«Когда все люди были казахские»
26/08/2013
Для современной России с её духом ксенофобии Казахстан, как и другие государства Средней Азии, бывшие республики СССР, на обыденном уровне воспринимается как часть региона, откуда волнами идут потоки мигрантов, как бесперебойный источник дешёвой рабсилы и фруктов, поскольку урюк и дыня там произрастают как будто сами собой и в несметных количествах. Что же касается искусства и культуры, то кроме расписной керамики и ковров обнаружить там что-либо ещё как будто просто невозможно.
Да, есть ещё Астана, новая столица Казахстана, – но не мираж ли это в степи, город-фантом, утопия будущего? Стремительно возросший на экономическом подъёме нулевых годов, он кажется ловко сработанным видеороликом в 3D-графике. Этот город олицетворяет новый политический курс страны, где президент Назарбаев – Пётр Великий и Ататюрк одновременно – показывает себя «просвещённым монархом», приглашающим для украшения своего «парадиза» мастеров из России и всего мира.
Идеология молодого государства основана на осознании уникальной геополитической роли страны, занимающей центральное положение в Евразии. Идеология, она же мифотворчество, востребует своих героев, и вот уже казахи – наследники Чингисхана, и вот уже под Астаной найдена ставка Великого покорителя Степи. Кстати, в советское время в Улан-Баторе памятник Сухэ-Батору по народной легенде был поставлен на том месте, где «конь Сухэ отлил».
Альбрехт Дюрер становится Алибеком Дюровым на работе Куаныша Базаргалиева
Для создания имиджа страны денег не жалеют – Норман Фостер строит для Астаны два здания, Пауло Коэльо пишет роман, где героя-казаха зовут Михаил, Жерар Депардье (он свой не только в Саранске) снимается в рекламе, Илья Глазунов пишет портрет «папы», приглашаются Шилов, Шемякин, Кончаловский (Егор, который казах по матери). Преуспевают в прославлении мифологизированного прошлого и процветающего настоящего и казахские художники, создающие образы в стилистике иллюстраций фэнтези, только с казахским колоритом.
Нет худа без добра, и мифотворческая активность властей порождает иронические версии, изложенные как на языке газетного фельетона, так и языком современного искусства. В газете «Новое поколение» от 9 августа в опусе «Хан Бултый (Булты-Хан)» с изрядной долей самоиронии и даже сарказма обыгрывается современный казахский новояз, когда на смену советским героям пришли ханы и батыры. «Вот как описывает в своих мемуарах Булты-хана, – пишет автор, подразумевая, конечно, Чингисхана, – князь Семён Бутырский: „Невысок, ниже меня, хотя я тоже невысок, худощав. Я ещё подумал: «не жрёт он, что ли?» Говорит быстро, коротко и непонятно. Много пьёт. Больше меня. А вот, поди ж ты, – правитель мира!”». «Покорив Русь, Булты-хан отправился с войском в последний поход – на Европу. Стремясь дать своим детям приличное образование, Булты-хан захватил Сорбонну и Оксфорд Великий, одолел оксфордичей и кембриджичей».
Видеоанонс выставки работ Куаныша Базаргалиева в Пространствe L.E.S.
Или же возьмём проект 2013 года алма-атинского художника Куаныша Базаргалиева «Когда все люди были казахские» – притча, изложенная в жанре футуристического эпоса о спасении человечества после глобальной катастрофы на земле Казахстана. В этой истории гипербола и гротеск играют роль деконструктора мифотворчества, неизбежно сопровождающего становление молодого государства, и Куаныш даёт волю фантазии, за которой, впрочем, просматриваются вполне реальные имена и события: «Государство придерживалось жёсткой идеологии, что казахская государственность до Великого Потопа занимала в мире доминирующие позиции и в политике, и в экономике. В школах изучались и разрабатывались документы саммита 2010 (по старому календарю), который проходил в городе Астане (древняя столица Казахстана)… Старики рассказывали внукам о великих предках, об ужасной мировой войне, о том, как казахская армия уничтожила Пёрл-Харбор… как генерал Жукобаев во главе казахской армии ворвался в Берлин (где-то в Европе), и два простых казахских синегвардейцев Булатов и Кошкарбаев водрузили голубое знамя победы над Рейхстагом (древний акимат)».
Эпос-фэнтези художника концептуально обыгрывает серию его живописных работ, в которых знаковые произведения мировой живописи XVI–XX вв. (по легенде, воссозданные по госзаказу после Потопа) приобретают характерные местные черты. Так, Альбрехт Дюрер на своём автопортрете 1500 года становится Алибеком Дюровым, король Испании Фердинанд VII – акимом города А., голландский семейный портрет XVI века – семьёй в юрте и т.п. Так шутливо создаётся заново история искусства, «когда все люди были казахскими». В аннотации к проекту справедливо говорится, что «здесь очень важен верно взятый тон, отказывающийся от тяжеловесной серьёзности, но и не впадающий в карикатурность или сарказм, – тон, благодаря которому выставка обладает отчётливым терапевтическим действием: не всё так плохо в стране, жители которой в состоянии смеяться над собой».
Сауле Сулейменова. Богиня Умай
За этим остроумным, полным как самоиронии, так и прозорливости проектом прочитывается и ещё очень важная уже для казахского современного искусства проблема: проблема самоидентификации, соотнесения себя с теми или иными традициями, восходящими, в свою очередь, к подчас противоположным историко-культурным и геополитическим феноменам. Здесь казахские художники не одиноки – это проблемы искусства всего постсоветского пространства, где национальное переживается особенно остро с выходом на интернациональную художественную сцену. Национальное, понимаемое как региональное, причём с точки зрения социальной и политической злободневности, приветствуется в мире, где декларируется мультикультурность и толерантность с одной стороны, а с другой – не принято всерьёз разыгрывать «этнографию» – это дурной тон.
Для Казахстана, где русский язык и русская культура по-прежнему являются не чужими, а своими, во многом определяющими интеллектуальный контекст, казахское не может быть понято только через этническое своеобразие. Отсюда, кстати, идея будущей выставки «Похищение Европы», придуманной Валерией Ибраевой, связанная с обживанием европейского наследия, своего рода апроприацией языка культуры, осознаваемого как своего. Это, собственно, и российская тема – кто такой «русский европеец» в XVIII и XIX веках? Что такое русское искусство 90–00-х годов? Калька, неофитская апроприация западного искусства или же нечто сугубо оригинальное?
Особо следует сказать о прошедшей в этом августе в Алма-Ате Летней школе, событии, имеющим, хочется верить, этапный характер в смысле институализации современного искусства в Казахстане. Это начинание, обязанное нескольким энтузиастам: Мария Вильковиская, Алим Сайлибаев, Руслан Гетманчук. Первая летняя школа теории и практики современного искусства (ЛШСИ) в Тянь-шаньской астрономической обсерватории организована Фондом культурных инноваций в сотрудничестве с Пространством L.E.S. и Фестивалем современного искусства ArtbatFest на средства гранта Управления культуры г. Алма-Ата. Ещё одним партнёром-спонсором Арт-школы выступил Общественный фонд Transparency Kazakhstan в рамках своей кампании Time to Wake Up («Время проснуться»).
Альтернативное пространство L.E.S – это не только культурный, но и co-working-центр
Альтернативное пространство L.E.S., Local Experimental Society, – новая институция, организованная год назад в Алма-Ате. До этого был перерыв, вызванный закрытием в городе Соросовского центра современного искусства, работавшего с 1998 по 2009 годы (когда проводились постоянные тренинги, лекции, осуществлялась большая зарубежная и издательская программа и др.).
Организаторы остановились на Тянь-шаньской обсерватории неспроста. Когда-то, в 1997 году, всё началось именно с Тянь-шаньской обсерватории, с семинара по теории и практике современного искусства, организованного грантовой программой Центра Современного искусства Сороса-Алматы. С казахской стороны в нём участвовали художники – Р.Хальфин, С.Маслов, К.Ибрагимов, Е.Мельдибеков, Е. и В.Воробьёвы, теоретики – В.Ибраева, И.Юферова, Н.Мелехина – теперь это уже классика современного казахстанского искусства. Именно там Канат Ибрагимов провёл акцию с зарезанием барана, как бы примеряя её к «штурму» ЦДХ в Москве в 1998 году. Казахстанский перформанс конца 90-х – начала 00-х – целое явление. Особенно преуспела группа «Кызыл Трактор», тонко и органично разыгравшая образ дервишей, производящих некие будто бы обрядовые действия ритуального характера.
Для участия в ЛШСИ 2013 были отобраны на конкурсной основе шестнадцать молодых художников из Алма-Аты, Чимкента, Бишкека, Минска, Одессы, Петербурга. Это своего рода испытание, психологический тест. Жить маленьким сообществом три недели в горах на высоте 3000 метров, озирать движущийся вслед быстрым облакам вокруг тебя пейзаж, где глаз совершает постоянные перемещения вверх и вниз, наблюдать его как художник-романтик, ощущать себя то Руссо, то Ницше, то Заратустрой, чувствовать уединённость и «беседовать с небом на „ты”» – это ли не великолепная закалка для молодого неокрепшего дарования?
Найденный объект на заброшенной коронарной станции – снимки солнца 1978 года
Телемское аббатство – шутили мы, вспоминая изящную утопию Рабле о светском монастыре («государстве двадцатидвухлетних» – это уже Хлебников). Неподалёку от Алма-Аты находится Медео, где спортсмены всегда добивались высоких результатов. Может быть, арт-тренинг в горах позволит выкристаллизоваться художественным замыслам иного качества? Здесь не только природа во всей её моще и красоте, но и наука, причастная вечности, – астрономия. Правда, расцвет этой астрономической станции остался в советском прошлом, чему свидетельством строения, за двадцать пять лет ставшие фактически руинами забытой цивилизации.
Это соединение пространства романтики высокогорья с путешествием во времени в прошлое. Пожилой астроном в обсерватории со скрипом отворачивает рычаг, отчего над головой буквально едет крыша, привычно направляет телескоп на звёзды, доверительно сообщив о том, что Млечный путь – это наблюдаемый нами край большой тарелки, называемой нашей галактикой. Белым клубящимся океаном Соляриса снизу, с ущелья, наплывают облака. «Наблюдательность и наблюдательность» – девиз физиолога Павлова – в данном случае чрезвычайно подходит школе в целом, тем более, что молодые художники приезжают сюда отнюдь не с этюдником. Развить оптику взгляда, позволяющую работать с имеющимся материалом на языке современного искусства, – одна из задач школы.
Главный парадокс современного казахского искусства в том, что хотя казахские художники и показывают себя по миру и их имена можно встретить на разных интернациональных форумах, его практически невозможно увидеть у них на родине. Летняя школа может стать прецедентом создания такого публичного художественного проекта, который позволит сформировать среди талантливой казахской молодёжи сообщество, способное рассказать на языке современного искусства о жизни в своей стране так, чтобы это стало событием. Событием для местного зрителя, который у себя в стране сможет ощутить масштабность притязаний молодого казахского искусства.
Алма-Ата. Тянь-шаньская обсерватория – Санкт-Петербург.
Фотографии автора.
