Temporary Art Museum of Latvia*
Рецензия на выставку коллекции ABLV Bank «...чтобы случай стал событием...» в Рижском художественном пространстве
01/10/2013
Фото: Элзе Ниедре
«Чтобы самый обыденный случай превратился в приключение, необходимо и достаточно начать про него рассказывать». От этой фразы ведёт своё начало концепция выставки коллекции ABLV Bank под кураторством Солвиты Кресе. Французский философ Жан-Поль Сартр вложил эти слова в уста тридцатилетнего героя своего романа «Тошнота» Антуана Рокантена, мечущегося между жизнью как рассказом и жизнью как жизнью. «Тошнота» (1938) стала каноническим трудом философии экзистенциализма, принёсшим Сартру мировую славу. В 1964 году ему была присуждена Нобелевская премия по литературе, от которой философ, правда, отказался. Тошнота, экзистенциализм – правильные слова для обозначения чувств, охватывающих при мысли о Латвийском музее современного искусства, у которого пока «нет стен». Это метко подмечено в 432-страничном альбоме, выпущенном к выставке издательством «Neputns» (составитель Лайма Слава). Упомянутый экзистенциализм вкратце можно определить как дезориентацию и растерянность от встречи с очевидно абсурдным миром. То, что в Латвии до сих пор нет музея современного искусства, действительно очевидный абсурд. Вспомним, что абсурдом называют нечто неразумное на грани глупости. Действительно, глупо то, что современное искусство Латвии, с которым всё в порядке (и выставка это подтверждает), негде показывать постоянно. Оно где-то хранится и распаковывается очень ненадолго. Латвийский contemporary-музей пока просто temporary.
СОВРЕМЕННЫЙ МУЗЕЙ – ДВОРЕЦ БУРТНИЕКУ
Известен ли вам Подводный музей современного искусства, находящийся в Мексике? Это инициатива, начатая британским художником, экоскульптором Джейсоном ДеКайрес Тейлором (Jason deCaires Taylor) в 2009 году. Сегодня на дне Карибского моря выстроились более 400 скульптур, наряду с прочим преследующих и экологическую цель – обрасти кораллами и превратиться в рукотворный риф. Одна из скульптурных групп, в действительности представляющая собой отливки фигур обитателей ближайшей деревни, называется «Тихая эволюция» (Silent Evolution). Мне, частенько размышляющей о Латвийском музее современного искусства, это название понравилось. Оно куда плодотворнее «Медленной революции», ставшей нынешней осенью одним из девизов творческой жизни Риги. Но я упоминаю о нём и потому, что когда я была на выставке, мне казалось, что «на поверхность» (хотя экспозиция в Рижском художественном пространстве находится как раз под землей) всплыла частичка музея современного искусства, остальное время проводящая где-то в пучине и обрастающая кораллами – или водорослями, если речь идёт об озере Буртниеку. Ощущение усиливает и убедительно торжественное, пожалуй, даже музейное оборудование экспозиции. Солидные планшеты из оргстекла, прикреплённые к стенам металлическими стержнями с богатырский палец толщиной. Большинство картин, фотографий и гравюр в одинаковых белых рамках. Все уже «упаковано» и ждёт. Но после 27 октября с закрытием выставки вновь нырнёт в пучину.
КОЛЛЕКЦИЯ КАК ТИХАЯ ЭВОЛЮЦИЯ
Собирать коллекцию «Тихая эволюция» в 2005 году взялся ABLV Bank (в ту пору ещё «Aizkraukles banka»), пригласив для этого международную группу экспертов. Хотя толком не ясно, почему группа все эти годы сохраняет всё тот же неизменный состав, решение включить в неё не только латышских художников весьма похвально. В коллекции, правда, ещё просматриваются «дыры», но они стали постепенно заполняться в недавний период с приобретением видеоработы Катрины Нейбурги Solitude, отмеченной в 2009 году Призом Пурвитиса, а также произведений Кришса Салманиса, Эвелины Дейчмане, Олега Кулика, Дмитрия Гутова и «Синих носов». Вернувшись в Таллин после трех проведённых в Риге дней, включая участие в открытии выставки, художник Кайдо Оле, один из трёх представленных в экспозиции эстонцев, признался мне в электронной переписке, что его очень радует открытость коллекции для искусства соседней страны, что не очень-то характерно для балтийских собраний современного искусства. Ему вторит генеральный директор Художественного музея Эстонии Сирье Хельме, написавшая в альбоме, что «странам Балтии недостаёт музея, представляющего искусство всего региона. Такая постановка вопроса заслуживает уважения, но в то же время возлагает серьёзную ответственность на создателей коллекции».
РАССКАЗЫВАТЬ ИЛИ ЖИТЬ?
«Но ты должен выбрать: жить или рассказывать», – говорит далее упомянутый в начале стати герой сартровской «Тошноты». Нитью выставки ABLV Bank, пронизывающей все её работы, стали рассказы, временами анекдоты о том, как создавались конкретные произведения; события, вдохновившие авторов. Рассказы «записали» Вилнис Вейш, Солвита Кресе, Иева Калниня, Иева Астаховска. Мне всегда казалось увлекательным вызнавать «кухню» – не только в изобразительном искусстве, но и в кино, литературе, моде, архитектуре. Ибо это ссылки, чаще всего не читаемые просто при взгляде на работу, но выявляющие дополнительный смысловой слой для человека посвящённого. И всё же именно тот факт, что это «дополнительное», согласно концепции выставки, заняло вполне себе центральное место, меня временами смущал.
Если полотна Андриса Эглитиса «Остановка» и «Дзербене» из цикла «Я хочу быть там» (2009) при длительном рассматривании как бы втягивают в параллельную реальность, причём по пути царапаешь щеку о грубый рельеф картины, то чтение сопроводительного текста словно пробуждает ото сна. Рассказывается о выезде с друзьями в определённое место на эскизы; о том, что скамейка на автобусной остановке создавалась специально, а смерч был замечен случайно. Это интересно, но когда произведение искусства воздействует уже самой своей реальностью, уже не так важно, в какой ситуации создавалась картина. Это всего лишь анекдот, по значимости в сотни раз уступающий пространству самого произведения. Но в то же время некоторые истории отпечатались в памяти. Например, признание Барбары Гайле, что картина «Маленькая жемчужина» (2004) навеяна воспоминаниями детства, когда бабушка складывала большие белые деревенские яйца в белоснежные коробки от тортов, расставленные на сером земляном полу… Этой белизны и хрупкости Барбара стремилась достичь в нескольких картинах. Хотя до этого я по простоте душевной видела в перламутровом сиянии её полотен пустой ледяной каток без конца и края.
Интересно, что в дополняющий выставку альбом «без стен» тоже включены рассказы, но другие – слова самих художников и уже не повествовательные. Следует отметить, что на выставке нигде нельзя прочесть то, что есть в альбоме, и наоборот. Так возникает баланс, которого нет, если не пролистать альбом.
Важно не забывать и третьего рассказчика – себя. Отражающегося в поверхностях работ, совсем как в фотосерии Олега Кулика «Музей природы, или Новый рай» (2001), где на чучелах зверей смутно просматриваются два голых человека во время секса. Причём кажется, что они отражаются в стекле фотографии, а не за ним… Расположение выставки вкупе с текстами альбома позволяет и художникам отражаться друг в друге. Именно такой эффект производят расположенные подряд чёрно-белые фотографии Инты Руки, Андрейса Грантса и Антанаса Суткуса. Или серия Антанаса Суткуса советских времён рядом с реанимированной ностальгией наших дней в серии Арниса Балчуса «Амнезия». Или когда читаешь в альбоме: «Я много думаю о названиях. Мне нужны месяцы, чтобы связать два слова» (Иева Илтнере) или «Меня не интересует корреляция изображения и текста, не говоря уже про название и картину. Я не видел в этом мире картины, название которой меняло бы то, что я вижу на полотне» (Янис Авотиньш). Не случайно Артур Данто сказал, что форму и характер философской мысли западного мира определяло то, что её истоками и лучшими образцами служат тексты диалогов.
Искусство становится приключением, когда в дело идут все эти многочисленные инструменты, включая культурные слои и отсылки к личному багажу каждого – короче говоря, работу надо полнокровно «прожить». Что иногда означает не говорить, ничего не рассказывать, а просто смотреть. Ведь есть же какая-то важная причина, почему художники чаще всего не пишут тексты, а применяют совсем другой арсенал. Монолог представителя российской группы «Синие носы» Славы Мизина, рассказывающего на страницах альбома о произведении коллекции «Целующиеся милиционеры» (из серии «Эра милосердия»), короче остальных, возможно, это намёк на то, что не всегда следует распространяться об истоках. «Как возникла эта работа? Идем мы как-то по лесу. Гуляем. Видим – в берёзовой рощице милиционеры целуются. Я спрашиваю напарника: “Фотоаппарат с собой?” Он говорит: “Есть!” Я: “Снимай!” Ну, он и снял».
КОЛЛЕКЦИЯ ДЛЯ СЛЕДУЮЩЕГО ПОКОЛЕНИЯ – 9–12-й КЛАССЫ
Экспозиция коллекции ABLV Bank строит активный диалог со старшеклассниками. Развернута специальная образовательная программа по химии, физике и биологии. Возле работ размещены сенсорные планшеты с заданиями. Как сообщила мне Занда Зилгалве, председатель правления благотворительного фонда ABLV, организовавшего эту игру, заявок от групп школьников поступило столько, что учебные экскурсии расписаны до самого закрытия выставки. И хотя у меня, когда я взялась за одну из интерактивных задач, в первый миг возникло ощущение, что сейчас в делении и умножении растворится сама неуловимая формула художественного творения, такой подход к современному искусству совершенно нормален в мировой практике. Ведь кто будет главной аудиторией музея современного искусства? Те, кто подрастают сегодня. Парадоксально, но музейной педагогике и прочим инициативам уже сегодня необходим неустанный апдейт, чтобы здание, когда оно в конце концов появится, не стало «только стенами» с отборной коллекцией. Чтобы происходила ещё и живая пульсация сообразно духу эпохи. Ибо, пока музей только задумывается, мир меняется с ошеломляющей быстротой. Хорошо, что хоть искусство дышит вечностью. Антанасу Суткусу, снимавшему Сартра и Симону де Бовуар в дюнах Ниды, было 26 лет.
* Временный Латвийский художественный музей
