На том же месте через 40 лет

18/03/2017

В Нью-Йорке, в галерее Гагосяна, только что была выставка Дэвида Рида. Подзаголовок «Early brushmark paintings by David Reed» точно не перевести, потому что brushmark – следы кисти, ну, и как это всё вместе? Дело, на первый взгляд, чисто из прошлого, там была воспроизведена нью-йоркская выставка Рида 1975 года (галерея Susan Caldwell в Сохо).

Но это так на первый взгляд. С выставкой не всё просто, а ещё есть контекст. Сначала о нём. Прошлый арт-год был весьма теоретически-неспокойным. Постоянно появлялись новые более-менее теоретические обоснования того, чем искусство является сейчас и что будет с ним дальше. При этом употреблялись термины «постинтернет», «спекулятивный реализм»; пришли примерно к тому, что всё, что связано с современным искусством (с некоторой литературой – тоже, это я уже от себя), стало лабораторным вариантом взаимодействия с новизной в некой зыбкой среде – той, которая производит смыслы. Эстетика, конечно, не исключается. Ну, если новые смыслы, то они определят и новые пространства. Теперь арт занимается чем-то, чего раньше не было (ну, или не было видно). В том числе новыми мнениями, и тут даже не так важно, о чём они. Мнения же – тоже (или то же) вещество, с которым арт может работать. Пример – выставка «Бетон» в венском Кунстхалле.

А к осени эта линия утихла, и стали появляться типа ретроистории, вот примерно как эта, ридовская. В Гуггенхайме не так давно прошла ретроспектива Агнес Мартин (Agnes Martin), работы за сорок лет. При этом выставка была не локальной – ну, скажем, понадобилось гуггенхаймовцам что-то предъявить в межсезонье – выставка была собрана в Лондоне, в Тейте, а потом уехала в Лос-Анджелес и Дюссельдорф. Воспроизведение выставки Рида тоже не разовое, прошлой осенью она уже была в Rose Art Museum, а потом её повезут в Майами и Лос-Анджелес.

То ли этот сдвиг к прошлому в самом деле отчасти сезонный, то ли прогресс немного закончен, то есть – в хорошем смысле: работы не получают бонусы за то, что они свежие, а тогда всё становится равномернее во времени. Начинают быть виднее прежние штуки (ну, если нет необходимости выискивать именно актуальность, то можно смотреть и назад, и по сторонам). Или временно некуда двигаться, вот – пока придумали уже всё, что могли, передышка. А скажем, в этом году будет очередная Documenta (14-я), вот там всегда новые идеи.

Впрочем, какое уж тут такое ретро. У Рида (у Мартин тоже) нет ничего такого, что устарело бы. Ну, вроде, чему там устаревать, но всегда же есть чему устареть, а тут нет.

Это было о контексте. А выставка и сама не простая, она о том, что есть старые, но действующие варианты. И не так, что кураторы просто взяли и сложили копию. Их там двое, Katy Siegel и Christopher Wool. Так вот, сообщено, что выставка Рида 1975 года «оказала сильное влияние на Кристофера Вула, в то время – молодого художника».

Рид тоже вполне жив. Но здесь не выставка от благодарного бывшего юноши, это не воспоминания. Не были бы работы Рида действующими сейчас, Вул бы его не вспоминал. Ну, или делал это не в такой степени. Работы Рида собраны на шестом этаже Гагосяна. Есть видео от галереи.

Но это не вся выставка. Потому что они там конкретно изучают контексты и методики, которые работают и теперь. Может, и не в исходных формах (куратор-художник Вул не то чтобы абстрактный минималист, его определяют как постконцептуалиста; но вот преемственность ощущает). Он объясняет Рида с технико-философской стороны следующим способом: «pure immediacy of the moment vanishes, becoming an image of itself» (чистая непосредственность момента исчезает, становясь изображением себя). В общем, Рид на шестом этаже.

А на пятом этаже выставлены (и это та же выставка) другие люди на ту же тему: Barry Le Va, James Nares, Joyce Pensato, Sigmar Polke, Charles Ray, Dieter Roth, Joel Shapiro, Josh Smith, Cy Twombly, Andy Warhol, Jack Whitten, ну, и сам куратор, Christopher Wool. То есть тут в сумме исследование группового и временнóго, типологического контекста. А куратор К.Вул вовсе не использовал повод, чтобы вставить себя в этот ряд, он вполне равноправный участник процесса. Вот, например:

Сказано также, что для Вула ридовский подход к живописи являет собой cyclical continuation between generations, циклическую связность поколений (как-то так примерно). Siegel and Wool «следуют примеру Рида, возражая против линейных концепций артистического влияния, и склоняют зрителей распознать альтернативные хронологии в раскачивании дуг, ударах капель и меняющих свою конфигурацию пятнах».

Тут нюанс: выставки типа «последователи такой-то художественной школы», такого-то автора – это да, музейно-выставочная рутина. Но в случае Рида отсутствует именно линейность: вот были такие-то, а следующие развили их метод до этаких вот высот. Здесь не так: все и всё на своём месте, последующие не лучше потому, что они последующие. Взгляд на такое-то время из времён уже более просвещённых не предъявляется. Не так, что прогресс от Рида до Вула как окончательного героя метода. Нет, разве что cyclical continuation.

Но дело не только в циклической связности, а в том, что всё это – представленное – оно в воздухе, и не падает. Оно не вне времени, а сбоку от него, что ли. Потому что ещё и сам тип письма такой. Контекст (зыбкая среда, некое вещество) предполагает что-то, весьма маловещественное – ладно, абстракцию, так ещё и тяготеющую к минимализму. Ну да, на то и абстракция, и минимализм, чтобы быть всегда и всюду, но они же выпадали из актуальностей. А абстрактный экспрессионизм в Европе в то время вообще не очень-то. А теперь снова абстракция и минимализм из прошлого – и Рид, и та же Мартин. То есть такое дело: вот, обнаружили – это не меняется. Мало того, функционирует. С новыми теориями взаимодействует легко. Зыбкая среда, производящая новые смыслы – это будто вообще про них придумали, живут они там. Как-то это неспроста, вот что. Тут ещё что-то будет дальше.

P.S. А вот в том, что нынешняя Documenta предъявит что-либо принципиально новое, уже есть сомнения. Похоже, всё будет примерно в том же – как у Гагосяна – варианте. Собственно, Documenta уже скоро начнётся. Время вроде бы еще не её, но в этот раз она в двух городах – один из них, понятно, Кассель (как обычно, в сентябре), а другой – Афины (и там 8 апреля открытие). Куратор – Adam Szymczyk. Если новый концепт у него и маячит, то этакий метахудожественный. Потому что парность, значит – всё будет на сравнениях. Территориальные и иные отличия в рамках нынешнего всеобщего коммуницирования. Знаковость Афин как таковых: тема конца цивилизации очевидна (были древние греки, а сделались просто греки), ну, и наследие, само собой. Кассель, конечно, не такое массивное наследие, но всё же Документа уже 14-я, а тема конца очередной цивилизации теперь вполне присутствует. Словом, тоже будет определенная оглядка (назад и вокруг), а не продолжение теоретического и прочих нематериальных скачков.

Но это логично – допустим, произойдет Необратимый Скачок, и всё сделается совсем другим, а что тогда делать с предыдущим? Оно ж тоже имеет смысл – хотя бы и потому, что его можно понять, исходя из новых раскладов. Да и вообще, куда ж его девать-то? Оно же хорошее.

Уже, например, известно, что в Касселе соорудят «книжный Парфенон» (Marta Minujín), на сайте Документы предлагают жертвовать книги на проект. Построят, понятно, на Фридрихплац. Но и это придумано не сейчас – не потому что Парфенон, такую штуку Minujín делала ещё в 1983-м в Буэнос-Айресе.

Так что и тут старая фишка. Что ж, будут типа перечитывать прошлое в новых обстоятельствах, а потом конструкция развалится, куда ж ей деться, такой материальной. Нормально, так оно и происходит. Разумеется, на основании уже имеющихся анонсов Документы и старой картинки из Буэнос-Айреса выводы делать не следует. На сайте Документы пока больше об афинском варианте, но и до осени ещё далеко. Впрочем, на сайте Universes in Universe – Worlds of Art уже есть более полное описание афинско-кассельских программ.