникали и отступления, произведённые природой. Вот привокзалка с часами:
Однажды в 90-е что-то там сбилось, и часы показывали конкретно 49:78. Неплохо же. Впрочем, сейчас около вокзала есть и примерно варшавский вариант:
Перевод: viss tas – ну, это примерно «весь это джаз» (если поэтически) или «всякое такое» (ближе к оригиналу). Что за «такое всякое» – жареные куры, vistas слитно – это они, а что поделать, если всё так складно, что и каламбуром не обозвать.
