Сдвиг контекста голубой собачкой
27/09/2017
Хронологического повода у этой заметки нет, разве что частный. В Фейсбуке Павла Жагуна появилась картинка (за что ему спасибо) из этой серии (там несколько схожих).
Это Romina Ressia. Родилась в Аргентине, в 1981 году, возле Буэнос-Айреса. Сообщается, что она фотограф и художник, «известная своими анахронизмами и сильной подверженностью классике» (strong Classical influence). Википедия уточнит, что не просто strong Classical influence, а strong Renaissance influence. Лауреат разных премий, публиковалась в The Telegraph, Time, Die Zeit, The Huffington Post, Newsweek, British Journal of Photography, Interview Magazine, Vanity Fair, Vogue Italia и т.п. Бэкграунд: изучала Photography, Fashion Photography, Art Direction and Scenery. Выставлялась в Милане, Нью-Йорке, Париже, Цюрихе, Лондоне, Брюсселе, Буэнос-Айресе и т.д. Всё солидно. Вообще, она сама себе модель.
Вот её сайт (https://www.rominaressiaph.com/2860619), а первая фотография была из серии How would have been? О Рессия даже The Wall Street International писал: «Romina's photography provokes and challenges us to confront things which may seem uncomfortable however manages to provide a reassuring quality. This juxtaposition between comfort and uncomfortable is a powerful one which resonates throughout her practice». В общем, её анахронизмы обеспечивают зрителю некий дискомфорт, но такой, что его сопоставление с комфортной ситуацией оказывается мощным средством, которое она использует постоянно. Что ли можно понять так, что сдвиг контекста оставляет в поле зрения и исходный контекст. «Как есть» и «Как могло бы быть» присутствуют одновременно. Это описание уже касается сути дела.
Вроде бы тут известная тема: это искусство или аттракцион? Впрочем, эта тема была активна примерно год назад, потом как-то утихла. Вероятно, разница стала очевидной. Точнее, все мирно поделились: кто-то понимает разницу, а кому-то и просто всё равно. При этом серьёзность, тянущаяся к академической, не гарантирует того, что получился не аттракцион. Например, «Пыль» (https://www.arterritory.com/ru/blogi_video/blogi/6867-pilj_dvojnogo_naznachenija) – аттракцион. А как бы демонстративный гламур вовсе не обязательно аттракцион, внутри него что-нибудь может незаметно торчать. Картинки у Ressia красивые, публиковалась же в Vanity Fair и Vogue Italia, но это не значит уже почти ничего, кроме как некоторых карьерных привязок. Не аттракцион это. Но мило, разумеется.
Если сразу попасть на серию How would have been?, то можно подумать, что у Ressia исторические реконструкции с внесением современных штучек. Берётся какой-то известный прообраз из старой живописи и модернизируется. Но стопроцентно глянцевого развлечения вроде выискивания схожих лиц и фотографирования их по мотивам старых картин нет. Тут условный, предполагаемый старый контекст меняют новыми деталями. Скорее, это приблизительно линия Sherrie Levine с видоизменением контекста. Это не значит, что у Рессиа заведомый не гламур, и Levine уже тоже была давно, и её негламур мог давно трансформироваться в гламур. Собственно, переделывание старых картинок с добавлением новых реалий – развлечение ещё со времени появления коллажей. А тут что-то другое. Вообще, там же нет никаких старых исходных работ. Воспроизводится, что ли, звук историй. Допустим, Ренессанса
Но смещение времени – только один из её вариантов. На lensculture предъявлены несколько эпизодов серии Нow would have been?, но там же и другие варианты. Даже просто цветочки.
И даже просто объекты. В этих очевидно выстроенных кадрах она художник, а не фотограф, просто инструмент у нее фотографический. А так – нормальная абстракция.
Но раз уж смещение попалось и привлекло внимание, то о нём и речь. Смещение вот этой, как бы ренессансной фактуры. Является ли это чем-то реальным, действительно производящим сдвиг, а не запланированным, как конвейер, действием? Конвейер у неё, конечно, присутствует (серии примерно одного типа достаточно большие). Некоторые её ходы чрезвычайно очевидны, вполне тиражируемы – да хоть в рекламе.
Но там что-то ещё работает. Вообще, контексты, они ж как запах своего дома – не ощущаешь. Все живут в своем контексте, а у него свои правила. У зрителя, разумеется, контекст другой, отсюда уже драматургия. Но работа может проткнуться и в более широкий контекст, тогда начнётся размывание исходного. Контексты же слоями, причём – чем ниже, тем они больше расходятся. Начинают перекрывать друг друга, пересекаться. Получится контекст локальной школы, допустим. Дальше сложится стиль – сначала региональный (или групповой), а там и общекультурный, где заодно объявится и историческое время. Личный контекст автора становится почти не ощутим, работа воспринимается без учёта его мнения. На третьем-четвёртом слое контекста никто и не станет думать, откуда и почему у него что возникло.
Понятно, у неё был какой-то набор своих исходных точек, который она перевела вот в эти картинки. Получилось так, но её исходным мотивом было, вероятно, всё равно как именно осуществиться, всё дело в ресурсах и обстоятельствах. Понятно, в идеале зритель её исходный импульс как-то воспроизводит в себе – в каком-то своём варианте. Этакий процесс туда-сюда-обратно. Индивидуальный.
На чём именно возникает какая-то реакция, которой хватает на то, чтобы заняться, например, написанием этого блога? Интересны отношения с временем. Прошлое тут не копипастят и сюда не вытаскивают. Оно вообще условно, тогдашний контекст не извлекается вообще. Да, некий стиль, опознаваемый как исторический, присутствует. Даже несмотря на всю современность лиц персонажей, уже и намёка на стиль хватает для маркировки некоего прошлого. То есть получается наоборот: современная деталь погружает работу в некоторые назначенное время. Не употребляет это время, а как бы вывешивает-подвешивает его сбоку. Возникает почти осязаемый промежуток времени, разрыв становится материальным, временной промежуток оказывается почти осязаемым веществом.
Ещё любопытнее с темой ренессансного кубизма (серия Renaissance Cubism). Кубизм сам уже история, но в этом столкновении он оказывается модерным. Но тогда в каком времени всё это находится в сумме?
Ещё вот что: автор из Аргентины, это не его личная история – Ренессанс и т.п. Выученная, разумеется, и в какой-то мере уже тоже личная, но всё же. Ну, например, не как для рижанина готика или югенд. Есть же разница, входить во что-то, что по умолчанию всегда с тобой, или в то, чего с тобой не было. Ну какой Ренессанс в Аргентине… Наберите «Аргентина + Ренессанс», Гугл выдаст «Уругвайский ренессанс» – про футбол, а сразу дальше – ровно про Ромину Рессиа. Но она вовсе не присваивает символически чужое прошлое – оно даже не так, что внетерриториально и принадлежит уже всем, оно у неё производится заново. То есть производится уже что-то другое.
Серия Emotions. Новые по виду люди в тех же условно старинных видах. Тема, что люди всегда люди и реакции у них одинаковы, тут тривиальна до неправоты. Конечно, реакции не читаются однозначно. И если какие-то гримасы вроде и схожи (печаль, злость, отчаяние), они могут читаться ошибочно. Лицевые мышцы да, у всех одинаковы, они складываются в определённые привычные гримасы, но мало ли что они отражают в неведомом контексте.
Интересно, что у Рессиа всё будет точно так же, даже если на картинке не будет демонстративно анахроничного предмета. Какое-то пересечение контекстов всё равно возникнет. Что ли, при Ренессансе рыб не было? Это пересечение находится наглядно непонятно где, но оно есть.
Ещё здесь тема Шедевров, Наследия. Вечного искусства, находящегося вне пределов досягаемости, несмотря на все музеи и т.п. В некой этакой надмирности. Подход Рессиа как-то размывает, снимает эту дистанцию. Всё это где-то тут. Тут даже символически ничего не присвоить, что именно присваивать? Это только вот сейчас они – шедевры – выглядят так. Завтра будет иначе.
Есть и соседняя тема. Она слишком теоретическая для блога, но раз уж возникла в связи с этим, то её надо упомянуть. Возникновение оболочки. Арт-объекты, как правило, обкатываются, встраиваются в общий ряд. Вот даже Led Zeppelin звучит уже как романс, а, казалось бы (когда-то и даже долго)… Романсы, наверное, приятны, но они предназначены уже чисто для услад, фоновых эстетических переживаний. Собственно, были же и намеренные выкрутасы такого рода, например – Брайан Ино, Ambient 1: Music for Airports. Музыка, понятно, по умолчанию как бы включала в себя аэропорты как составную (пусть и гипотетическую) часть. Но была бы неплоха и как пустотный фон в реальных аэропортах (жаль, что не используют, было бы славно; впрочем, это было в долоукостерные времена). Обкатанные вещи делаются фоном. Да и музеи – по словам А.Горохова – это же Диснейленды XIX века для мелкой буржуазии (ну, можно добавить, что и для средней). Нормальная культурная функция. При этом бывают и необкатываемые варианты, скажем — постпанк. Вот он как-то не переходит в состояние романса (в отличие от просто панка). Но это здесь так, только обозначить, раз уж пришло в голову в связи с работами Ressia. Потому что она эту обкатанность отчасти аннулирует. У неё как бы Ренессанс, но она его не пародирует, картины не копируются, всё это явно не общекультурный канон («как мы представляем себе Ренессанс»). При этом анахронические элементы подчёркивают, что тут –изменение всего в целом, а не втыкание анахронизмов в классический материал. Что же у неё тогда в исходном контексте, если внесение новых деталей делает прошлое заново?
Понятно, что главное у неё – сбои контекстов. Вот, например, Елизавета II или типа йог в костюме Человека-паука. Цирка тут не видно, скорее – наглядное выведение сбоя контекстов на первый план. Сбой и организует всё вокруг себя.
То есть сбои (или столкновения, никакой разницы) контекстов являются содержимым, содержанием работ. Веществом, с которым она работает. Регулируя при этом величину сбоя, степень несоответствий, ритмику. Вот из серии «Чемпионы» (там несколько схожих работ, всякий раз сбивать контекст будет всё та же Курочка Ряба).
Курица тут да, демонстративно-игровая, а теперь будет в самом чистом варианте. Голубая собачка являет собой расширение пространства и сдвиг в каком-то абсолютном варианте.
Сейчас это, не сейчас? Тут или не тут? А невесть где. Там, где сталкиваются и ломаются контексты, есть пространство, и оно, в общем, неплохое.
