Между парковой беседкой и дворцом во славу власти
25/07/2013
«История советских павильонов. Часть I».
Музейно-выставочный центр «Рабочий и колхозница» (объединение «Манеж»). 18 июня – 18 августа, 2013
В конце июня – начале июля, после открытия Павильона России на Венецианской биеннале в Москве были представлены сразу два проекта, которые могут считаться дополнениями так называемого «венецианского текста». Первый: длящаяся до 18 августа в музейно-выставочном центре «Рабочий и колхозница» (объединение «Манеж») экспозиция «История советских павильонов. Часть I». Второй: представленная StellaArt Foundation и этим же фондом изданная колоссальная книга «Русские художники на Венецианской биеннале. 1895–2013».
Витрина-конструкция Лазаря Лисицкого. Советский павильон на Международной выставке «Пресса» в Кёльне. 1928. Серебряно-желатиновая печать. Государственный музей В.В. Маяковского
В фокусе обоих проектов – пространства репрезентации советского и постсоветского искусства. Музей «Рабочий и колхозница», как известно, находится под знаменитой скульптурой Веры Мухиной, в её постаменте. А этот постамент, в свою очередь, является вольными современными вариациями архитектуры того павильона, что был выстроен для советской России на Всемирной выставке в Париже 1937 года. Тот павильон как раз и венчала статуя Мухиной «Рабочий и колхозница» – аллегория стремительного движения СССР в будущее. Символично, что прямо напротив выстроенного автором «Дворца Советов» Борисом Иофаном советского павильона через парижскую площадь Варшавы стоял созданный по проекту главного архитектора фашистской Германии Шпеера немецкий павильон. Он венчался нахохлившимся орлом со свастикой. Так визуально ярко было заявлено непримиримое противостояние двух идеологий, советской и фашистской. Так что архитектура национального павильона на международных выставках имеет статус очень высокий. Это и презентация идеи, и всегда – часть экспозиции, какой бы радикально независимой от павильона она ни была.
Владимир Щуко. Проект павильона СССР для Международной выставки декоративных и промышленных искусств в Париже. Главный фасад. 1924. Бумага, тушь, акварель, аппликация. Государственный научно-исследовательский музей архитектуры им. А.В. Щусева
Логично, что в нынешнем римейке павильона 1937 года Мухиной-Иофана разместилась первая выставка о советских международных павильонах. Она весьма зрелищна и богата предметным материалом: макеты, документальные фотографии, эскизы, скульптуры… Героями её стали: павильон в Париже на «Международной выставке декоративных искусств и художественной промышленности» 1925 года, оформление советской экспозиции в «Павильоне государств» на международной выставке «Пресса» в Кёльне в 1928 году, два павильона СССР (1937 года в Париже и 1939 года в Нью-Йорке), созданных для Всемирных выставок Борисом Иофаном, а также советские павильоны для выставок конца 1950-х – 1970-го годов в Брюсселе, Монреале и Осаке.
Михаил Посохин. Эскиз павильона СССР для Всемирной выстави в Осаке 1970 года. 1969. Бумага, гуашь, белила. Государственный научно-исследовательский музей архитектуры им. А.В. Щусева
По сути темой нового проекта становится не искусство, а идеология: способность власти презентовать себя максимально эффектно, универсально, тотально. Очень интригуют материалы, связанные с менее известным вторым иофановским павильоном 1939 года СССР для Нью-Йорка. Американский исследователь Сона С.Хойстингтон на основе архивных документов реконструирует это советское чудо света: «По высоте уступая только башне-игле „Трайлон”, официальному символу выставки, здание возвышалось над другими сравнительно небольшими сооружениями и достигало 83 метров – высоты семнадцатиэтажного дома. Облицованное светло-серым мрамором, здание напоминало гигантскую подкову, а завершали ансамбль величественные пропилеи, украшенные огромными барельефами голов Ленина и Сталина работы скульптора Сергея Меркурова. Посреди центрального двора был водружен пилон высотой 26,5 м, покрытый красным порфиром и белым газганским мрамором и увенчанный гигантской статуей (23,7 м) из нержавеющей стали: высоко над головой рабочий держит в правой руке красную звезду, сияющую в темноте (скульптор В.А. Андреев). При ночном освещении павильон впечатлял ещё больше. В восьми выставочных залах, расположенных на двух уровнях и украшенных гранитом, девятью разновидностями мрамора и цветным терраццо, посетителям предлагались экспонаты, поражающие воображение: огромная карта Советского Союза размерами 6 х 7 м и весом семь тонн, выложенная полудрагоценными камнями, на которой города и промышленные центры были обозначены огромными бриллиантами и рубинами; девятиметровый макет Дворца Советов весом в двадцать тонн, сделанный из кварцита; фрагмент (в натуральную величину!) только что открытой в Москве станции метро «Маяковская». На крыше здания размещались роскошный ресторан и кинозал. Павильон был оснащен всеми техническими новинками: эскалатором, лифтами и кондиционерами…» Фрагменты географической карты из самоцветов представлены на выставке.
Александр Родченко. Павильон СССР на Международной выставке декоративных и промышленных искусств в Париже. 1925. Поздний серебряно-желатиновый отпечаток. Частное собрание, Москва
Стоимость этого чуда оценивалась от 4 до 6 млн. долларов – астрономические для 1939 года деньги. Главная тема, которую павильон максимально настойчиво артикулировал: достижение эффекта реального присутствия, переживание иллюзии «другого» (другим, фантастическим для многих американцев был СССР) как достоверно явленного чуда. Потому задействованы все рецепторы, потому взаправду привезли часть московского метро, потому в вестибюле посетителей встречало огромное полотно «Знатные люди Страны Советов» бригады художников под руководством Василия Ефанова. Эта иллюзионистическая живопись работала как старинная обманка. Даже ночью процессия веселых советских граждан на картине казалась живой и движущейся. Иллюзионизм дополнялся еще диорамами с народами СССР и курортами Страны Советов.
Павильон СССР на Всемирной выставке в Ньй-Йорке в 1939 году
По сути во многих советских павильонах в тотальном и тоталитарном масштабах возрождался дух… садово-парковых кунштюков. Как у добрых куражащихся помещиков, цель – поразить гостя наповал такими диковинами, что видом не видывал, слыхом не слыхивал. Со времен Ренессанса это были устраиваемые в усадьбах затейливые механизмы, благодаря которым оживала, к примеру, целая игрушечная деревня. Уместно вспомнить и воображаемое географическое путешествие по территории поместья, за несколько минут – из тропиков в Арктику, в Европу, а в ней из эпохи – в эпоху, от древности к современности и даже в будущее. Подобная же тема ставших официальной идеологией усадебных кунштюков сохранилась даже и в оттепельных павильонах, например, в монреальском павильоне в макете гидроэлектростанции текла вода, а в бассейне плавали живые рыбы.
Сравнение советской выставочной мегаломании с игрушечным миром старинной усадьбы закономерно. Ведь в обоих случаях тема демонстрации власти (помещика ли, государства ли) апеллирует к элементарной технике устройства зрелища: так, чтобы было «по-настоящему», взаправду. Творческое участие зрителя редуцировано до его положения статиста, которым манипулируют всласть.
Издание «Русские художники на Венецианской биеннале»
Наверное, технология имеет ту же природу, что и аттракционы Диснейленда. Это иллюзия свободы, создаваемая жёсткой тоталитарной машиной подавления сознания.
Драматическая история взаимодействия несвободного по природе своей архитектурного образа со свободным искусством новейшего времени стала темой великолепно сделанной книги «Русские художники на Венецианской биеннале» (автор-составитель Николай Молок). В центре внимания – многострадальный павильон России в Венеции. Он был закончен по проекту Алексея Щусева в 1914 году и тоже был предназначен для «презентации власти». Составитель книги Николай Молок справедливо говорит, что «изначально павильон строился скорее как парковый „каприз”, folly». Он напоминает древнерусские хоромы и вполне соответствует моде a la russe, принятой в аристократических кругах Отечества. Итальянский исследователь Маттео Бертеле пишет о том, что «русский павильон был представлен публике как „Императорский дом искусства”. Вступив во владение собственной „витриной” на одной из самых престижных художественных площадок Европы, власть хотела репрезентировать не только различные художественные школы, пользующиеся благосклонностью высших кругов, но и саму себя – через серию портретов членов царской семьи».
Снова нашими референтами оказываются власть и мир усадебной культуры. Только на сей раз диалог честнее, так как ведется с миром, которому усадебная культура была родная. Как показывать в этой царской folly Малевича? Который к тому же с 1930-х годов в СССР становится персоной нон грата. Читая книгу, понимаешь, что русский павильон в Венеции – такое медицинское свидетельство шизофрении общества, консервативного по сути, но желающего слыть авангардным. Даже планиметрически домик Щусева расслаивается на два абсолютно изолированных здания. Вся книга изобилует увлекательными подробностями о том, как в ходе истории страна благодаря присутствию своего искусства в Венеции пыталась избавиться от своего шизодиагноза. Какие мощные успехи в честной его постановке (павильон Кабакова) были достигнуты. Какая перспектива свободной жизни обозначилась сейчас.
Так что книга про российский павильон в Венеции – своего рода арт-терапия, лечение посредством истории искусства общественных недугов.
