Надо поговорить
Искусство во времена изоляции
В эпоху пандемии некоторые галереи зовут свою аудиторию на «витринный шопинг». Ночью они не гасят свет, чтобы вы могли насладиться их экспозицией. Работает ли это? Я попробовал нечто подобное однажды вечером в Берлине – пошёл посмотреть картину за стеклом, перед которым стоял на улице. Однако вышло так, что вместо того, чтобы получить какое-то удовлетворение от увиденного, моё искреннее желание приблизиться и насладиться картиной по-настоящему только росло; там я лишь отчётливо осознал то, что мне недоступно. Что же мы можем сделать, когда искусство и возможность обычного посещения галерей заблокированы? Можем ли мы наслаждаться искусством как-то иначе?
Что же мы можем сделать, когда искусство и возможность обычного посещения галерей заблокированы?
Большинство нынешних политик локдауна подразумевают то, что искусство не является чем-то абсолютно существенным или «системно релевантным». В глазах политиков искусство – как вишенка на торте. Да, красиво и вкусно, но можно и обойтись. Большинство людей согласятся с тем, что гораздо важнее получить овощи, мыло, хлеб и молоко или даже бутылку вина, чем доступ к искусству. Но что если такая ситуация затянется, как уже происходит во многих странах? Что происходит, когда музеи, галереи и театры остаются закрытыми на протяжении многих месяцев? Жизнь начинает казаться поверхностной, монотонной, повторяющейся; люди становятся немотивированными или безразличными. И с ходом времени это только усиливается. Искусство – это не просто вишенка, это часть ткани (или теста, если хотите) культуры: отражение стрессовых времён, в которые мы живём, формулировки идеалов, которые мы разделяем. Искусство, например, позволяет взглянуть на проблемы людей с освежающей дистанции; оно может предложить пространство для рефлексии или сдвиг в перспективе и возможность взаимодействия с иррациональным и бессознательным. Оно приглашает нас и предлагает нам быть чем-то большим, чем просто функциональным экономическим существом, которое ест, спит и работает.
Недавно я смотрел фильм «Ван Гог. На пороге вечности» о Винсенте Ван Гоге. Снятый художником и режиссёром Джулианом Шнабелем, фильм не столько даёт опыт созерцания картин Ван Гога, сколько транслирует, что же значит быть художником и что нужно для создания картины. В случае с Ван Гогом в его выборе судьбы есть что-то неизбежное. Так и должно было произойти. Сначала он пытался стать пастором, но его характер тут не подходил – Винсент был слишком груб и неподатлив, как алмаз. И лишь после этого он сосредоточился на искусстве. Кроме просмотра фильма я увлёкся и чтением писем самого Ван Гога, которые наводили меня на разные идеи. Ему не терпелось обсудить свою работу и поучиться у других художников; ему была свойственна, если можно так сказать, ежедневная практика задавать себе вопросы. Он был скромен, неуверен в себе, но очень честолюбив и решителен. Не видя никаких картин – только через письма и кино, – я был по-настоящему втянут в творческий мир Ван Гога; это заставило меня задуматься и о том, сколько же от Ван Гога есть в современных художниках. Всё ли ещё актуален его подход? Для Шнабеля, безусловно, да. Он показывает Ван Гога не только как чувствительную душу, переживающую минуты отчаяния и вспышки гнева, но и как разумное существо, прекрасно способное анализировать свое шаткое состояние.
Поэтому вместо отфильтрованной версии я лучше признаю, что мне сейчас недоступны ни вишенка, ни торт. Мне придётся подождать.
Помимо «витринного шопинга» многие галереи предлагают онлайн-просмотры. Опять же это не даёт мне того, что я ищу. Некоторые вещи, такие как фильмы, хорошо смотреть в цифровом формате дома, но для произведений скульптуры, живописи или инсталляций крайне важны фактическое пространство и материальность работы. Поэтому вместо отфильтрованной версии я лучше признаю, что мне сейчас недоступны ни вишенка, ни торт. Мне придётся подождать. После многих лет изобилия, после массы возможностей видеть искусство и без проблем путешествовать по миру сейчас наступил период дефицита. И, может быть, он ещё затянется. Но, обосновавшись в этой комнате ожидания, я всё ещё могу обратиться к искусству иначе – через чтение книг или писем художников и через просмотр фильмов. Это время ожидания позволяет также подумать о необходимых изменениях и поразмышлять о «неудобной правде» (как это сформулировал Эл Гор в 2006 году – в контексте изменения климата). Что должно измениться в организации и структуре искусства, чтобы соответствовать потребностям нашего времени?
Что должно измениться в организации и структуре искусства, чтобы соответствовать потребностям нашего времени?
Если оглянуться назад на доковидные времена, кажется, что мы пережили период, когда искусство превратилось в зрелище, где ключевыми словами успеха были «больше» и «масштабнее». Больше посетителей, больше художников, более высокие цены, большая мобильность и так далее. В то же время звучали жалобы на беспрерывное давление, подталкивающее к посещению художественных ярмарок и выжимающее до предела участвующих в них галеристов, а также на общую поверхностность и снижение уровня разговора о содержании. Для многих рынок стал основополагающим компасом, превалирующим над мнением художественной критики или собственным суждением. Теперь, в условиях изоляции, мы вынуждены рассматривать другие аспекты искусства. Кажется, это хорошая возможность заново открыть для себя те его нематериальные аспекты, которыми мы до сих пор пренебрегали. И перейти от внешнего к внутреннему. Мы можем говорить, читать, размышлять и обсуждать, чтобы достичь более глубокого понимания того, что такое искусство и каким мы хотели бы его видеть.
Мы можем говорить, читать, размышлять и обсуждать, чтобы достичь более глубокого понимания того, что такое искусство и каким мы хотели бы его видеть.
Есть ли у искусства исцеляющая способность? Может ли это помочь нам в трудные и одинокие ковидные времена? Это будет зависеть от того, сможем ли мы установить активные взаимоотношения друг с другом. Вот что сделал Шнабель – он начал представлять себе, как жил Ван Гог. Он создал своего Ван Гога с помощью актёра Уиллема Дефо, и точно так же мы можем сформировать свой собственный образ этого знаменитого художника. И как только мы начинаем быть участниками, а не потребителями, нам уже не кажется, что произведения искусства недостижимы; неважно, что они находятся за стеклом, – они начинают оживать в наших историях. Самый простой способ стать участником – это открыть рот и высказать то, что мы думаем, чего не понимаем или чего желаем. Другими словами – начать разговор.
Самый простой способ стать участником – это открыть рот и высказать то, что мы думаем, чего не понимаем или чего желаем. Другими словами – начать разговор.
Коронавирус заставил нас переосмыслить нашу жизнь. Он влияет на наши сны, на нашу свободу и мобильность, наше чувство справедливости и наши мечты. И таким образом он влияет также на искусство и на то, чего мы от него ожидаем. Мы должны иметь в виду, что искусство состоит не только из физических произведений или реальных представлений и встреч. Это нечто гораздо большее – это то, что мы делаем из него, то, что мы воображаем, дискурс, который мы раскручиваем вокруг него, – пространство резонанса, которое мы создаём, интерпретируя, задавая вопросы и отвечая на них. Ван Гог подаёт нам в этом смысле хороший пример, учитывая и его уважение к тому, что делали до него другие художники. Он был любознательным человеком, который писал письма.
Мы не можем просто сидеть и ждать начала следующей экскурсии. Или того, чтобы снова поднялся занавес.
Мы не можем просто сидеть и ждать начала следующей экскурсии. Или того, чтобы снова поднялся занавес. Мы должны начать говорить, даже когда институции закрыты. В книгах и фильмах, в библиотеках, в мыслях и воспоминаниях, в нашем воображении достаточно материала, чтобы начать разговор. Как человек, занимающийся выставками, я не раз и не два проводил экскурсии для посетителей. Обычно они начинаются с того, что десять взрослых смотрят на меня в молчании и предвкушении, ожидая волшебных слов, которые всё объяснят. И обычно они заканчиваются тем, что десять человек обсуждают, обмениваются мнениями и предлагают разные точки зрения. Это не так уж трудно. Единственное, что вам нужно сделать, это задать несколько вопросов и начать. И не бойтесь «незнания» об искусстве. Контакт с искусством начинается не со знаний или с того, чтобы быть достаточно обеспеченным, чтобы их купить, а с любопытства и исследования. Как учил нас в своё время Сократ, понимание может развиваться и выкристаллизовываться в диалоге.
Как учил нас в своё время Сократ, понимание может развиваться и выкристаллизовываться в диалоге.
Во время моего визита в его мастерскую в Вене художник Гельмут Федерле сказал мне: «Я – художник и тогда, когда я не рисую». Он имел в виду, что смысл того, чтобы «быть художником», заключается не только в определённого рода занятиях в студии. В отличие от Ван Гога, Федерле рисует всего несколько картин в год. И тем не менее он художник – каждый день и с полным осознанием этого. Для него искусство заключено во многом – оно тесно связано с отражением бытия и внутренних ценностей. С самой осознанностью. «Писать картину для меня всё равно что гладить кошку или подрезать дерево», – замечает он. Речь идёт о том, как вы смотрите на вещи и где концентрируете своё внимание. Во времена пандемии, когда двери музеев закрыты на неопределённый срок, мы всё ещё можем обратиться внутрь и активизировать нематериальные аспекты искусства. Даже несмотря на то, что локдаун – это огромное неудобство, искусство не заканчивается, как только прекращаются события, которые мы можем посетить. Искусство – это то, что мы воображаем, то, чем мы дорожим и о чём ведём разговор.
Верхнее изображение: кадр из фильма Джулиана Шнабеля «Ван Гог. На пороге вечности»
